Даниил Хармс - Ванна Архимеда
Макаров: Егор… (Макарова рвет. Он убегает.)
Выходит Серпухов.
Серпухов: Чтобы не быть… (Его рвет, он убегает).
Выходит Курова.
Курова: Я была бы… (Ее рвет, она убегает).
Выходит маленькая девочка.
Маленькая девочка:
— Папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Нас всех тошнит.
Занавес
<1934>
Тюк!
Лето, письменный стол. Направо дверь. На столе картина. На картине нарисована лошадь, а в зубах у лошади цыган. Ольга Петровна колет дрова. При каждом ударе с носа Ольги Петровны соскакивает пенснэ. Евдоким Осипович сидит в креслах и курит.
Ольга Петровна (ударяет колуном по полену, которое, однако, нисколько не раскалывается).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (надевая пенснэ, бьет по полену).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (надевая пенснэ, бьет по полену).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (надевая пенснэ, бьет по полену).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (надевая пенснэ): Евдоким Осипович! Я вас прошу, не говорите этого слова «тюк».
Евдоким Осипович: Хорошо, хорошо.
Ольга Петровна (ударяет колуном по полену).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (надевая пенснэ): Евдоким Осипович! Вы обещали мне не говорить этого слова «тюк».
Евдоким Осипович: Хорошо, хорошо, Ольга Петровна! Больше не буду.
Ольга Петровна (ударяет колуном по полену).
Евдоким Осипович: Тюк!
Ольга Петровна (надевая пенснэ): Это безобразие! Взрослый пожилой человек и не понимает простой человеческой просьбы!
Евдоким Осипович: Ольга Петровна! Вы можете спокойно продолжать вашу работу. Я больше мешать не буду.
Ольга Петровна: Ну я прошу вас, я очень прошу вас: дайте мне расколоть хотя бы это полено.
Евдоким Осипович: Колите, конечно, колите!
Ольга Петровна (ударяет колуном по полену).
Евдоким Осипович. Тюк!
Ольга Петровна роняет колун, открывает рот, но ничего не может сказать. Евдоким Осипович встает с кресел, оглядывает Ольгу Петровну с головы до ног и медленно уходит.
Ольга Петровна стоит неподвижно с открытым ртом и смотрит на удаляющегося Евдокима Осиповича.
Занавес медленно опускается.
<1933>
Что теперь продают в магазинах
Коратыгин пришел к Тикакееву и не застал его дома.
А Тикакеев в это время был в магазине и покупал там сахар, мясо и огурцы.
Коратыгин потолкался возле дверей Тикакеева и собрался уже писать записку, вдруг смотрит, идет сам Тикакеев и несет в руках клеенчатую кошелку.
Коратыгин увидел Тикакеева и кричит ему:
— А я вас уже целый час жду!
— Неправда, — говорит Тикакеев, — я всего двадцать пять минут, как из дома.
— Ну, уж этого я не знаю, — сказал Коратыгин, — а только я тут уже целый час.
— Не врите! — сказал Тикакеев. — Стыдно врать.
— Милостивейший государь! — сказал Коратыгин. — Потрудитесь выбирать выражения.
— Я считаю… — начал было Тикакеев, но его перебил Коратыгин.
— Если вы считаете.. — сказал он, но тут Коратыгина перебил Тикакеев и сказал:
— Сам-то ты хорош!
Эти слова так взбесили Коратыгина, что он зажал пальцем одну ноздрю, а другой сморкнулся в Тикакеева.
Тогда Тикакеев выхватил из кошелки самый большой огурец и ударил им Коратыгина по голове.
Коратыгин схватился руками за голову, упал и умер.
Вот какие большие огурцы продаются теперь в магазинах!
Машкин убил Кошкина
Товарищ Кошкин танцевал вокруг товарища Машкина.
Тов. Машкин следил за тов. Кошкиным.
Тов. Кошкин оскорбительно махал руками и противно выворачивал ноги.
Тов. Машкин нахмурился.
Тов. Кошкин пошевелил животом и притопнул правой ногой.
Тов. Машкин вскрикнул и кинулся на тов. Кошкина.
Тов. Кошкин попробовал убежать, но спотыкнулся и был настигнут тов. Машкиным.
Тов. Машкин ударил кулаком по голове тов. Кошкина.
Тов. Кошкин вскрикнул и упал на четвереньки.
Тов. Машкин двинул товарища Кошкина ногой под живот и еще раз ударил его кулаком по затылку.
Тов. Кошкин растянулся на полу и умер.
Машкин убил Кошкина.
Сон дразнит человека
Марков снял сапоги и, вздохнув, лег на диван.
