Николай Минский - Белый ночи. Гражданские песни
И не дерзнут кичиться пред тобой,
Народы всей земли — как честные матроны
Перед погибшею женой?
Кичиться — чем? Не ты ль оберегала
Чертог, где пир себе готовили они,
И грудью ураган не ты ли задержала,
Грозивший потушить их яркие огни?
И что ж? Когда потом и ты в чертог вступила,
Там места не было тебе…
Когда от светочей ты бурю отклонила,
Во тьме осталась ты, подобная рабе…
И стал твой жребий — скорбь, и имя — слово брани…
О, родина моя! О родина страданий!..
ПОСЛЕДНЯЯ ИСПОВЕДЬ
Внутренность каземата. Пять часов утра. На железной койке лежит исхудалый юноша. За дверью шаги и бряцанье ключей. Заключенный быстро садится. Входит священник с распятием; в глубине смутно видны фигура в красной рубахе и солдаты.
Священник.
Во имя
Отца и Сына и Святого Духа,
Аминь! (Молчание). Очнись, мой сын! Великий миг
Приблизился… (Молчание). Мне краткие мгновенья
Беседовать позволено с тобой:
Не трать, мой сын, мгновений дорогих!
(Молчание).
На страшный путь ты должен запастись
Спокойствием и бодростью… Я мир
Душе твоей несу.
Осужденный.
(оглядываясь и указывая на палача).
А этот — телу?
Священник.
И я, и он — покорные послы
Пославших нас: небесной власти — я,
А он — земной. Я — вестник всепрощенья
И благости Творца, а он… он — казни
Невольный вестник…
Осужденный.
Ты сперва простишь,
А он потом казнит меня — не так ли?
Священник.
Людская казнь свершится и пройдет,
Но вечною пребудет благость Божья;
Не отвергай последний дар любви —
Земной залог Господня примиренья.
Покайся, сын, в грехах…
Осужденный.
Старик,
Уйди! В моих раскаявшись грехах,
Смертельный грех я б совершил пред смертью.
На грех такой меня духовный пастырь
С распятием в руках склоняет!..
Священник.
Сын мой,
Между тобой и судьями твоими
Не я судья. Молитву я, не суд,
Пришел творить. Молись, дитя, и кайся!
Осужденный.
Пусть будет так! Услышь же ты, старик,
Предсмертное раскаянье мое!
«Прости, Господь, что бедных и голодных
Я горячо, как братьев, полюбил…
Прости, Господь, что вечное добро
Я не считал несбыточною сказкой.
Прости, Господь, что я добру служил
Не языком одним медоточивым,
Но весь — умом, и сердцем, и руками…
Прости, Господь, что родине несчастной
И в смертный час я верен остаюсь,
Что я, рабом родившись меж рабами,
Среди рабов — свободный умираю.
Прости, Господь, что я к врагам народным
Всю жизнь пылал священною враждой,
Что я друзьям не изменял в несчастьи,
Что вырывал из хищных лап злодеев
Невинные истерзанные жертвы;
Что гадине смертельно-ядовитой
Я притуплял отравленные зубы;
Что я смутил безумным воплем мести
Развратный пир прожорливых святош,
Что я убийц казнил за их убийства…»
Священник.
Молчи, молчи! Ты раны растравляешь,
И без того зияющие в сердце
Твоем больном. Последнюю молитву
Не так творят. Есть тихие слова
Любви, прощенья… Слушай, сын мой: если
За тяжкий грех заслуженную кару
Теперь несешь, — пусть льется горячо
Пред Господом раскаянье твое!
Он милостив. Раскаявшийся грешник
Ему милей, чем тот, кто не грешил.
Но если ты безвинно умираешь,
Вдвойне теплей и ярче пусть горит
Последняя твоя молитва Богу!
Идя на казнь невинно, помолись
Тому, Кто Сам невинно был казнен;
Вручи себя Тому, Кто нам когда-то
Себя вручил. Ты скорбь свою поведай
Тому, Кто Сам скорбел лютейшей скорбью.
Молись Тому пред казнию, Кому
Во время казни подражать ты должен…
И он казнен за бедных и голодных,
Но в смертный час врагов не проклинал.
Осужденный
Ты задевать умеешь струны сердца.
Я сам, старик, продумал о Христе
Последний день своей недолгой жизни.
И много, много думал я…
Священник
И что же?
Осужденный
И я решил, что если на Голгофе
Века назад своей святою кровью
Грехи людей Христос бы искупил,
То не было б моей сегодня казни…
Священник
Его пути для нас непостижимы…
Осужденный
Молчи, старик! ты слышишь ли далекий
Зловещий гул? то праздная толпа
На смерть мою сбирается глазеть…
Теперь, старик, дерзнешь ли ты о Боге
Мне говорить? О, если б в небесах
И жил Господь, то, этот гул услышав,
В себе самом он стал бы сомневаться…
(Прислушивается).
Толпа растет… все ближе… и о чем
Кричит она? То крики нетерпенья,
Или восторг, иль шутки площадные?
О, подожди, народ нетерпеливый!
Уж близок час, затихнет скоро сердце,
Что лишь к тебе любовью билось страстной,
Лишь за тебя скорбело и молилось…
Народ! народ! жених свою невесту
Не любит так, как я любил тебя!
Народ… Мой слух ласкало это слово,
Как музыка небес… В часы сомненья
Я воскресал мечтою о тебе,
Как жаркою молитвой. Дом родимый,
Отца и мать безропотно я бросил
И лишь тебе, как бы отшельник Богу,
Я посвятил всю жизнь, все силы духа…
С тех пор иных не ведал я печалей,
С тех пор иных я радостей не знал.
Там, в тишине твоих полей просторных,
Там, в суете твоих лачужек тесных —
Там плакало, там радовалось сердце…
О, горький час! ты горше часа смерти!
(Задумывается).
Меня везут в позорной колеснице,
Я на глазах обманутых народа
Свою любовь к народу искупаю…
А он молчит… Ничья рука не в силах
Повязку лжи сорвать с его очей…
День радости врагам ты подаришь…
Но нет! клянусь, я отравлю им радость,
И грудь толпы заставлю трепетать!
Я не совсем бессилен, — умереть
Осталось мне, и грозное оружье
Я на врагов скую из этой смерти…
Как надо жить, людей не научил я,
Но покажу, как надо умирать.
Пусть палачи от злобы побледнеют…
Священник
Прощай, мой сын! Сюда с надеждой шел я,
С отчаяньем отсюда удаляюсь;
Не дал Господь мне, своему слуге,
Твой тронуть дух…
Осужденный
Вы — слуги божьи? Так ли?
Но для кого ваш Бог страдал и умер?
Кому служил он? Сильным? Богачам?
Зачем же вы с сильнейшими в союзе?
Как верных псов, над овцами своими
Назначил вас блюсти небесный пастырь:
Зачем же вы с волками подружились?
Из всех врагов презреннейшие вы!
Трусливые, со сладкими словами,
Изменники, лжецы и лицемеры!
Что нам в словах возвышенных и добрых!
Полезнее нет силы, чем огонь,
И без огня зверями были б люди.
Но изверг тот, кто тихомолком пламя
Под хижину подбросит бедняка.
Так и любовь, прощение и кротость —
Великие, священные слова;
Но те слова кому вы говорите?
Зачем меня учить теперь прощенью
Явился ты? Я — слабый, бедный узник,
Что через час уснет могильным сном…
О, если б ты и убедил меня,
Скажи, кому нужна мои пощада?..
Зачем с такой же речью о прощеньи
Ты не пошел к моим всесильным судьям?
Их убедив, ты спас бы тотчас жизнь…
Так вы всегда: когда бедняк без хлеба
В виду безумных пиршеств издыхает,
Вы к бедняку подходите с крестом
И учите умеренности скромной…
Когда народ в цепях тирана стонет,
Смирению вы учите народ.
Тому ль учил божественный учитель?
На то ль дал крест, чтобы исподтишка
Его крестом вы слабых убивали?
Когда я смерть приму на эшафоте
И громко лгать начнут все языки,
Скажи, о чем народу скажешь в церкви?
Что к свету я стремился? Божий храм
Кто осквернит кощунственною ложью?
О, бедный край мой! Море гнусной лжи
Тебя залило мутными волнами
Со всех концов: в семействе лжет отец
Перед детьми, а в школе лжет учитель,
В твоих церквах лгут слуги алтарей…
Поверь, что мне палач стократ милее,
Чем лживый поп.
(Обращаясь к палачу)
Невольный вестник казни!
Ну, начинай! Надеюсь, ты свое
Успешнее исполнишь порученье…
Палач выходит на середину каземата. Священник медленно и дрожа всем телом удаляется.
