Иван Бахтин - Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1

То утро поднялось в горячей крови
                                                    и в огне,
И враг перешел рубежи на тяжелой броне.

И голос отчизны на битву, на подвиг
                                                     призвал.
И громом железным откликнулся тотчас
                                                          Урал:

— Вставайте, немедля коней оседлайте,
                                                         башкиры,—
Кровавое облако над горизонтами мира!

И триста башкиров в башкирском ауле
                                                      одном
На триста коней молчаливо уселись
                                                    верхом.

Горячие искры рассыпались из-под подков,
При хмуром прощанье отцы не склоняли
                                                          голов.

И девушки не убеждали, что нет их верней,
Лишь в лоб на прощанье поцеловали коней.

И матери не проливали на проводах слез…
Так — знают повсюду — издревле у нас
                                                       повелось:

Чтоб славным джигитам в священном бою
                                                           не мешать,
Не надо слезами их воинский путь
                                                  орошать.

И если джигита погубит военный огонь,
Вернется обратно к домашним
                                           приученный конь.

А конь упадет, неприятельской пулей
                                                     убитый,
Вернется в аул непомеркшая слава
                                                    джигита.

Немало прибавилось у матерей седины…
Всех было нас триста — в ауле одном
                                                     рождены,

Но в дверь постучаться к родным
                                           не пришлось половине —
В братской могиле лежат они ныне.

О них благодарная память не забывает…
(Пропавшие без вести — их среди нас
                                                 не бывает.)

У меня будет сорок неоконченных дел
В ту минуту, когда побледнею, как мел.

Как из мира уйти, не окончив дела,
Если солнце в зените и дружба светла?

Пусть друзья соберутся ко мне,
                                           как сейчас,
Пусть я буду капризным —
                                 единственный раз.

Прикажу, чтоб туда, где курган в облаках,
Не вели, не везли, а несли на руках.

Чтоб сказали друзья, выбиваясь из сил:
— Ничего, он ведь горы при жизни носил!

А теперь он ослаб, дел по горло вокруг,
Так пускай наши руки почувствует друг.

Он хотел, чтобы в эту минуту без слез
Мы смотрели, как солнце в зенит
                                                поднялось.

И, промолвив: — Неправда, что мир
                                                     опустел,—
Понесли его сорок неоконченных дел.

Цвет горя черен, черен, как земля,
Приходит, наши волосы беля.

Земля, она сама черным-черна,
Но белизну цветов поит она.

Коль одного тебя гнетет беда,
Не говори, что вся земля седа.

В дороге — ноги. В песне — думы…
                                                    Хочешь,
Прислушайся!.. Я по земле иду.
И днем — по солнцу, и по звездам — ночью
Свой путь определяю на ходу.

Обжег в пути мне губы встречный ветер,
И пыль годов я в волосах ношу.
В дверь постучав, вхожу в дома
                                                под вечер,
В сердца стучу — и дальше ухожу.

Но только тучи рано или поздно
Закроют солнце в серый день тоски,
И слепнут звезды,
Слепнут даже звезды,
И в мгле вселенской не видать ни зги…

Когда кусок пути, что мне назначен,
Тот, что зовется жизнью, прохожу,
В глаза людей, как в звезды, я гляжу
И слышу: так держать, и не иначе!..

И в ясный день, и вечером морозным,
Чернее сумрак или зной лютей,
Я путь определяю не по звездам,
А — как по звездам — по глазам людей,
По радостным, печальным и серьезным…
Гляжу в глаза, чтобы с пути не сбиться,
Чтоб в песне не солгать, не ошибиться.

По Белой, басистым и гордым,
Смешной пароходик чадит.
В лаптях,
В тюбетейке потертой
На палубе мальчик сидит.

Куда он — с тряпичной котомкой?
К чему направляет свой путь?
Лишь берега дымная кромка
Да Белой молочная муть

Вдали. И на воду большую
Глядит он и все не поймет:
— Совсем неподвижно сижу я,
А круча, а берег плывет!..

Я — мальчик тот, я! И сквозь годы
Кричу ему: — Милый, не верь!
Плывем это мы, а не горы,
А берег все там и теперь!..

Кричу… А в лицо мое ветер,
А палубу набок кренит,
Корабль мой почти незаметен —
Вокруг него море кипит!

Стою… Волны мимо и мимо
Наскоком, галопом, подряд…
Стою… Словно кем-то гонимы,
Дни, месяцы, годы летят…

— Сто-ой, дяденька! —
                              вдруг через темень,
Сквозь воды, мне — с палубы той.—
— Плывем-то ведь мы, а не время,
А время, как берег крутой,

За нами осталось, за нами,
Другим — я не знаю кому…
А сам ты, влекомый волнами,
Что времени дал своему?

И эхо сквозь грохот и тьму
Все вторит и вторит ему:
— Вре-ме-ни-и сво-е-му-у,
Времени своему…

В дальний путь седлают непременно
Рысака, что всех других резвей.
С важным порученьем непременно
Едет муж, что старше и знатней.

Гостя дорогого поджидая,
Лучшее из блюд на стол несем,
В праздник в нашем доме зажигаем
Лампу ту, что веселит весь дом.

Не спеши, однако, в ослепленье
Не верши свой скороспелый суд:
Сколько их, коней, не в белой пене,
А в поту натужном воз везут!

Если скажешь ты: лишь те герои,
Кто идет на громкие дела,—
Кто же будет сеять, плавить, строить,
Чтоб земля вокруг тебя жила?

За столом парадным сидя гордо,
Не кричи: прекрасней нет еды!
А не то твой хлеб застрянет в горле,
Черный хлеб у черной борозды.

В праздничное блещущее пламя
Никогда подолгу не смотри,
А не то потом казаться станет
Мир темней и суше свет зари.

Воспевайте скакунов бесстрашных,
Славьте славу в золотых лучах,
Но стократ прославьте тех, кто нашу
Держит Землю на своих плечах.

И горы как люди: чем выше,
Тем круче и резче судьба,
Тем большей опасностью дышит
Идущая наверх тропа.

На гребни спускаются тучи,
И долго не видно вершин,
А льдом покрываются кручи,
И лед этот — несокрушим.

Там ветер не тот, что в низинах,
Там грохот, и хохот, и вой,
Там молний скрещение синих.
Как шашек взбесившихся бой.

Но горы не ропщут — их доблесть
Превыше снегов их седых,
Ведь солнца встающего отблеск
Всех раньше приветствует их.

И люди как горы: чем выше,
Тем крепче судьба и трудней,
И риском подъем ее дышит,
И грозы бушуют над ней —

Вверху… Но высоты, конечно,
Не званье, не место, не чин,
Такое величье не вечно,
Нет, я — о высотах вершин.

В высокой душе не бывает,
Чтоб вечная ясность и лад…
Бывает, тоска прибывает,
Бывает, сомненья гудят.

И времени бури и хвори
По ней ударяют сильней…
Но все-таки, все-таки зори
Всех раньше восходят над ней!

На кочку и грозы не рухнут
И тучка не сядет вовек…
Не вздумай же сетовать, друг мой,
Высокий, большой человек!