Ему хотелось спать, но как только он закрывал глаза, желание спать моментально проходило. Марков открывал глаза и тянулся рукой за книгой, но сон опять налетал на него, и, не дотянувшись до книги, Марков ложился и снова закрывал глаза. Но лишь только глаза закрывались, сон улетал опять, и сознание становилось таким ясным, что Марков мог в уме решать алгебраические задачи на уравнения с двумя неизвестными.
Долго мучился Марков, не зная, что ему делать: спать или бодрствовать? Наконец измучившись и взненавидев самого себя и свою комнату, Марков надел польто и шляпу, взял в руки трость и вышел на улицу. Свежий ветерок успокоил Маркова, ему стало радостнее на душе и захотелось вернуться обратно к себе в комнату.
Войдя в свою комнату, он почувствовал в теле приятную усталость и захотел спать. Но только он лег на диван и закрыл глаза, — сон моментально испарился.
С бешенством вскочил Марков с дивана и, без шапки и без польто, помчался по направлению к Таврическому саду.
<1936–1938>
Охотники
На охоту поехало шесть человек, а вернулось-то только четыре.
Двое-то не вернулось.
Окнов, Козлов, Стрючков и Мотыльков благополучно вернулись домой, а Широков и Каблуков погибли на охоте.
Окнов целый день ходил потом расстроенный и даже не хотел ни с кем разговаривать.
Козлов неотступно ходил следом за Окновым и приставал к нему с различными вопросами, чем и довел Окнова до высшей точки раздражения.
КОЗЛОВ: Хочешь закурить?
ОКНОВ: Нет.
КОЗЛОВ: Хочешь, я тебе принесу вон ту вон штуку?
ОКНОВ: Нет.
КОЗЛОВ: Может быть, хочешь, я тебе расскажу что-нибудь смешное?
ОКНОВ: Нет.
КОЗЛОВ: Ну, хочешь пить? У меня вот тут есть чай с коньяком.
ОКНОВ: Мало того, что я тебя сейчас этим камнем по затылку ударил, я тебе еще оторву ногу.
СТРЮЧКОВ и МОТЫЛЬКОВ: Что вы делаете? Что вы делаете?
КОЗЛОВ: Приподнимите меня с земли.
МОТЫЛЬКОВ: Ты не волнуйся, рана заживет.
КОЗЛОВ: А где Окнов?
ОКНОВ (отрывая Козлову ногу): Я тут, недалеко!
КОЗЛОВ: Ох, матушки! Спа-па-си!
СТРЮЧКОВ и МОТЫЛЬКОВ: Никак он ему и ногу оторвал!
ОКНОВ: Оторвал и бросил вон туда!
СТРЮЧКОВ: Это злодейство!
ОКНОВ: Что-о?
СТРЮЧКОВ: … ейство…
ОКНОВ: Ка-а-ак?
СТРЮЧКОВ: Нь…нь…нь…никак.
КОЗЛОВ: Как же я дойду до дому?
МОТЫЛЬКОВ: Не беспокойся, мы тебе приделаем деревяшку.
СТРЮЧКОВ: Ты на одной ноге стоять можешь?
КОЗЛОВ: Могу, но не очень-то.
СТРЮЧКОВ: Ну, мы тебя поддержим.
ОКНОВ: Пустите меня к нему!
СТРЮЧКОВ: Ой нет, лучше уходи!
ОКНОВ: Нет, пустите!.. Пустите!.. Пусти… Вот, что я хотел сделать.
СТРЮЧКОВ и МОТЫЛЬКОВ: Какой ужас!
ОКНОВ: Ха-ха-ха!
МОТЫЛЬКОВ: А где же Козлов?
СТРЮЧКОВ: Он уполз в кусты.
МОТЫЛЬКОВ: Козлов, ты тут?
КОЗЛОВ: Шаша!..
МОТЫЛЬКОВ: Вот ведь до чего дошел!
СТРЮЧКОВ: Что же с ним делать?
МОТЫЛЬКОВ: А тут уж ничего с ним не поделаешь. По-моему, его надо просто удавить. Козлов! А, Козлов? Ты меня слышишь?
КОЗЛОВ: Ох, слышу, да плохо.
МОТЫЛЬКОВ: Ты, брат, не горюй. Мы сейчас тебя удавим. Постой!.. Вот… Вот… Вот…
СТРЮЧКОВ: Вот сюда вот еще! Так! Так! Так! Ну-ка еще… Ну, теперь готово!
МОТЫЛЬКОВ: Теперь готово!
ОКНОВ: Господи, благослови!
Исторический эпизод
В.Н. Петрову
Иван Иванович Сусанин (то самое историческое лицо, которое положило свою жизнь за царя и впоследствии было воспето оперой Глинки) зашел однажды в русскую харчевню и, сев за стол, потребовал себе антрекот. Пока хозяин харчевни жарил антрекот, Иван Иванович закусил свою бороду зубами и задумался: такая у него была привычка.
