Коста Хетагуров - Осетинская лира
Что ж – и ежей благородное племя
Гонит ловец – будь он проклят стократ!»
– Горе! И ты с благородным оленем
Хочешь сравниться, завистливый еж?
Пусть же постигнет мой род истребленье,
Если с твоим хоть немного он схож!
ПОСТНИК
Человек за плугом скромно
И чуреком сыт.
Ох, давненько о скоромном
Старый кот грустит.
Не резвится дни и ночи,
Песенки забыл,
Сказок сказывать не хочет,
Свет ему постыл.
Выколи глаза такому,
До смерти избей, -
Лишь одно подай худому:
Накорми скорей!
Есть спасенье не простое -
Нартовское, но
Свисло, ноздри беспокоя,
С потолка оно:
Бычье сало, – будто взяты
Маковки в жгуты,
Блеском яблок желтоватых
Дразнит с высоты.
Так разбухло, что местами
Треснуло, – и кот
Щурится, водя усами:
«Нет, не съесть и в год!»
А собака, видя сало,
Принялась ворчать
И, оскалясь, прорычала:
– Что глядишь опять? -
Вздрогнул кот, от злости хмурый,
Ухо почесал.
– Все-то вы, собаки, дуры! -
Он врагу сказал, -
О былых своих уловках
Я забыл совсем -
И скоромного, воровка,
Я, как ты, не ем!
ПРИВЫЧКА
В рощу однажды пошел я с кремневкою,
Так, из причуды досужей;
Мало сказать, что охочусь неловко я, -
Трудно охотиться хуже!
Чтобы стрелять – и не думал я этого,
Не было в ней и заряду.
В сакле ржавела кормилица дедова
Лет уж четырнадцать сряду.
Пробуя колос, дивясь высоте его, -
Так я добрел до покоса.
Люди косили луга богатеевы,
Хор их гремел стоголосо.
Вижу внезапно я: некто меж грядками
Крадется тайно и молча;
Сам безоружен, но странен повадками,
Да и походка-то волчья!
Должен узнать я намеренье скрытое!
Крадучись, следую с краю
И впереди его кем-то забытую
Сумку в траве замечаю…
Да поразит лиходея проклятие!
Корки нужны ль ему эти?
– Эй ты! Не стыдно ль такого занятия? -
Крикнул я, кражу заметя.
Вот задрожал, оглянулся в смущении…
Вижу кого же я? – старца!
Окаменел он, и я в изумлении
Также безмолвен остался.
«Слушай, – сказал наконец он таинственно
(В горце узнал земляка я), -
Бросил ведь я воровство ненавистное;
Сумка – моя, не чужая».
– Сумка твоя, так зачем тебе красть ее,
Если рассудим мы здраво? -
Он застыдился, как девица красная:
«Это одна лишь забава».
Больше прибавить ему было нечего
(Кровником стал я, быть может),
Кто б захотел убедить сумасшедшего -
Даром себя потревожит.
«Слушай же, пользуясь встречею нашею,
Сердца открою причуду:
Слаще мне пища, когда у себя же я
Кражею завтрак добуду.
Это влиянье заклятья какого-то!
С детства обучен я краже.
Красть уже нет ни причины, ни повода,
Но не избавлюсь от блажи!
Лучшие яства не будут отрадою,
Сытый покой мне не нужен;
Не успокоюсь, пока не украду я
Хитростью собственный ужин».
Вырвав ружье у меня (мы заметили
Волка у темной лощины),
Выстрелил, – и – небеса мне свидетели!
Волк покатился с вершины.
Хлопнул в ладоши я: здорово слажено!
Чудо иль только сноровка?
Я ведь сказал, что была не заряжена
Ржавая эта кремневка!
ЛИСА И БАРСУК
На барсука свою злость неуемную
Точит лисица,
До Арджинарага ходят вдвоем они
В поисках птицы.
Если же где-нибудь вдруг повстречаются..
Многим на диво -
Словно родные, друг к другу ласкаются
Нежно, игриво.
Возле утеса в вечернем безмолвии
Встретились снова.
«Не выношу я, – плутовка промолвила, -
Больше спиртного.
Мимо владений бродила я княжеских,
Тихо шагая.
В ноздри ударила душною тяжестью
Влага хмельная.
Видно, поминки справляли, и пряное
Сусло осталось.
Даже от запаха стала я пьяная,
Дурно мне стало…»
Но, оборвав эту выдумку подлую
Хитрой лисицы,
Вниз покатился барсук. Вот уж под гору
Быстро он мчится.
«Что с тобой, друг мой, какою ты силою
Сшиблен, как в драке?» -
Пьян я: слова твои, кумушка милая,
Крепче араки!
МУЖЧИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА?
С песней крестьяне проходят ущельями,
Но обрывается песня косца:
Глядь, – на дорогу из горной расщелины
Череп упал и рука мертвеца.
Шутят крестьяне: – Видать, запустелые
Наши дороги – бедняге должны!
Челюсти черепа белые-белые
Мертвой усмешкою обнажены.
Облит закатом, он блещет, как золото.
Смотрят глазницы, подобно очам…
Вдруг ядовитою струйкою холода
Страх пробежал у крестьян по плечам.
«Люди! – отшельник сказал из пещеры им.
Что у вас там?» – Вот, хотим угадать,
Кто потерял этот череп ощеренный:
Доблестный муж или честная мать?
«Экой народ! Вы глупее, чем перепел! -
Старый отшельник воскликнул шутя. -
Кто был хозяином этого черепа,
Вмиг разгадает теперь и дитя!
Всем нам особые свойства завещаны.
Каждому нраву – примета своя.
Кто же, скажите, не знает, что женщины
Перед поминками не устоят?
Чтобы узнать, то мертвец иль покойница,
Надобно крикнуть: – Вот тело лежит! -
Череп мужчины и с места не тронется,
Женщины череп стремглав побежит!»
Мало крестьяне поверили этому:
– Видно, смеется над нами старик! -
Но пренебречь не посмели советами
И над находкою подняли крик:
– Слава Хамбитте и царство небесное!
Как он, бедняк, умирал тяжело!.. -
В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло,
И покатился он тропкой в село.
В ПАСТУХАХ
Сказка
В пастухах бедняк когда-то
У циклопа жил.
Изнемог в нужде проклятой,
Выбился из сил.
У циклопа блещет злобой
Круглый глаз со лба,
Как амбар – его утроба,
Как совок – губа.
Не давал расти он стаду,
Поедал приплод. -
Ну, – сказал бедняк с досады,
Дай-ка мне расчет! -
«Добрый путь! Неволить силой
Я, брат, не привык…»
Стиснув зубы, прикусил он,
Наш бедняк, язык -
И назад со стадом в горы,
На цветущий склон…
Лопнет пусть пастух, который
Лжет, что счастлив он!
Наш пастух не знал отрады,
Отдыха не знал…
Как-то раз он к ночи стадо
С пастбища пригнал.
Великан вернулся тоже,
Красен, распален,
На ногах стоять не может,
Видно, выпил он.
Издевается, рыгая:
«Ты, брат, молодец,
Мне богатство сберегая,
Пас моих овец.
Рассчитаться за услугу,
Знать, приходит срок…
Мстить нам не за что друг другу,
Слушай-ка, дружок:
Девять хитрых есть загадок,
Девять, как одна!
Отгадай ты их – и стадо
Получай сполна.
А не то, – так даром, значит,
Пас ты стадо. Так?» -
Ладно, коль нельзя иначе! -
Говорит бедняк.
«Кто ж один, скажи? – Ответить
Тут бы каждый смог».
– Бог один на белом свете!
Кто же, как не Бог?
«Ну, а два? Что значит – пара?»
Тот спросил тотчас.
– Стережет пастух отару
Парой черных глаз.
«Ну, а тройка – что такое?»
– Что? – Треножный стол, -
Он накормит и напоит
Всех, кто в дом вошел.
«А четыре?» – То четыре
Сына. Искони
Все работы года в мире
Делают они.
«Ну, а что, скажи, пятерка?»
– Смысл яснее дня:
Пять сынов, что в жизни зорко
Берегут меня.
«Ну, а шесть? Посмотрим, что ты
Скажешь в этот раз!»
– Шесть я раз просил расчета
И слыхал отказ.
«Что же значит семь?
Скорее Дай-ка мне ответ!»
– Семь голов иной имеет,
А ума в них нет.
«Ну а восемь – что? Попробуй
Отгадай, хитрец!
– Восемь лет я, глядя в оба,
Пас твоих овец.
«Пустяковые загадки
Зря я задавал,
Дай разгадку мне девятки!» -
Великан сказал.
– Далеко я был в девятом.
«Где ж, скажи, ты был?»
– Есть страна Терк-Турк, и я там
Целый год бродил.
«Через море ж нет дороги!»
– Я достал коня:
Старый овод хромоногий,
Перенес меня.
«Море высохло за лето?
Что ж, твой конь не плох».
– Нет! Орел над бездной этой
Пролететь не мог.
«Есть орлята, что осилит
Их цы пленок, брат!
– Ну, чтобы вола носили -
Нет таких цыплят!
«Если с мышь теленок ростом,
Так ли тяжело?»
– На спине мышонка просто ль
Уместить село?
«У колдуньи и курятник
За село сойдет!»
– Обежав курятник, вряд ли
Заяц устает.
«Над зайчонком скалишь зубы -
Ишь, какая прыть!»
– Не успеет пусть и шубы
С шапкой износить,
Кровь пусть тот застудит в жилах
В нартский зимний мрак,
Кто из шкуры зайца сшил их -
Нартов Урызмаг.
«Он для нартов мал как будто?»
– Знай – он вот каков:
На ноге его сойдутся
Девять петухов,
И тогда ему их пенье
Не тревожит слух.
«Что же в том за удивленье?
