Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Нет в мире подобных России раздольной,
Цветов наших ярче и крепче пород,
Бессмертен народ наш великий и вольный,
Наш русский, наш вечный,
                                            наш гордый народ!

Он вынес нашествие полчищ Батыя,
Разбил до единого звенья оков,
Он создал Россию, он поднял Россию
До звезд до высоких, на гребни веков!

Он дал ей холмы, плоскогорья, лиманы,
Он в снежные горы пробил ей пути,
К морям ее вынес и к двум океанам,
Он создал такую, каких не найти!

Он выдумал песни, какие хотелось,
Он им поклонился до самой земли,
Они поколеньями русскими пелись,
Застолицу знали и в битвы вели!

Он шел через тундры, долины и горы,
В ненастные ночи и грозные дни,
И вывел Россию в такие просторы,
Каким в белом свете не сыщешь родни!

Он выпрямил реки, вбил в землю причалы,
Задумал и сделал — и быть по сему,
Он всё оглядел и сказал величаво,
Что землю вовек не отдаст никому.

Она для него дорога, как святыня,
И он за нее будет насмерть стоять,
Она никогда для него не застынет,
Хоть если бы бросило солнце сиять!

И только фашистскому оберу-волку
Такое задумать, такое посметь…
Грудной ее голос заставить замолкнуть,
Не сказывать сказок и песен не петь!

В ней годы торжеств и столетья усилий,
И только кровавым врагам не понять,
Что вечна Россия, бессмертна Россия,
Ее невозможно у мира отнять!

Так множьте могилы им всюду в раздольях,
Нет, врешь, не убьешь нас, — мы сами убьем!
Бессмертен народ наш великий и вольный,
Бессмертна Россия, ей славу поем!

В ночь темную-претемную, грозящую бедой,
Идет Иван Суханов, разведчик молодой.

За ним его товарищи в ночь темную идут,
Гранаты, автоматы их нигде не подведут.

Летит в глаза Суханову лишь ночь со всех сторон,
До горла песен у него, а петь не может он!

Безмолвна тьма нависшая, лиха ее стезя,
Сто тысяч слов к товарищам, а высказать нельзя!

Нельзя сравненье привести, что тьма здесь — как мазут.
Припав к земле, обняв ее, разведчики ползут!

Нельзя сказать, нельзя сказать, промолвить не спеша,
В каком саду, каким огнем горит его душа!

Молчи, Суханов, здесь враги подстерегают нас,
Ползи, Суханов, в добрый час, ползи в недобрый час.

Здесь каждый шаг твой стерегут — с лесов, с болот, с высот…
Бьет пулеметная струя, и люди видят дзот.

И жмут разведчиков к земле смертельные огни,
Пятьсот мгновений иль семьсот — не считаны они.

Сейчас зальется свора вся, залает наугад…
«Ты у меня замолкнешь, гад, сейчас замолкнешь, гад!» —

Сказал Суханов. И вперед, на пять прыжков вперед —
И в амбразуру, как в окно, он очередь дает.

И всё ж не глохнет пулемет, и всё ж он не замолк.
И пышет желтым фосфором на человека волк.

«Тогда прощай, Россия-мать, прощай, Россия-мать,
Ведь за тебя, прекрасную, не страшно умирать!

Прощайте, кровные друзья, кто дорог, люб и мил!»
И амбразуру черную он грудью заслонил.

И льется кровь геройская, как новая заря,
И бьют волков богатыри за кровь богатыря.

Не убежишь, щетиня шерсть, нет, врешь, не убежишь,
Нет, вместе с тысячей волков, как падаль, полежишь,

А нас, Сухановых, не смять, не выбить, не сломать!
Живи, живи, Россия-мать, цвети, Россия-мать!

Тебя я вижу, золотистую,
В неясной дали полевой,
Не под платочком под батистовым,
А под пилоткой боевой.

Тебя с винтовкою-подружкою
Я вижу — глаз не отведу, —
Всю с развеселыми веснушками,
Идущей в воинском ряду.

Давно ль по жердочке-колодинке
Ты пробегала до ручья,
Давно ль ходила ты в коротеньком,
Сама от счастья не своя?

