Самуил Киссин - Стихотворения 1906-1916 годов
Среди мечтаний и видений.
И я творил миры иные,
Иных законов, светов, сил.
Да, я творил и я царил,
Оковы свергнув вековые!
Но паутину мирозданья
Размел, развеял вихрь слепой.
Кому, окованный, больной,
Кому пошлю мои стенанья?
Пустые дни, пустые ночи,
Опустошенная душа.
Так нетопырь, с трудом дыша,
Пред ярким солнцем клонит очи.
* * *«В пустых полях холодный ветер свищет…»
В пустых полях холодный ветер свищет,
Осенний тонкий бич.
В пустых полях бездомным зверем рыщет
Мой поздний клич.
Поля, застыв в глухом недобром смехе,
Усталый ранят взор.
Кругом меня один простор безэхий,
Пустой простор.
И отклика себе нигде не сыщет
Мой поздний хриплый клич.
В пустых полях холодный ветер свищет,
Осенний бич.
* * *«Гудят трамваи, мчат моторы…»
Гудят трамваи, мчат моторы,
В густой пыли тяжелый чад.
Афиш огнистых метеоры
Пустое небо бороздят.
Лица, измученного скукой,
В ночной не видно темноте.
Сухая ночь — гигант безрукий,
Нас близит всех к одной мете.
Всех в плащ бескрайний запахнула,
Свила, столкнула разом всех.
И громче песнь ночного гула,
И громче полуночный смех.
Но если праздные гуляки
Шумят, толкаясь и крича,
И среди пьяной блещет драки
Порою острие меча;
Но если в злобном встречном взгляде
Блеснет отточенный клинок,
Но если ветреные бляди
Порой, как сноп, валятся с ног;
Но если шум ночной нарушен
Гудком сирены (резкий вой!), —
Веленью высшему послушен,
К тебе придет городовой.
* * *«За пеленой тумана плотной…»
За пеленой тумана плотной
Не видно мне домов.
Лечу, как ветер беззаботный,
Под звон оков.
Лечу, от воли пьяной воя,
Я, беглый тать,
И знаю: выстрелом
Меня вам не догнать.
Я знаю, буду завтра в гимне
За то воспет.
Усталый, в «Голосе Москвы» мне
Строчит поэт.
Но за стихи он не получит
Ни медного копья.
Но если кто его научит,
Кто, встретив, шапку нахлобучит,
Знай: это я.
* * *«Ты в каюте общей медлишь за пьянино….»
Ты в каюте общей медлишь за пьянино.
Наклонился к нотам толстый инженер.
Легкие мелодии пролетают мимо,
Шепчет он поручику: о, elle a des chairs.[1]
Ты, я знаю, выберешь нужную минуту,
Скажешь: до свидания, взявши верный тон,
И пойдешь к мечтателю в темную каюту
Грезить грезы вечера, слушать пенье волн.
* * *«И дни мои идут, и цвет ланит бледней…»
И дни мои идут, и цвет ланит бледней,
И скудная любовь моих не красит дней.
Закат мою тоску пленяет тихой кровью,
А нужно мне еще и «мыслить и страдать»,
И жить среди людей, и с кротостью внимать
Их равнодушному злословью!
И нужно, помыслом таинственным томясь,
Вдруг ощущать души и тела злую связь —
Одних и тех же волн тяжелое кипенье —
И знать, что та, чей взор так радует меня,
Лишь искра малая бессильного огня,
Мечтой творимое творенье!
И нужно еще жить — не знаю, почему, —
Как бы покорствуя призванью своему,
Всегда оплакивать небывшую потерю!
И нужно еще жить — не знаю, почему, —
Наперекор душе, наперекор уму!
И я живу, и жду, и верю!
* * *«В очках, согбенный и понурый…»
В очках, согбенный и понурый,
С высоким голосом скрипучим,
Интеллигентностию мучим,
Корпит всю ночь над корректурой.
Он бескорыстный друг Чулкова,
В «Тайге» когда-то бывший ссыльным,
А ныне голосом могильным
Читает Федора Гучкова.
Судьба! Играешь ты нечисто!
Едва ль тебе он был бы другом,
Когда 6 не нес он по заслугам
Прозванье морфиниста.
<1907–1908>
НА БЕРЕГУ ПУСТОМ
(Элегия)
На плоском берегу заброшенной реки
Стоит приют мой одинокий.
Холодных волн не знают рыбаки.
И в сон бездействия глубокий
Равно погружены и дух, и сирый дол,
Замкнутый дальнею дубравой.
Исполненные скуки величавой,
Проходят дни… О, как их шаг тяжел!
