Аветик Исаакян - Стихотворения и поэмы

И Мгер, обездоленный, голодом, жаждой томимый,
Гонимый,
Даль в глаза свои взял,
Путь он под ноги взял,
И пошел, и пришел в Чапахджура поля.
И только пришел в Чапахджура поля,
Увидел он: в летний, в полуденный зной
Под сладостной тенью, под темной листвой
Сидит богатей, сидит он с женой,
Яичницу ест, попивает вино.
«Привет! На здоровье! —
Сказал ему Мгер. —
Я голоден, дай-ка мне хлеба поесть».
Промолвил богач: «Ступай в мое поле, работка там есть.
Очисть от камней его да прополи.
Попотей, хлеба дам, — голод свой утолишь».
Мгер пришел к батракам,
Глядит: батраки
Ногтями упорной, сильной руки
Камни выдергивают; их рука
Поля очищает от сорняка.

Встал Мгер на колени, и тяжек был труд:
Лучи огневые, полдневные жгут,
Согбенную спину покрыл ему пот.
До вечера страждал в труде он, — и вот
Вечер пришел.
И он с батраками, понурый, в поту,
В землянку, как в нору, должен был влезть
И с ними гурьбою в потемках лежать.
Кус черствого хлеба дали поесть,
Подстилку дырявую дали поспать.
И лег он на землю, и ноги поджал,
Да очи смежить было невмочь.
О житейских делах думал всю ночь
Мгер Джоджанц:
«Те, что знают лишь труд, —
Всухомятку едят.
Те, что бедных гнетут,—
Сытно, сладко едят».
И утро пришло;
Батраки поднялись,
За работу безропотно принялись.

И терпел он день, и терпел он два,
А на третий день
По челу его пробежала тень;
И на ум ему в этот час пришло:
«Тут не жизнь, а смерть! Только смерть и зло!
Я не воду, нет, в этом злом краю —
Яд змеиный пью!»
В руки палицу взял,
Путь он под ноги взял
И пошел — и пришел он в город Востан,
И к пекарю Мгер
В услуженье пошел.
Весь день он дрова да воду носил,
И ночью работать уж не было сил:
В ночь муку он просеивал, тесто месил,
Склонялся к подушке… век еще не смежил,
А уж вскакивал на ноги:
Доля хлеба для Мгера была мала,
И долю другую он взял со стола.
Хозяин увидел,
Сердито сказал:
«Эй ты, ненасытный!
Всё ты хочешь пожрать!
Вишап из Сасуна!
Чем же мне торговать?»
У Мгера в очах тут огонь засверкал,
И пекарь увидел и в страхе смолчал.

Хлеба под замок пекарь убрал.
Пальцем запоры Мгер отбивал,
Хлеба поедал.
Хозяин опять рассердился, сказал:
«Мгер! Зачем ты замки отбиваешь,
Хлеба поедаешь?
Иль закона не знаешь?
Хлеб чужой, не тебе предназначен он!
Есть кара! Есть кара!
И закон! Закон!»

И Мгер тут стальными плечами пожал,
Удивился, сказал:
«Кара? Закон? Про какую твердишь вину?
А это — закон?
Я — трудную лямку тяну,
Ты — вкушаешь сладость одну
Да сколачиваешь казну!»

И с мрачной душой в путь отправился Мгер.
Из Востана дорога его увела.
И вот подошел он к земле Латар,
У какого-то встал села.

И Мгеру работу дал старшина,
Как батраку, за харчи,
Велел с рассвета начать,
Гонял его в поле под яростные лучи
И в виноградники богача.

Уж свет дневной уходил,
Крестьянин поле скосил,
Снопы увязал, сложил
Заскирдовал на току
Золотую пшеницу.

Дорога гусана к скирдам привела.
Лира гусана — череп вола.
Три меж рогами струны
Туго натянуты, прикреплены.

Он отдал поклон, на сноп он присел,
Он по струнам ударил и складно запел,
Насущному хлебу он славу воспел.

«Да славится хлеб —
Благо народа!
Нужнее, чем хлеб,
Только свобода!

Мы хлеборобам от чистой души
Пожелаем долгие дни.
Насыщают, питают мир
Хлеборобы одни.

И о вас мы поем, о том,
Что труды ваши святы, поем.
О хлебе святом поем,
О свободе вашей поем».

Пернатые стаи слетелись с небес,
Защебетали кругом
Их голоса.
Взяли долю они, взвились в небеса.

И князь появился — он полем владел, —
Он половину пшеницы унес.
А после и староста к току пришел,
И лавочник к хлебу дорогу нашел.
Мешками, в охапку пшеницу влекут,
Они золотую пшеницу влекут.
В счет побора, за долг, за налоги берут.
Ничего не осталось крестьянину тут —
Только зернышки на току.

И как только всё это увидел Мгер,
Не знал он, как пламень души превозмочь.
Он ахал весь день, он ахал всю ночь,
Думал, нахмурившись, Мгер:
«Простолюдин под гнетом ярма
Наполняет давильни и закрома,
Чтобы стали еще полней
Амбары князя и богачей.
А сам он — голодный, а сам — не одет,
Всё такой же нагой, как родился на свет».
И Мгера позвал старшина, сказал:
«Ну, подать свою подай,
Подушную подать царю подай!»
— «Какая тут подать? Пред кем я в долгу?
Что за царь?
Он мне в долг не давал, что он просит с меня?» —
Так молвил отважный Мгер.
Закричал старшина, и вот всё село
Пришло — работники, батраки,
На плечах у них змеи жгутов ременных,
Дубинки в руках у них.
«Вяжите, — сказал, — руки-ноги ему!
В железо закуйте! Бросьте его
В тюремную тьму!»
«Эх, рабы скудоумные!
Не защитой вы стали мне в этот час,
А я с душегубом вашим борюсь!
Оружие вы взяли,
Пошли на меня,
Как будто я — не за вас!
Эй! В сторону все!
Пускай старшина придет,
Подать царю берет!» —
Так вымолвил Мгер
И великой твердыней
Стоял.

Порешили они
Мгера схватить.
Мгер нахмурил чело,
Палицею взмахнул.
Ударила палица о ступу,
Взлетела ступа,
Крутясь, понеслась —
Доселе летит.
И ветер от взлета ступы,
Словно молнии взмах,
Распластал старшину села:
Он лежал как смердящий прах.
И люди взглянули — и вмиг всё село
Точно бурей смело.
И с мыслью смутной,
С печальной душой
В путь он пошел
И увидел в пути:
Над лугами зелеными гор,
Над ключами, бегущими с гор,
Дикие стаи веселых птиц
Реют, поют,
С лепетом-щебетом в небе снуют.
И к ним обратился Мгер и сказал:
«Блаженные, дикие птицы!
У неба вы в милости — прокляты люди, —
И вольно, беспечно,
Как дружные братья,
В любви вы живете, не зная забот.
Владелец полей вас не гнетет,
Поборов и даней с вас царь не берет,
Блаженные, дикие птицы!»

И Мгер огневой
До Медного города добрался.
Медного города стены, врата
Медночеканные были крепки.
Меднолитые своды моста,
Башни над крепостью были крепки.
И долго бродил он и взад и вперед
По маленьким улицам и по большим,
И он, удивленный, на площади встал
Возле богатых палат.
И слышит он: мастер с высокой стены
Громко кричит:
«Эй! Камней!
Эй! Раствору да щебня давай!»
Работники, на спины глыбы взвалив
Да ведра огромные, по ступеням
Узеньких лестниц
Кверху и вниз
Снуют, колена трясутся у них,
Тяжко вздыхает грудь.
И Мгер увидел: рабочий-юнец,
С камнем тяжелым высоко взойдя,
Рухнул на землю и раскроил
Череп… и брызнул мозг.

И когда эту гибель увидел Мгер —
Гневом пылая, вскричал:
«Эй, люд подневольный, чей тягостен труд!
Весь век строишь ты для князей, богачей
Давильни и погреба,
А для себя искони
Ты строишь тюрьмы одни?
Незавидна твоя судьба!
Пойду и построю я крепость — одна
Вам только и станет защитой она.
Отцовские латы возьму, и коня,
И сасунцев, полных огня,
И выйдем на бой,
И мир победим корыстный и злой,
Во прах сокрушим,
И строй трудовой установим в миру,
Строй люда простого, закона и прав,
Чтоб труженик стал хозяином сам
Труду своему и своим хлебам».