Юрий Нестеренко - Антипобеда
А что же получили советские «воины-победители»? Снова слово Виктору Астафьеву:
«А чего плакать-то, чего скулить?! Сами добывали себе эту жизнь. Сами! Почему, зачем, для чего два отчаянных патриота по доброй воле подались на фронт? Измудохать Гитлера? Защитить свободу и независимость нашей Родины? Вот она тебе — свобода и независимость, вот она — Родина, превращенная в могильник. Вот она — обещанная речистыми комиссарами благодать. Так пусть в ней и живут счастливо комиссары и защищают ее, любят и берегут. А я, как снег сойдет, отыщу тот распадок, ту ключом вымытую ямину…»[в которой можно по-тихому покончить с собой — Ю.Н.]
Сквозь килотонны официальной пафосной лжи — вот она, истинная правда о той войне и ее итогах. Даже в книгах Ремарка, описывающих Германию после поражения в Первой мировой, нет такого отчаяния. И это называется победой?! И это предлагается праздновать?!
Итак, подведем итоги. Во-первых, никакой «великой победы» не было. Великая беда — была. Великая ложь — процветает и сейчас. Во-вторых, итоги не только так называемой «великой отечественной», но и Второй мировой в целом нуждаются в пересмотре и переоценке. Это была не победа Добра над Злом, не защита свободы России, не освобождение Европы. Это была обеспеченная ценой совершенно несообразных жертв победа одного тиранического режима над другим, ничуть не худшим (а в чем-то даже и лучшим), осуществленная при помощи и попустительстве западных демократий. Для России эта война была позорной и по ходу, и по результатам. Но ни одной из сторон, участвовавших в конфликте, гордиться решительно нечем — все они, и нацисты, и коммунисты, и западные союзники, виновны в военных преступлениях, терроре против мирного населения. В то же время, было бы глубоко неверно отрицать любые достоинства участвовавших в войне солдат. Реальные, а не придуманные пропагандистами, героизм и воинская доблесть действительно имели место, причем во всех воевавших армиях; другое дело, что доблесть далеко не обязательно служит благому делу, да и героизм на поле боя легко может сочетаться с насилием и мародерством после того, как бой закончен (Солженицын, кстати, в эпизоде, фраза из которого приводилась выше, пишет как раз о таких героях, причем, что характерно, даже он пишет о них с сочувствием: мол, не повезло ребятам, вместо беззащитных девок нарвались на любовницу важного армейского чина — вот из таких невезучих и получались те немногие, что действительно ответили перед судом за преступления на оккупированной территории). Несомненно и то, что среди солдат было и немало людей порядочных, но следует четко различать отношение к конкретному человеку с его конкретными личными качествами и отношение к режиму, которому он служил; и уж если воздавать почести героям, то всех участвовавших сторон — либо никому, и не записывать автоматически в герои по цвету флага (тем паче что, как уже отмечалось, в этой войне ни один флаг не остался незапятнаным). И если охотиться за военными преступниками (что вообще-то имеет смысл даже тогда, когда их уже нет в живых, ибо оценка их деяниям должна быть дана), то тоже за всеми, а не только за сражавшимися на стороне побежденных. И если бороться с фашистской символикой и идеологией, то столь же непримиримо бороться и с коммунистической, а не поощрять проявления сталинизма под тем предлогом, что «это приятно ветеранам».
В общем, вместо того, чтобы раздувать очередную пропагандистскую истерию и требовать от изнасилованных благодарности за доставленное удовольствие, надо покончить с практикой многолетней лицемерной лжи и двойных стандартов, прекратить чествования служителей преступного режима и покаяться перед всеми, кто безвинно пострадал от действий «солдат-освободителей». Увы — в России, где эти позорные страницы истории остаются чуть ли не последним предметом национальной гордости, а правящий режим в очередной раз мутирует в сторону имперского шовинизма, шансов на официальные шаги такого рода нет. Но мы можем отменить «День Победы» снизу, хотя бы для себя лично — попросту не соучаствуя в нем и, наперекор официальной лжи, говоря правду — что, как известно, легко и приятно.
май 2005, с последующими дополнениями и уточнениямиМОИ СТИХИ В ТЕМУ:
ВОВ
Так вот она, ваша победа!
И было так: четыре года
В грязи, в крови, в огне пальбы
Рабы сражались за свободу,
Не зная, что они — рабы.
