Евгений Витковский - Век перевода. Выпуск первый (2005)

Едва заслышу ржанки крик
Иль ветром колыхнет тростник, —
Передо мной встают во мгле
Наследник Улада, Байле,
Буана сладкоустый сын,
И дева нежная Айлин,
Лугайда дочь, владыки юга,
Навек желанные друг другу.
Их пыл иссякнуть не успел;
Ни груз забот, ни дряхлость тел
Им не поставили предел;
И, не вкусив утех земли,
Они в бессмертье расцвели.

То было в дни, когда Христос
Свое ученье людям нес,
Но Бурый Бык еще страну
Не вверг в жестокую войну.
Байле Медовые Уста —
Кого еще иной простак
Байле Малоземельным звал, —
Из Эмайн-Махи путь держал
С толпой арфистов и певцов,
С отрядом юных удальцов
К равнине тучной Муйртемне
В мечтах о будущей жене.
И все вокруг на все лады
Сулили счастье молодым.
И вдруг навстречу им возник
Худой растрепанный старик:
Лишь полплаща на нем висит,
Зеленых косм ужасен вид,
И в башмаки набилась грязь,
Но, как у белки, блещет глаз.

О птичьи крики в облаках!
О шелест ветра в тростниках!
Они вовеки не дадут
В простой любви найти приют:
Какая-нибудь Кэт иль Нэн
Для нас, безумцев, — тень и тлен
Пред той, чей горестный удел
Давно истлевший бард воспел.
Но всё познавший узнает,
Что жизнь нам дарит меж забот
Лишь ласку уст и детский смех —
И выше в мире нет утех.
Так как же смеют нас дразнить
Скотом истоптанный тростник
И птицы — жалкий род бродяг,
Игрушки ветра и дождя?
«Несу я с юга весть Байле, —
Сказал старик. — По всей земле
Собрались люди как один
Прощаться с девою Айлин.
У всех, от старца до юнца,
Обидой полнились сердца
На то, что, чужака избрав,
Айлин покинет отчий край,
И больше им уж никогда
Прекрасной девы не видать.
Какой-то старец, придержав
Ее коня, сказал: «Езжай
Домой, найди в родных краях
Себе достойного в мужья.
Живи средь нас». И в тот же миг
Какой-то юноша приник
К ее руке и рек, дрожа:
«Средь нас ищи, о госпожа!»
С напрасною мольбой Айлин
К толпе взывала: ни один
Не сжалился. И, пав с седла,
Она от горя умерла».

О любящее сердце, ты —
Игрушка собственной мечты
И в ослепленье признаешь
Тебя смущающую ложь
За воплощенье худших бед,
Что вечно чудятся тебе…
Байле скончался, как стрелой,
Сраженный в сердце вестью злой.
Носилки из ветвей сплели
Ему друзья и принесли
Байле туда, где каждый год
Меж бронзовых столбов ворот
Пес Улада сидел, в тот день
Всегда оплакивая тень
Злосчастной дочери певца
И тень героя, чьи сердца
Не разлучились до конца;
В тот день изменника удар
Сгубил их в давние года —
И Пес рыдал… Но не нашлось
В угрюмом сердце новых слез:
К тому, что на его порог
Байле под грудой камня лег,
Остался безучастен Пес —
Лишь пару валунов принес.

На счастье наше, мы живем
Среди хлопот единым днем:
Что с глаз долой — из сердца вон.
Но серой птицы клюв кривой
И серый стебель тростника
Всё помнят давние века,
И Дейрдре, и того, кто с ней…
И мы, гуляя с Кэт иль Нэн,
В прибрежном ветре слышим вздох
И укоризну: как ты мог
Так быстро сдаться? Мы идем
За Найси вслед одним путем.
А птицы и седой тростник
Так ясно помнят милый лик,
Как будто видели вчера:
Прекрасна Дейрдре и мудра —
Ах, сердце знает, как мудра!

