Валентин Коровин - Поэты пушкинской поры

Не голубки воркование
Разливается по рощице:
Ярославны голос стелется
По стенам Путивля древнего.

«Где ты, Игорь – радость, счастие
Ярославны одинокия,
Как в долине ландыш вянущий?
Прилети веселой птичкою
На поля цветущей родины,
Прилети в мои объятия,
Осуши с лица печального
Поцелуем слезы горькие…
Ах! когда б была я горлицей —
Полетела б к другу-голубю
Вдоль Дуная серебристого;
Прилетела б в поле ровное —
Там крылом любви невинныя
У шатра в лугу муравчатом
Обняла бы князя милого!
Отерла бы раны горькие
Рукавом бобровым с ласкою!..
Ветер, ветер! Что с насилием
Веешь крыльями холодными?
Ах! зачем стрелу пернатую
Не отвеял ты от Игоря?..
Ах! зачем мое веселие
Ты развеял резво по лугу
Вместе с листьями поблекшими?
Мало ль гор крутых – играть тебе
С облаками серебристыми;
Корабли лелея по морю,
Веять в парусы игривые?..
Солнце светлое, прекрасное!
Всем ты мило, всем прелестно ты,
Всем сердцам блестишь ты радостью
На лазури неба чистого!
Ах! зачем лучи каленые
Пролило на милых воинов?..
Лук засох унывших ратников,
Притупились стрелы острые,
Щит и шлем покрыты пылию!..
Светлый Днепр! река широкая!
Ты пробил сквозь горы каменны
Путь в пределы Половецкие.
Ты лелеял Святославовы
Ладии – на белых парусах,
Белой, лебединой стаею
Рассекавшие поверхность вод!
Ах! лелея на зыбях своих,
Ты неси ко мне любезного —
Дабы с утренней денницею
Или с месяцем серебряным
Мне не лить с тоскою, горестью
Слез на волны моря синего!..
Ах! когда бы знала бедная,
Что сразили друга Игоря,
Не ходила б к морю синему!
Не мочила бы бобрового
Рукава в слезах катящихся!
Не смотрела б в даль пустынную,
Не белеют ли там парусы,
Резвым ветром воздымаемы!
Не лила бы слез потоками
На песок, на камни хладные!»

На арфу опершись рукою,
Я отголоску струн внимал
И, оттягченною главою
Склонясь, – в виденьях засыпал.
Передо мной мелькали тени
Моих утраченных друзей,
И в сонм знакомых привидений
Все близкие души моей,
Казалось, медленно летели
С прощаньем горьким на устах,
И на меня они смотрели…
Проник невольный сердце страх,
Слеза на арфу покатилась,
Как капля звонкого дождя,
И по струне она спустилась,
Звук заунывный пробудя.
Проснулся я – сны изменили!
Но голос вещий струн узнал!
Вы все, которые любили,
Скажите: что ж он предвещал?

Прошло пять тысяч лет,
А мумия лежит в могиле как живая;
Но вдруг к отшельнице проник тлетворный свет,
И от нее лишь пыль осталась вековая.

Пошли мне, милосердый Боже,
Всегда насущного кусок,
Чтоб я дышать в сем мире мог
Без покровительства вельможи.

Оживлена весенними лучами,
Ты зимнюю кольчугу сорвала
И в океан свободными волнами
Ледя́ные трофеи понесла.

Так в быстрый миг святого вдохновенья
Моя душа, отринув светский быт,
Из душных бездн печального сомненья
В нетленный мир бессмертия парит!

О милый друг, ты наконец узнала
Привет любви, прелестный и немой,
Его боялась ты и пламенно желала,
Им наслаждаясь, трепетала, —
Скажи, что страшного влечет он за собой?
Приятное в душе воспоминанье,
Минутный вздох и новое желанье,
И новость страсти молодой!
Уже свой роза блеск сливает
С твоею бледностью лилейною ланит,
В очах пленительных суровость исчезает
И нега томная горит…
Смелее дышит грудь под легкой пеленою,
Накрытой матери рукой,
Любовь придет своей чредою
И лаской резвой и живою
Расстроит вновь убор вечернею порой!
Тебе улыбка изменила,
Прошла беспечность прежних дней,
И томность нежная их место заступила;
Но ты прелестней и милей!
Ты пылкую любовь и тайной неги сладость
Узнала пламенной душой
И резвую сдружила младость
С своей задумчивой мечтой.