Здесь пища мне — мой ежедневный лов.
По вечерам, в неверном, тусклом свете
Сажусь чинить разорванные сети,
Пою, — и бедный звук моих унылых слов
Тревожит душу. И родят рыданье,
И ветра стон, и темных волн плесканье.
Где в реку врезалась песчаная коса,
Где светлые, пустые небеса
Безлесных берегов раздвинуты простором,
И в бледной синеве тонуть не больно взорам, —
Люблю бродить… глядеть на тускнущую гладь,
Ее малейшее волненье примечать
И в призрачном, размеренном движенье
Душою жаждущей впивать успокоенье.
Я пресыщения не знал,
Я юности моей не сжег в постыдной неге —
Квадригу я остановил в разбеге,
Не выпустил вожжей, не вскрикнул, не упал!
Отвергнутой любви не гнал меня призрак,
Не жаждал я вкусить забвенье,
Нет! Вольный, я избрал уединенье
И для него бежал мирских и шумных благ!
Не мнил, — о, детского мечтания краса! —
Я голоса внимать созвучные природы —
Песнь ярости, что грозно воют воды,
Песнь древней мощи, что поют леса!
Нет! Я один. Быть может, я счастлив,
Постигнув счастия и скорби невозможность.
На берегу пустом живу я, молчалив,
И скукою целю души моей тревожность.
* * *«Пришел земной, тяжелый гость…»
Пришел земной, тяжелый гость,
Ходил по берегу спесиво;
А мы, как зыблемая трость,
По ветру стелемся лениво.
А мы, как беловейный дым,
Дыханью каждому послушны,
Кипим над ним, летим над ним
Толпою легкой и воздушной.
Земные грузные следы
Земное оставляло тело,
А я, под тихий плеск воды
Я песнь призывную запела.
Сестрицы стали в легкий круг
Земной лаская грубый слух,
Земное, злое зренье нежа.
И вот густей полночный мрак,
И тише, и призывней пенье.
Но он направил тяжкий шаг
К огням прибрежного селенья.
<1908>
* * *«Как уютно на мягком диване…»
Как уютно на мягком диване
Ты закуталась в белую шаль.
Старых снов побледневшие ткани.
Уходящего вечера жаль.
Меркнут угли под сизой золою,
Мягкий сумрак сереет в углах,
И неслышною легкой рукою
Тени чертят узор на стенах.
Тихий вечер, он наш не случайно.
В этот мглистый и нежащий час
Молчаливая сладкая тайна
Незаметно овеяла нас.
<1909>
* * *«Листьев широких качанье…»
Листьев широких качанье,
Тени гигантские рук.
Длинный прерывистый звук.
Это ль часы ожиданья?
Лампы спиртовой гуденье,
Вспышек коротких игра.
Длинны мои вечера.
Долги, раздельны мгновенья.
О, если б ждать мне напрасно!
Милый мой, не приходи!
Длинная ночь впереди.
Я ко всему безучастна.
Что это, сон иль забвенье?
О, как безгорестно жить!
О, как безрадостно жить!
Что это, сон иль забвенье?
<1909>
* * *«Ты в зимний вечер ждешь меня покорно…»
Ты в зимний вечер ждешь меня покорно
С раскрытым томом Фета на диване.
Недвижны крылья темные латаний,
Но тень дрожит на кафели узорной.
Ах, в этой старой маленькой гостиной
Себя веселым помнишь ты ребенком
(На утре дней и радостном, и звонком!)
Средь мебели, таинственной и чинной.
Но дни текли, текли. Веселье реже.
Познали горечь счастья наши души,
И вздохи стали чище, глубже, глуше.
Латании, латании всё те же.
Вот и теперь их тень дрожит укорно
При слабом свете ламповых мерцаний.
Ты в зимний вечер ждешь меня покорно
С раскрытым томом Фета на диване.
<1909>
ЛЕТОМ
Пуст мой дом. Уехали на дачу.
Город утром светел и безлюден.
Ах, порой мне кажется, заплачу
От моих беспечных горьких буден.
Хорошо вдыхать мне пыльный воздух,
Хорошо сидеть в кафе бесцельно.
Ночью над бульваром в крупных звездах
Небо, как над полем, беспредельно.
Жизнь моя, как сонное виденье.
Сны мои, летите мимо, мимо.
Смерть легка. Не надо воскресенья.
Счастие мое — невыносимо.
ПРОГУЛКА
Дорожка в парке убрана,
Не хрустнет под ногою ветка.
Иду. Со мной моя жена,
Моя смиренная наседка.
Гляжу в просветы меж ветвей:
