Григорий Кошечкин - Военные приключения. Выпуск 2
— Понимаю, — с сочувствием ответила Галка, сделаю для вас все, что могу.
— Вот и спасибочко за доброе слово! А уж мы, если нам жизнь нашу горемычную сохранят, век вас помнить будем, молиться на вас станем, как на святую…
Говорил все это бандит, правивший лошадью, с душевным надрывом, и Галка невольно подумала: «Уж не пустил ли слезу?» — и едва сдержала подступивший смешок, первый за все эти тяжкие для нее дни. Она ведь знала, что бандит врет, что он и его напарник вовсе и не собираются сдаваться в плен, а ведут предписанную им игру, в которой и она должна играть свою роль…
Чем дальше они удалялись от бандитского логова, тем чаще Галка вспоминала Полосатого. Да, она звала его так, потому что настоящего имени своего спасителя не знала. Вместе с чувством благодарности к этому человеку она испытывала и чувство тревоги за его будущее, понимала, какой опасности он себя подвергает. Чтобы облегчить его судьбу, помочь ему, надо было поскорее попасть на заставу. Но попадет ли она туда? Поверить в это, убедить себя, что такое чудо может свершиться, она еще не могла. Боязнь, что задуманная Полосатым и разработанная Огульским операция по ее спасению в любой момент может сорваться, не оставляла ее на всем пути. У нее были на это очень веские основания. Поверив Полосатому, она не верила Огульскому, потому что знала о его коварстве и вероломстве. «Что, — думала она, — если главарь банды сделал только вид, что согласился на эту операцию, а сам поручил своим головорезам другую, исход которой может стать для меня смертельным?.. В сущности ведь, обманув меня, заставив написать письмо и отправив его с Яремчуком на заставу, он вполне мог посчитать на этом мою роль исчерпанной. Все остальное было уже, как говорится, в его власти. Он мог послушать Полосатого, но не послушаться, заверить его, но не довериться ему, решить по-своему. Чужая душа, говорят, потемки. А у Огульского души нет…»
Реально оценивая ситуацию, Галка думала не только о грозящей ей самой опасности, но и о том, что, если эта угроза осуществится, последует. Как и всякому человеку, ей хотелось жить, но жить, честно смотря людям в глаза, потому что просто жить, не реабилитировав себя, она уже не могла, не имела права. Выжить для нее — не было сейчас самоцелью. Цель ее была — живой добраться до заставы, передать своим все, что поручил ей Полосатый. От этого, от ее личной судьбы зависит успех операции по уничтожению банды Огульского, по спасению намеченных им для нападения объектов. О срыве операции ей было страшно даже подумать. Случись такое, кому нужны будут доказательства тому, что ее обманули с письмом? Доверчивая глупость — не оправдание. Важным будет только то, что сделала она: обманула, подвела мужа, всех наших…
Невеселые, тревожные мысли донимали Галку в пути. Но так уж устроен человек: в какой бы запутанной ситуации он ни оказался, в душе его рядом с тревогой всегда найдет себе место и надежда. Надеялась и Галка. Она радовалась уже тому, что ее увозили подальше от логова, что ехали быстро и вроде бы не собирались останавливаться или — не дай бог! — поворачивать назад. Лошадка, видимо, была справная, шла легко, резво. Иногда, правда, ход ее замедлялся, и Галка догадывалась, что случалось это на ухабах, потому что сани подпрыгивали, вздымались, как лодка на большой волне, а потом падали вниз и опять катили плавно. Повязка на глазах мешала ей, лишала возможности ориентироваться. Она не знала, где ее везли, по каким дорогам, да и вообще ей так хотелось взглянуть на мир открытыми глазами! Увы, бандиты, видимо, считали, что время ее еще не наступило, у них были свои планы, а она просить их о чем-то не решалась, да и не хотела. «Пусть я ничего не вижу, — успокаивала она себя, — но я знаю, что еду, приближаюсь к заветной цели. Это главное!» Нет, на добрую фею она не рассчитывала, на ее глаза надели не розовые очки, а темную тугую повязку, рядом были бандиты, но никакая сила не могла подавить в ней веру в победу справедливости. Она всегда в это верила, пусть порой и наивно, без реальной оценки всех «за» и «против», и если ошибалась, то недоумевала и глубоко переживала. Но верить в справедливость все равно не переставала. Сейчас эта вера была ей, как никогда, кстати, потому что только она одна позволяла ей бороться, не опускать руки…
