Игорь Северянин - Том 2. Поэзоантракт

Утром сердца голос розов,
  Точно весенние зори.
  Солнце сияет во взоре.
Что за дело до морозов!

А когда завечереет
  День веселящийся сердца,
Снег начинает вертеться,
Снег холодной мыслью реет.

Я вопросил себя сердечно:
  О вы, стихи мои, милы ли ей?
Моя мечта была протечна,
  Провеял воздух белой лилией.

И я заплакал, весь изнежен
  Прекрасной тайною общения…
Я откровеньем обнадежен,
  И в сердце жажда всепрощения.

Это сон или бред? Это греза иль жизни отрывок?
Я опять целовал эти губы, вкушая ответ!
И луна расцвела, и у ржи золотеющих гривок
Отдыхала мечтой, посылая колосьям привет.

Ты ко мне подошла, подошла, улыбаясь тревожно,
Заглянула в глаза, молча руку свою подала…
Это так хорошо, что увидеть во сне невозможно!
Это явь! это жизнь! ты не грезилась мне, — ты была!

В Тебе есть то, чего ни в ком, ни в ком.
Ты мне близка, как лишь себе сама.
Твой голос, мной невпитый, мне знаком.
Люблю Тебя, всей, всей душой ума.

Бессмертна Ты, а для меня жива.
Ты мертвая, но эта смерть без прав.
О, Ты меня провидела едва,
А я люблю, не видев и не знав.

Этого быть не могло:
Это волшебно для яви!
  Мог ли я видеть святое чело
  В вечной немеркнущей, солнечной славе?

Мог ли носитель горба,
Данного жизнью суровой,
  Видеть сиянье ее неземного герба
  И не ослепнуть, ослепнуть готовый?

В мире, где царствует зло,
Этого быть не могло!

Я верю в Бога потому,
Что никогда Его не видел.
А тот, кто видел, смерть тому:
Он жизнь свою возненавидел.

Мы знаем много — оттого
Мы больше ни во что не верим.
И верим в Бога своего,
Пока Его мы не измерим!..

…Но что светила луч восточный
Пред блеском звездной красоты?
Лобзанье женщины порочной
Мне ближе девственной мечты.

Когда багрянец клен умножил,
Зазеленеть не хочет клен.
Я много чувствовал… Я пожил…
Я равнодушно утомлен…

Изменяй мне, когда тебе хочется,
И меняй, как перчатки, тела:
Страсть, причуд твоих жгучих пророчица,
И сожжет твое сердце дотла.

Но в мгновенья от чар просветления
Будь со мною, бессмертно любя.
Изменяй, ощущай впечатления:
Я вполне понимаю тебя!..

Мы воспеваем столько женщин!
  Мы воспеваем…
Но лишь с одной поэт обвенчан
  Священным маем.

И эта женщина — вне плоти,
  Вне форм, вне красок.
Ей кончен гимн на верхней ноте,
  Ей — мысль без масок.

И в ней проходят постепенно
  Минут богини.
И эта дева совершенна,
  Как луч святыни.

Распускаются почки душистые
На березах, невинных, как май,
Распевают дрозды голосистые
Про какой-то несбыточный край.

К солнцу тянется травка шелковая,
Пробегает шутник-ветерок.
О, весна! ты стара, вечно-новая,
И тебе эти несколько строк!

Шел я парком утренним. Мысли нездоровые
Голову тиранили. Чувства были грубы.
Пихта распустила «ягоды» пунцовые,
Пухлые и клейкие, как у женщин губы.

О, мои целители, не из ягод ягоды
В лиственницах шелковых, в пихтовой глуши!
Для своей фантазии я построю пагоды,
Буду вам молиться я отзвуком души.

Лишь тот велик, кто верит в мощь свою,
В величии простив ошибки слабых.
До жабы есть ли дело соловью?
Что злость людей, когда поэт не раб их?

Я гению венок из роз совью
И закреплю надежными узлами.
Его душой всю землю напою
И небеса затку его мечтами!

Под осень было. Крапал дождь;
Вершины тряс еловый ветер;
День засыпал — и чахл, и тощ;
В лесу я ночью Тайну встретил.

Она спала вблизи костра;
Я стал будить, ее не видя…
Зачем припомнилась сестра
В гробу на черной панихиде?…

Я отошел в ночную глубь,
Воспоминанием ужален.
Шептало сердце: «Приголубь».
Но ум был строг и опечален.

Откройтесь, тихие, откройтесь, райские
  Врата лазурные.
Украсьтесь, ангелы, в гирлянды майские,
  В цветы пурпурные!
Встречайте ласково в Эдем грядущую
  От жизни тягостной.
И пойте встречу ей, покой дающую
  В лазури радостной!
Уснула добрая душа, свободная,
  Уснула чистая…
Рыдай, душа моя! Гуди, отходная!
  Живи, Лучистая!..

«Он лучший изо всех моих Хозэ», —
Прощебетала пылкая Ирина,
Изящно выпив ломтик мандарина.
Пел самовар. Отрезав сыр в слезе
И разорвавши розанчик, старушка
Прошамкала: «Ты, детушка, права;
В нем жизнь кипит и бьется за права».
«Бессмертие, — Ирэн мечтала. — Душка!..»

А знаете ли, милые mesdames,
(Ах, господа, мы многого не знаем!)
Что тенор, так понравившийся вам,
Уж не артист, а — кости под трамваем?…

Чувство крылатое властно лишь миг,
  Мысль вдохновенная — век.
    Что головою поник?
Чувство порывное властно лишь миг.
  О, поспеши, человек,
Мысль полюбить, если ты не привык!..
Чувство любовное властно лишь миг,
  Мысль вдохновенная — век!

Дитя мое, дитя! давно расстались мы…
Давно! но, как вчера, близка ты и любима.
Зайди ко мне, вернись в студеный день зимы,
Ушедшая весной. Но ты проходишь мимо.

О, мог ли думать я, что так тебя люблю!
Ведь встреча наша мне казалася игрою…
Приди, любившая, любившая! молю!
Ушла любовницей, — вернись сестрою!

То было, может быть, давно,
А может быть, совсем недавно.
Ты, опираясь на окно,
Ждала меня, как Ярославна.

А я, как Игорь, что в полон
Был взят ордою половецкой,
Томился, звал, и Аполлон
Манил меня улыбкой детской.

Не мог препятствия кандал
Я сбросить пылу чувств в угоду,
И я страдал, и я рыдал,
Моля судьбу вернуть свободу.

Мне улыбнулся как-то день,
И я бежал к тебе бесславно.
Ты шла по саду, точно тень,
Грустна, верна, как Ярославна,

Была задумчивая ночь
Погружена в свои загадки…
Ты шла спокойно, без оглядки,
Я — за тобой, но вскоре — прочь:

Раз не почувствовала ты
Своей душой, чутьем прихода
Того, кто близок, — что мечты!
Что упоенье! Что свобода!

И я ушел… В душе темно…
А ты все ждешь, как Ярославна…
То было, может быть, давно,
Но может быть, совсем недавно.