Бах Ахмедов - Стихи

мой белый невидимый стих
на белой бумаге
и только меж строчек пустых
две капельки влаги
мерцают, заметны едва,
ненужно и сиро
и снова уходят слова
в безмолвие мира

Мне бы узнать свое имя… Или хотя бы ответ.
Мне бы услышать голоса своих друзей.
Я сижу здесь пятьсот семьдесят восемь лет.
И мир становится все темней и темней.

И слов запас иссякает с быстротою, завидной для многих.
И я учусь наивысшему искусству — молчать.
Но когда дикая мысль возникнет опять на пороге,
Я знаю, как ее достойно и мирно принять.

А врачи — они носятся как белые кролики,
То с кипой бумаг, то с глазами, полными дней.
Они садятся за свои бесконечные столики,
Чтобы сделать вид, что стали чуть-чуть сильней.

Они делают вид, что от них зависит так много.
Но они лучше всех знают, что это не так.
И по ночам они пытаются спросить у Бога,
Как им дальше лечить нас, и себя им вылечить как.

Они борются за наш разум, и препарируют душу.
Они говорят, что страхи наши пусты.
А я вижу, как душа их рвется наружу,
И халаты их белые просто смертельно чисты.

И каждый раз, принимая таблетку от вечности,
Я говорю «спасибо» и улыбаюсь сестре.
Я теперь другим пример спокойствия и беспечности,
Я живу, как зверек, в своей неприступной норе.

И мой разум светлеет, и с каждым днем он яснее.
И радость переполняет меня, и выливается через край.
А мир становится все непроницаемее и темнее,
И все дальше и дальше когда-то утерянный рай.

Привычное к нулю пространство
Осмотр руин проводится бесплатно
Наплыв туристов минимален в зимний период
Иногда заходят одинокие старики в шляпах
Угощают меня чем-нибудь крепким
И признаются, что не понимают,
Как можно жить в таких развалинах
А я терпеливо отвечаю, что жить нельзя,
Но существовать cносно вполне можно.
Благодарю их за виски и прячусь в щель между камнями,
Чтобы снова уснуть лет на десять

— Я не люблю, когда приходит осень, —
на улицу взглянув, ты мне сказала.
В уютном, чистом, маленьком кафе
мы пили с тобой кофе и смотрели,
как ветер обрывает с веток листья
и кружит их в каком-то рваном ритме.
— В ней все напоминает о пределах…
Пределах наших чувств и всей природы,
которая диктует настроенье.

Я промолчал, не зная, что ответить.
Ты кофе отпила и закурила.
И как-то отрешенно посмотрела.
Мне показалось вдруг, что ты не здесь,
а бродишь в ненадежном своем прошлом,
куда мне не проникнуть никогда.

Молчанье тяжелело, словно туча,
И я тогда ответил наугад:
— Но осень — это только время года,
Часть круга, только часть, ты понимаешь?
— Да, да, конечно, часть, всего лишь часть…
Я видел, что ответ твой машинален
И ты меня не слышишь. На часах
сливались стрелки, новый час рождая.
И я смотрел, как капельки дождя
упали на мощенный тротуар.
Одна, вторая… Зонтики раскрылись
и улица как будто стала уже,
заполненная пятнами цветными.
— Хороший кофе…
Голос твой был нежен,
но в нем была как будто бы усталость.
— Пределы чувств… Но разве это плохо?
Спросил я, ощущая как досада
Меня кольнула в самой глубине.
— Да нет, конечно, нет. Без них — нам крышка.
А с ними — просто маленькая жизнь.

Ты улыбнулась, кофе отпила.
— А впрочем, все схоластика сплошная.
— Вот именно! Зато я знаю точно,
Что в эти дни ты слишком много куришь.
И слишком часто в прошлое уходишь.
Туда, где нет меня.
— А ты ревнуешь?
— Не знаю… Нет… Конечно, да! Ревную!
Меня там нет.
— Ты прав, тебя там нет.
Но в данном случае причина не в тебе.
— А в чем же? В том, что там живет другой?
— Скорее в том, что там живет другая.
Другая я…
— Другая ты?
— Другая.
И главное, другое наполненье
пространства внешнего
и внутреннего тоже.
— Прости, но я тебя не понимаю.
Ты снова замолчала, а потом
вдруг резко сигрету потушила,
встряхнула головою и сказала:
— Да ладно нам грустить! Давай пройдемся.
Мне хочется под дождь,
под дождь,
под дождь!…

Может быть, когда-то и я обнищаю духом
И не буду в небе искать никаких намеков.
Буду прислушиваться к ветру усталым ухом,
Не думая о переменах, как школьник сбежавший с уроков.

Может когда-то и мне упадет на ладонь записка —
Перечень все причин и маршрут к свободе.
И то, что мне было всегда бесконечно близко,
Вдруг окажется пустым и чуждым моей природе.

И быть может, когда-то ко мне все вернется сразу —
вот, наверное, будет чудесный костер для леса.
И если я вдруг не закончу однажды фразу,
значит просто душа избавилась от перевеса.

моя немота — это немота дерева, сожженного молнией
мое присутствие изменчиво, как рисунок тени на стекле
мой мир устал, как пилигрим, забывший свою дорогу
мои слова, умирают, не успев родиться
и весь мой ответ ветру — неуверенный жест руки,
оставляющий людям право меня не слушать

От боли спрятался в улыбку.
В молчанье спрятался от лжи.
От правды спрятался в ошибку,
Где отблеск вечности дрожит.
От пустоты ушел в надежду.
От страха — в прошлое сбежал.
Но каждый раз слова все те же
в тетради старой он писал.
"Я — повторенье повторенья.
Я — исчезающий чертеж.
И смутный опыт постиженья
с моим забвеньем слишком схож.
Страсть без любви, стрела без цели.
Слеза о том, что нету слез.
Душа, затерянная в теле,
и блик на крылышках стрекоз".

Мы встретимся, когда придут дожди.
Когда сентябрь устанет притворяться,
что с бабьми летом жаль ему расстаться,
и что еще полжизни впереди.

Мы встретимся.
Обрывки старых слов
прошелестят сухой листвой… Привычка
раскроет зонт, трехмерную кавычку,
хоть осень язык давно не нов.

Поговорим о старом, о друзьях,
А прошлое останется за кадром.
Да может быть и прошлого не надо,
Оно и так в испуганных глазах.

Оно и так, как маленький зверек,
зажалось, когти выпустив наружу.
— Ну мне пора… Не наступи на лужу!
На шее тот же бежевый платок.

А дождь все жмется к призрачным словам,
как будто в них находит утешенье.
Платок все тот же бежевый на шее…
И сон, что не приснится больше нам.

Мы станем музыкой с тобою,
которую не повторить.
Мы сможем поиграть с судьбою,
и пораженье пережить.
Пока тела над страстью бьются,
пытаясь крылья обрести,
слова как бусы снова рвутся,
чтоб после мифом прорасти.
Мы сможем одержать победу
над вечным страхом проиграть.
А если я к тебе приеду,
не надо дверь мне открывать.

Мы строим воздушные замки,
в которых потом не живем.
Мы вешаем солнышко в рамке
и нового времени ждем.

А время не может быть новым,
Как жизнь не бывает другой.
И, спрятавшись в ракушку слова,
мы день выключаем пустой.

А завтра наступит такой же.
И мы улыбнемся сквозь боль.
И вечность, как вены под кожей,
что вскроет однажды любовь.