А впрочем — зная. Вой снарядов
И взрывы бомб не так страшны,
Как меткий взгляд заградотрядов,
В тебя упертый со спины.
И было ведомо солдатам,
Из дома вырванным войной,
Что города берутся — к датам.
А потому — любой ценой.
Не пасовал пред вражьим станом,
Но опускал покорно взор
Пред особистом-капитаном
Отважный боевой майор.
И генералам, осужденным
В конце тридцатых без вины,
А после вдруг освобожденным
Хозяином для нужд войны,
Не знать, конечно, было б странно,
Имея даже штат и штаб,
Что раб, по прихоти тирана
Возвышенный — все тот же раб.
Так значит, ведали. И все же,
Себя и прочих не щадя,
Сражались, лезли вон из кожи,
Спасая задницу вождя.
Снося бездарность поражений,
Где миллионы гибли зря,
А вышедшим из окружений
Светил расстрел иль лагеря,
Безропотно терпя такое,
Чего б терпеть не стали псы,
Чтоб вождь рябой с сухой рукою
Лукаво щерился в усы.
Зачем, зачем, чего же ради —
Чтоб говорить бояться вслух?
Чтоб в полумертвом Ленинграде
От ожиренья Жданов пух?
Чтоб в нищих селах, все отдавших,
Впрягались женщины в ярмо?
Чтоб детям без вести пропавших
Носить предателей клеймо?
Ах, если б это было просто —
В той бойне выбрать верный флаг!
Но нет, идеи Холокоста
Ничуть не лучше, чем ГУЛАГ.
У тех — все то же было рабство,
А не пропагандистский рай.
Свобода, равенство и братство…
Свободный труд. Arbeit macht frei.
И неизменны возраженья,
Что, дескать, основная часть
Из воевавших шла в сраженья
Не за советскую-де власть,
Мол, защищали не колхозы
И кровопийцу-подлеца,
А дом, семью и три березы,
Посаженных рукой отца…
Но отчего же половодьем
Вослед победе в той войне
Война со сталинским отродьем
Не прокатилась по стране?
Садили в небеса патроны,
Бурлил ликующий поток,
Но вскоре — новые вагоны
Везли их дальше на восток.
И те, кого вела отвага,
Кто встал стеною у Москвы —
За проволоками ГУЛАГа
Поднять не смели головы.
Победа… Сделал дело — в стойло!
Свобода… Северная даль.
Сорокаградусное пойло,
Из меди крашеной медаль.
Когда б и впрямь они парадом
Освободителей прошли,
То в грязь со свастиками рядом
И звезды б красные легли.
Пусть обуха не сломишь плетью,
Однако армия — не плеть!
Тому назад уж полстолетья
Режим кровавый мог истлеть.
И все ж пришел конец запретам,
Но, те же лозунги крича,
Плетется дряхлый раб с портретом
Того же горца-усача.
Он страшно недоволен строем,
Трехцветным флагом и гербом…
Раб тоже может быть героем,
Но все ж останется рабом.
И что ж мы празднуем в угоду
Им всем девятого числа?
Тот выиграл, кто обрел свободу.
Ну что же, Дойчланд — обрела.
А нас свобода только дразнит,
А мы — столетьями в плену…
На нашей улице — не праздник.
Мы проиграли ту войну.
Альтернатива
Но помни: в бокале с шампанским кровь
И слезы, Маpия. Не пей. Не пей.
Не по воле поэта,
Не по роли балета
Жарким выдалось это
Сорок первое лето.
Не учебные стрельбы,
Не штрафные наряды —
До Смоленска от Эльбы
Долетали снаряды.
В тучах пепла и пыли
Перли танки по склону,
Пикировщики выли,
Заходя на колонну.
Ветры дымные дули,
С неба сыпался гравий,
Точки ставили пули
В миллион биографий…
Так уж выпала фишка,
Так куранты пробили —
Сгнил вчерашний мальчишка
В безымянной могиле.
И, лишен даже чести
Называться убитым,
Стал пропавшим без вести,
Исключенным, забытым.
Мать заплачет о сыне —
Встретит взгляды косые:
НУ как он на чужбине?
Предал, падла, Россию?
Вот и вся благодарность
От спасенной державы,
Вот и вся лучезарность
Несмываемой славы…
Но по воле поэта
Фишки заново бросим
И затвор пистолета
В нужный миг перекосим.
Желтой гильзы латунной
Сталь бойка не коснется,
И с погибелью юный
Политрук разминется.