А тот старик, коварный лгун,
Плащ запахнувши на бегу,
Уже спешил к Айлин; она,
Толпою дев окружена,
Меж бликов света и теней
Вершила путь; и в полусне
Мечтали девы, как ласкать
Их будет чья-нибудь рука
На брачном ложе в нежной мгле.
Арфисты гордо шли вослед,
Как будто музыкой могли
Безумье сердца исцелить,
Как будто трепетом струны
Могли развеять страх и сны
О бедах, ждущих впереди.

Вскричал старик. «Еще один
От зноя, хлада, ветра, волн
Умчался прочь и погребен
Среди равнины Муйртемне
Под сонной грудою камней,
И вечным Огмия письмом
Начертано на керне том:
"Байле из рода Рури". Но
Решили боги уж давно,
Что не взойдут Айлин с Байле
На ложе брака на земле,
Зато изведают любовь,
Сомкнув объятья вновь и вновь
В иных полях, где круглый год
Сбирают пчелы дикий мед, —
И новость эта не нова».

Он смолк — Айлин была мертва.
Увидев то, старик опять
Проворно бросился бежать —
Помчался, на бегу смеясь,
К холму, где некий бог иль князь
Изрек законы в старину
И тем объединил страну;
То место свято чтит народ
И Троном Лейгина зовет.

Всё круче ввысь тропа вела;
Над путником сгущалась мгла;
Но с нежным клекотом к нему
Спустились, рассекая тьму,
Два лебедя, между собой
Цепочкой скованы златой;
Они его узнали: он
Пред ними встал преображен —
Высок, румян и горделив;
И с легким трепетом легли
Его воздушные крыла
На струны арфы, что сплела
Этайн, Мидирова жена,
Любовной жаждой сожжена.

А тех двоих, Айлин с Байле,
Как назову? В подводной мгле
Две рыбы, к плавнику плавник,
Плывут меж лилий водяных;
Две мыши на снопе зерна,
Забытом посреди гумна,
Друг к другу жмутся в темноте;
Две птицы в ясной высоте,
Где тучи разорвал восход;
Нет, — веки ока в час ночной;
Иль два столба одних ворот;
Иль ветви яблони одной,
Тенями переплетены;
В едином звуке две струны
Слились под пальцами певца, —
Познали счастье без конца
Те двое, ибо добрый друг
Увел их в край, где нет разлук,

Где им все тайны — напоказ:
И город башен Гориас,
И Финдриас, и Фалиас,
И даже древний Муриас,
Чьи исполины-короли
Во дни младенчества земли
Сокровищ были лишены,
Утратив в тяготах войны
Котел, меч, камень и копье,
И погрузились в забытье;
И мимо них, и меж руин
Туда спешат Байле с Айлин,
Где страж-гигант навек затих;
И дрожь любви пронзает их.

Нетленный мир пред ними лег:
Они ступили за порог
Земли и обрели покой
Над величавою рекой,
Где отразился только лик
Далеких бледных звезд и блик
Садов волшебных, что полны
Лишь самоцветов наливных
Иль яблок солнца и луны.

Что им до нас? Они пьяны
Вином из сердца тишины;
И в час, когда сгустится ночь,
Скользят в стеклянной лодке прочь
В морскую даль, и, обнявшись,
Глядят в безветренную высь,
На пестрых шкурах возлежа;
И птицы Энгуса кружат,
Крылами белыми, как снег,
Их овевая в полусне
И дуновеньем ветерка
Колебля волосы слегка.
И над могилою Байле
Нашли поэты древних лет
Могучий тис; а где Айлин
Уснула — яблоню нашли,
И вся в цвету была она.
И так как кончилась война,
И мирно вновь жила страна,
И бой у брода отгремел,
И вышло время ратных дел,
То все поэты собрались,
Срубили яблоню и тис
И на дощечках записали
Все саги о любви, что знали.

Пускай о дочери певца
Рыдают птицы без конца,
Пускай шумит о ней тростник, —
Что мне, любимая, до них?
Ведь ты прекрасней и мудрей
Вернувшейся из-за морей
И чище сердцем, чем она;
Но тех двоих — забыть бы нам!
О, неотступная мечта
Сердец влюбленных — слиться так
С любимым сердцем, как Айлин
С Байле сплелись, уйдя с земли!