Тебе венок сей из лилей,
Блестящих снежной белизною,
Киприда, приношу с усердною мольбою:
Тронь сердце Делии моей.
Увы! жестокая любовью презирает
И даже те цветы с досадой обрывает,
Которые один, в безмолвии ночей,
Я тайно рассыпал вблизи ее дверей.

Когда в пленительном забвеньи,
В час неги пылкой и немой,
В минутном сердца упоеньи
Внезапно взор встречаю твой,
Когда на грудь мою склоняешь
Чело, цветущее красой,
Когда в восторге обнимаешь…
Тогда язык немеет мой.
Без чувств, без силы, без движенья,
В восторге пылком наслажденья,
Я забываю мир земной,
Я нектар пью, срываю розы,
И не страшат меня угрозы
Судьбы и парки роковой.

Не возбуждай моей тоски,
На миг затихшего страданья
Пожатьем трепетным руки,
Печальным словом расставанья.

Бесценный друг, забудь, забудь,
Что завтра нам проститься должно!
Сегодня счастливою будь
И будь веселой, если можно.

О, будь по-прежнему резва,
Как в дни обманчивого счастья,
Когда в устах твоих слова
Звучали негой сладострастья.

Взгляни! с высот небес луна
Так ясно светит, дышат розы…
Но ты безмолвна, ты бледна,
И сквозь улыбку блещут слезы.

Чуть слышно сжатие руки,
Без чувства хладное лобзанье:
Не пробуждай моей тоски
Печальным словом расставанья!

О, дай на милые черты
Вглядеться мне в суровой доле;
«Люблю тебя» промолви ты,
Когда сказать не можешь боле.

Сей звук грусть сердца усладит,
Напомнит мне в чужбине дальной
И бледность томную ланит
И взгляд задумчиво-печальный.

Если грудь твоя взволнуется
В шуме светской суеты,
И душа разочаруется,
И вздохнешь невольно ты;

Если очи, очи ясные
Вдруг наполнятся слезой,
Если, слыша клятвы страстные,
Ты поникнешь головой,

И безмолвное внимание
Будет юноше в ответ,
За восторг, за упование
Если презришь ты обет…

Не прельщусь я думой сладкою!
Равнодушен и уныл,
Не скажу себе украдкою:
«Той слезы виной я был».

Снова радости заветные
Не блеснут в груди моей:
Я слыхал слова приветные,
Мне знаком обман очей.

Гуляет по Дону казак молодой;
Льет слезы девица над быстрой рекой.

«О чем ты льешь слезы из карих очей?
О добром коне ли, о сбруе ль моей?

О том ли грустишь ты, что, крепко любя,
Я, милая сердцу, просватал тебя?»

«Не жаль мне ни сбруи, не жаль мне коня!
С тобой обручили охотой меня!»

«Родной ли, отца ли, сестер тебе жаль?
Иль милого брата? Пугает ли даль?»

«С отцом и родимой мне век не пробыть;
С тобой и далече мне весело жить!

Грущу я, что скоро мой локон златой
Дон быстрый покроет холодной волной.

Когда я ребенком беспечным была,
Смеясь, мою руку цыганка взяла.

И, пристально глядя, тряся головой,
Сказала: утонешь в день свадебный свой!»

«Не верь ей, друг милый, я выстрою мост,
Чугунный и длинный, хоть в тысячу верст;

Поедешь к венцу ты – я конников дам:
Вперед будет двадцать и сто по бокам».

Вот двинулся поезд. Все конники в ряд.
Чугунные плиты гудят и звенят;

Но конь под невестой, споткнувшись, упал,
И Дон ее принял в клубящийся вал…

«Скорее бандуру звончатую мне!
Размыкаю горе на быстрой волне!»

Лад первый он тихо и робко берет…
Хохочет русалка сквозь пенистых вод.

Но в струны смелее ударил он раз…
Вдруг брызнули слезы русалки из глаз,

И молит: «Златым не касайся струнам,
Невесту младую назад я отдам.

Хотели казачку назвать мы сестрой
За карие очи, за локон златой».