Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

Памятник стоит в полыни
Возле самого села.
Разговор идет поныне,
Как в степи война была.

Серый камень обелиска,
Обернувшись в степь спиной,
Так и хочет поделиться,
Кто лежит в земле сырой.

Не забыла степь донская,
Как у Дона и Донца
Долго кровь лилась людская
В горький запах чабреца.

Как вставали танки дыбом
В огненную круговерть.
Как один у нас был выбор —
Иль победа, или смерть.

За оградою татарник
Гордо голову вознес.
Выдумщик войны тотальной,
Ты какой травой пророс?

Горькой, дикой, несъедобной,
Ядовитой, как змея.
Фюрер, твой визит недобрый
Проклинает мать-земля.

Ты к нам вел такие силы,
Что в степи померк рассвет.
Ты кричал: «Конец России!»
А конца России нет.

А Россия — все могучей,
Все уверенней шаги.
Этот сверхвоенный случай
Не поймут ее враги!

Я луга заливаю,
Я — Волга.
Я себя забываю
Надолго!

Это я целый день
За кормою.
Лесу камскому
Косточки мою.

В лопастях и турбинах
Мне тесно.
Не беда —
Я работаю честно!

— Стой! — кричит мне Саратов. —
Ни с места!
— Отвяжись!
Я тебе не невеста.

Я на Астрахань-город
Подамся,
Я Хвалынскому морю
Отдамся.

Мне не жаль
Голубую аорту
Бросить под ноги
Старому черту!

Каспий любит меня,
Это ясно.
Говорит мне всегда:
— Ты прекрасна!

Видел я персиянок,
Татарок, —
Всех забыл!
Ты мой лучший подарок.

Ты хорошая
Русская баба,
Хоть немного
На личико ряба.

Я луга заливаю,
Я — Волга.
Я счастливая
Очень надолго!

Когда я слушаю Шаляпина,
Восторг и радость с ним деля,
Я говорю: — О, как талантами
Богата русская земля!

И мало мне сказать, что нравится
Его неповторимый бас.
Мне через голос открывается
Черта существенная в нас.

Веселость, удаль, бесшабашность,
Большой распев больших широт
И одобрение: — Шагайте!
За горизонтом счастье ждет.

О, как Шаляпин всем нам дорог!
В нем нота каждая крепка.
Не он поет — поет пригорок,
Не он поет — поет река,

Поет народ, поет Россия,
Поют ручьи, поют овсы,
Поют-звенят дожди косые,
Поют шмелиные басы.

Светясь от солнечных накрапин,
Поет листва, а с ней и синь,
Поет земля, поет Шаляпин,
Он у земли любимый сын!

Опять звенит в весеннем небе
Неумолкающая нить!
Любая птица — даже лебедь —
Спешит свое гнездо завить.

Воды весеннее верченье
С земных и зимних рубежей
Смывает все нравоученья
Всех лицемеров и ханжей.

Весна! Любовь пиры пирует
Под звон бокалов и речей,
Она по гнездам квартирует
И подымает крик грачей.

Она стоцветна и стозвонна,
Сторадостна и стозвучна.
Она во всем живом свободна —
От человека до ручья!

На горячей груди паровоза
Тихо тает снежок января.
Ты приехала из колхоза
В город мой, героиня моя.

Одеваешься не по-московски,
Ну да это совсем не беда.
Чуть глаза по-уральски раскосы,
Зубы — белые жемчуга.

Брови — две золотистых лисицы,
А вернее — вечерний закат.
Ненакрашенные ресницы
Лучше крашеных во сто крат.

— Как у вас там? —
Смеешься: — Порядок!
Зиму встретили, ждем весны,
Днем работаем, вечером на бок,
Спим и видим хорошие сны.

А чего нам? На ферме моторы,
Электричества хоть отбавляй.
Выйдешь в поле — такие просторы,
Что куда там придуманный рай!

От тебя, полевая Россия,
От улыбки льняной и ржавой
Веет молодостью, и силой,
И уверенностью озорной.

Первый танк, что ворвался в Прагу,
Нес в броне своей дружбу и правду,
Не карающим был он мечом —
Подпирающим, добрым плечом.

Утопал он в цветах пражанок.
Это было действительно так!
Люди в Праге спокойно рожают,
Потому что есть первый танк.

В гимнастерке солдатской, защитной,
Грудь не пряча стальную свою,
Он стыдится чуть-чуть — не взыщите,
Если я без работы стою!

Нам твоя безработица нравится,
Нам она, как застольная здравица,
Как признание в первой любви,
Как братание между людьми.

Стой, земляк, на своем пьедестале,
Знай, челябинский хлопец, о том,
Что уральские, крепкие стали
Мы теперь не войне отдаем…

Май орет за окошком грачами,
Он насиживает грачат.
По маршруту Москва — Градчаны
Самолеты спокойно летят.

Там где частый ельничек,
Рыжики, волнушки.
Хорошо сумерничать
У лесной избушки.

В туеске берестяном
Спелая брусница.
Тихо над деревьями
Пролетает птица.

Муравьи шевелятся
В куче лесповала,
Все еще не ленятся,
Все еще им мало!

По тропе таинственной
Возле двух рябинок
Ходит еж воинственный:
— Кто на поединок?

Звезды зажигаются
Над макушкой ели,
Скромно дожидаются,
Чтобы их воспели!

Становлюсь я все проще и проще,
Все бесхитростней день ото дня.
Не поэтому ль иволга в роще
Останавливает меня?

— Далеко ли? — А вот за грибами.
Встал, пошел, прихватил кузовок.
Стал беседовать с лесом, с ручьями,
Ни словечка от них на замок.

Птица-иволга мило на дереве
Разговаривает кивком:
— А грибы твои в ивовом тереме,
Как жар-птица с Иван-дураком.

Я и сам, дорогая, Иванушка,
Простофилюшка-простота.
Все богатство мое — полянушка,
На которой растет красота.

Грузди белые, рыжики рыжие,
И лимонная прожелть опят.
А еще сыроежки бесстыжие,
Как накрашенные, стоят!

Кузовок наполняется дивом,
Даровщинкою, чудом лесным.
Пахнет хлебом печеным и дымом,
Пахнет печкою, домом родным.

Волнуется волна.
А по какой причине?
Ужли идет война
И там, в морской пучине?

Так где же мир, скажи,
И кто о нем хлопочет,
Когда вода ножи
На мирный берег точит?!

Когда волна, как рысь,
Когтями бьет мне в спину,
И я кричу ей: — Брысь!
Дай я рубашку скину.

Покоя нет нигде!
И так же, как поэтам,
Возможно ли воде
Быть исключеньем в этом?!