21Петр Ищенко предупреждал Галку, что на заключительном отрезке пути бандиты разыграют спектакль, в результате которого она должна остаться одна. В детали этого спектакля он посвятить ее не мог — он их просто но знал. Огульский, видимо, посчитал, что он и так позволяет «агенту с Запада» слишком многое, чтобы раскрывать перед ним все подробности своего замысла вводить его, так сказать, «в святые святых» — в кухню, где стряпались грязные дела. Возможно, не последнюю роль сыграл здесь и мстительный характер главаря банды. «Агент» быстро и довольно крепко подмял под себя его волю, сковал инициативу, самолюбие Огульского было явно задето, и он решил хоть как-то отплатить своему обидчику. Так или иначе, но добиться подробностей Петру не удалось. Он, правда, беседуя с Галкой, успокоил ее, сказал, что для нее эти подробности не столь уж и важны, главное — чтобы она не растерялась во время задуманного Огульским спектакля, делала то, что ей прикажут бандиты. Галка это поняла и обещала исправно исполнять предназначенную ей роль. Но она, во-первых, не была профессиональной актрисой, а во-вторых, ситуация, в которой она оказалась, мягко говоря, очень разнилась со сценой. Нервы ее были напряжены до предела. Она знала, что что-то будет, но не ведала, как это будет и когда. И поэтому возглас сидящего рядом с ней бандита «Василь, погоня!» обрушился на нее, как гром среди ясного неба…
Была ли погоня? Да, была. Она началась, как и было задумано, в районе старого замка, когда сани выехали на дорогу, ведущую к хутору Соколиха. Этот участок пути бандиты считали уже безопасным для своего основного логова, достаточно от него удаленным, чтобы, не зная подъездных малоприметных лесных дорог, отсюда к нему добраться. Именно здесь и было решено разыграть заключительный спектакль «освобождения». Но прежде, чем «освободить» Галку, надлежало этому «помешать», отколоть ее от бандитов, которые ее сопровождали. Словом, ничего неожиданного в общем-то не происходило, все шло по плану, о котором Петр Ищенко ее предупреждал. Вот если бы еще только знать, как все будет. Не знала. Потеряв в этой долгой, показавшейся ей вечностью дороге ориентир во времени, оказалась не готовой к неожиданностям, не рассчитала сил…
После нескольких минут стремительной езды сани неожиданно остановились.
— Ты чего, Василь? — с тревогой спросил сосед Галки.
— Подпруга ослабла. Сейчас поправлю.
— Может, свернем в лес?
— Рано еще. Попробуем оторваться. А ты пока сними с пани повязку, теперь она ей ни к чему. Этих не обманешь, раз гонятся…
Когда повязку сняли, Галка не сразу открыла глаза, провела осторожно по болевшим векам холодной ладонью.
— Ничего, пани, не бойтесь, целы ваши глазки, — успокоил ее бандит. — Сейчас освоитесь и увидите, как красив божий свет.
И действительно, красота вокруг была необыкновенная, даже не верилось, что среди такой чарующей взор природы может таиться какая-то опасность. Лунный свет заливал дорогу, широкой серебристой полосой уходящей в лесную даль. Серебрился и снег на ветвях молчаливо застывших по краям дороги деревьев. Галка вспомнила новогоднюю ночь, которую они провели с Тамаровым несколько лет назад на подмосковной даче. Они тогда пошли в лес, была такая же луна и такая же неземная тишина вокруг… Воспоминания растревожили душу, но они были недолгими.
Подтянув подпругу, Василь вскочил в сани, и началась новая гонка, с обжигающим лицо встречным ветром, с комьями снега из-под копыт лошади, с грозившими выбросить из саней толчками на ухабах. Где уж тут было любоваться природой…
Странно, но погони Галка почему-то не видела и не слышала. В какой-то момент даже закралась мысль: «Может, они ее просто придумали?» Она ведь не знала, что погоня просто отстала, потому что позже, чем было запланировано, началась. А бандиты, ее сопровождавшие, все свои действия сверяли по заданному времени и, когда поняли, что погоня запаздывает, сделали остановку специально, чтобы дождаться, а вовсе не для того, чтобы подтянуть подпругу — с ней было все в порядке…
Она обнаружила, что за ними действительно гонятся, на крутом подъеме. Подъем был довольно затяжной, лошадь подустала и заметно сбавила ход.
— Вон они, голубчики, явились не запылились, — сказал Галкин сосед. — Погоняй, Василь, а то достанут!
— Ну, пошла, милая! Не подведи! — крикнул Василь и ударил вожжами лошадь по взмыленным бокам.
Сани вздрогнули, набрали скорость, и Галка, обернувшись, едва успела разглядеть своих преследователей. Свои они или чужие — понять было трудно, отсюда, с высоты, и лошадь, и фигурки людей казались маленькими, но ощущение опасности и страха Галка испытала большое.