Был мундир его драный,
В жирной копоти пашен,
Не кровавою раной,
А медалью украшен.
За бомбежкой — атака…
Сгинул штаб в окруженье,
Политрук же, однако,
Снова выжил в сраженье.
Верой в партию полон,
Под огонь пулемета
В бой за Сталина вел он
Поредевшую роту.
Чтобы красному флагу
Реять вновь над хлебами,
Он в приказе «Ни шагу…»
Не имел колебаний.
Время было такое…
И на станции скоро
Он своею рукою
Расстрелял паникера.
Позже — в речи комбата
Уловив опасенье,
Не вступая в дебаты,
Настрочил донесенье.
Сам же бился отважно,
Вечно верный приказу,
Хоть и раненый дважды,
Но смертельно — ни разу.
И не ведал пощады
К болтуну, к маловеру!
Шли чины и награды.
Парень делал карьеру.
Уж не бегал под танки,
А в штабном помещенье
Ставил подпись на бланке:
Никакого прощенья!
Что за лепет: «Потери!»
«Не хватило припасов!»
Смерть тому, кто, не веря,
Не исполнил приказов!
…Версты в армии длинны,
Но прошли половину,
И обратно к Берлину
Покатили лавину.
Будут блюда и вина,
Будут песни и танцы…
Но пока — Украина,
И в чащобах — повстанцы.
Коммунячьего рая
Нахлебались с лихвою,
Доведенным до края
Снова ль жить под Москвою?
Нет уж! Хлопцам колхозы
Не по слухам знакомы!
И взрывались обозы,
И пылали райкомы.
Что ж герой наш? Он ныне
Член политуправленья,
Катит по Украине
Усмирять население —
Брать заложников в хатах,
Да прочесывать рощи,
И карать виноватых
Или тех, кого проще.
Снова красного флага
Реял шелк над хлебами,
Снова стройки ГУЛАГа
Пополнялись рабами…
Получил исполнитель
Новый орден на китель,
Шел вперед победитель
И дрожал местный житель.
Клещи армий сомкнулись,
Миф германский развеяв,
И домой потянулись
Эшелоны трофеев.
Вез солдат из Европы
Тряпки да патефоны,
А начальству холопы
Загружали вагоны.
Наш герой, прежде слишком
Презиравший богатство,
Тоже был с барахлишком —
Победили, и баста!
Хоть и слыл он железным,
Был лихим да удалым,
Оказался полезным
Кой-каким генералам.
Покивали решенью
Чьи-то жирные лица,
И ему — повышенье
С переводом в столицу.
Дальше — мирные годы…
Нет, не лгите, уроды!
Это — годы охоты
За врагами народа.
И герою рассказа
(Заодно и Союза)
«Выжиганье заразы»
Как всегда, не обуза.
Клекотали, кружились
Телефонные диски,
И на подпись ложились
Бедоносные списки.
Утверждал он не глядя
Чрезвычайные меры —
Флага красного ради,
Или все же карьеры?
Что за разница, право,
Тем, кто сгинул в подвалах,
На речных переправах
И на лесоповалах…
Но загнулся Иосиф,
И Лаврентий нарвался,
Наш же, службы не бросив,
На плаву оставался.
Пережил развенчанья
И грызню группировок,
Встретил эру молчанья —
Бодр, заслужен и ловок.
Всласть гноил диссидентов
В лагерях да психушках,
Гнал в казармы студентов —
Соль не в книжках, а в пушках!
Ордена свои к датам
Надевал непременно,
Был в ЦК кандидатом,
Дослужился до члена…
Словом, сытно и долго
Жизнь текла — примечай-ка:
У него уж не «Волга» —
Персональная «Чайка»,
В подмосковных хоромах
Жить не стыдно и князю,
Круг вельможных знакомых,
Всюду нужные связи,
Все без пыли и шума
Доставляют на блюде,
Есть приличная сумма
В иностранной валюте,
В соболях его дочки,
Во МГИМО его внуки
(С правом вечной отсрочки
От военной науки),
Шашлыки да охота
Отвлекают от скуки…
И кому там забота,
Что в крови его руки?
Нет уж, чертовы фишки,
Оставайтесь на месте!
Молодому парнишке
Лучше сгинуть без вести,
Приняв смертную муку,
Не увидеть победы…
Но прозревшему внуку
Не стыдиться за деда.
Справедливость