Давно ль запевки колыбельные
Все до одной распела мать?
Теперь за сосны корабельные
Ты прибежала воевать!

За жизнь простую и отрадную,
За золотой огонь души,
За это озеро прохладное,
За лозняки, за камыши.

Чтобы по жердочке-колодинке,
Из всех дорог избрав ее,
Бежало в синеньком, коротеньком
Всё детство ясное твое;

Бежало с милыми косичками
Легко и весело домой,
Тропинкой вешнею, привычною,
Дорожкой белою — зимой.

Теперь с винтовкою-подружкою
Ты в боевом идешь ряду,
Вся с развеселыми веснушками,
Увижу — глаз не отведу!

Есть что вспомнить всем нам,—
                                                     будем живы,
За беседой вспомним тихим днем
Все пути-дороги, все обрывы,
До небес забитые огнем!
Все пути широкие на марше,
Их пройти нам было нелегко.
Что с того, что стали на год старше,
Нам до смерти — ой как далеко!
Так держать!
                    И мы стоим в дозоре,
В дотах мы, и мы из-под земли
Видим небо, наше небо в зорях,
Видим — за полями битв, вдали,
Сотней радуг горизонт окрашен,
Тысячами солнц земля горит.
«Наше, — говорим мы, — это наше!»
— «Ваше!» — всё вокруг нас говорит —
Реки все, моря и океаны,
Вся земля, ломающая гнет…
В тучах богатырские курганы,
Но оттуда солнце и сверкнет!

От моря до моря — долины,
Долины, чей голос высок,
Песок, наступивший на глину,
Иль глина нашла на песок.
Россия! За каждой избою
Звезда молодая встает,
Березы собрались гурьбою,
В черемухах ветер поет!
Россия, где собраны в стаю
Простертые к солнцу края,
Россия, как воля, простая,
Родная Россия моя!
Россия ручьев и затонов,
Где в воду глядят ивняки,
Россия широкого Дона
И Волги — великой реки.
Россия железа и стали
С полками в походном строю,
Которые в мужестве встали
За эту Россию мою!

Дом — всех родней. Стучит береза в раму.
Скрипит от ветра старое крыльцо.
Издалека идешь. Сейчас ты крикнешь:
                                                         «Мама!» —
И расцелуешь милое лицо.

Ты дома, дома. Ты страдал и выжил,
И трудный путь — уже не трудный путь,
И всё в цвету, и сердце к сердцу…
                                                      Ближе
Нельзя —
               и так уж не вздохнуть!

И сразу сказка в шапке-невидимке
За стол садится, и кричат лады,
И все луга и все березы в дымке,
И хоть зима, но все горят сады!

«Ну как ты, мама, мама?»
                                      Пусть продлится
Мгновенье это… Отойдут дела.
Пусть сад цветет и в нем поет синица,
Ну та, что век свой за морем жила!

Ну та, что пиво пенное варила,
Ну та, что сватьей-кумушкой слыла,
Ну та, что песней жизнь свою хвалила,
Хотя не пышно, бедная, жила!

И вот война. И путь войны упрямый.
Но по нему пройдем мы до конца.
И в путь-дорогу провожает мама —
Родимая и русская — бойца.

Вчера мальчишкой был он, нынче воин,
И вот с великой силою любви
Он с лавки поднимается, спокоен,
И говорит:
                    «Ну, мать, благослови!»

Где б ни было всё это —
                                         на Алтае,
На Мурмане суровом, на Двине,—
Ее душа, такая золотая,
Сейчас до дна вся отдана войне!

И, как всегда, стучит береза в раму,
И ветер норовит ее сломать,
И, как всегда, сын произносит:
                                             «Мама!»
И, как всегда, слова находит мать:

«Иди и мсти! Спроси с фашистов кровью,
И если сам вдруг рухнешь на бегу,
То, как всегда, я встану в изголовье,
Хотя б оно и было на снегу!

И кровь отдам горячую, живую,
Склонюсь к тебе во сне и наяву,
Зажму рукою рану боевую
И прежде всех героем назову!»

И всё пока… Стучит береза в раму,
И ветер норовит ее сломать,
И вьется путь, далекий и упрямый,
На нем сейчас с бойцом простилась мать…