Владимир Высоцкий - Книга 1

Эй, кто там крикнул: Ой-ой-ой! — Ну я, я кролик белый.
— Опять спешишь? — Прости, додо, так много важных дел.
У нас в Стране Чудес попробуй что-то не доделай!
Вот и ношусь я взад-вперед, как заяц угорелый,
За два кило пути я на два метра похудел.
Зачем, зачем, сограждане, зачем я кролик белый?
Когда бы был я серым, я б не бегал, а сидел.
А я не в силах отказать, я страшно мягкотелый,
Установить бы кроликам какой-нибудь предел.
— Но почему, скажите вы, и почему вы белый?
— Да потому что, ай-ай-ай, такой уж мой удел.
Ах, как опаздываю я, почти что на день целый,
Бегу… Бегу…
— А, — говорят, — он в детстве был не белым,
Но опоздать боялся и от страха поседел.

Когда провалишься сквозь землю от стыда
Иль поклянешься: «Провалиться мне на месте!»
Без всяких трудностей ты попадешь сюда,
А мы уж встретим по закону, честь по чести.
Мы — антиподы, мы здесь живем,
У нас тут анти-анти-анти-антипаты.
Стоим на пятках твердо мы и на своем,
Кто не на пятках, те — антипяты.
Но почему-то, прилетая впопыхах,
На головах стоят разини и растяпы,
И даже пробуют ходить на головах,
Антиребята, антимамы, антипапы.
Мы — антиподы, мы здесь живем
У нас тут анти-анти-анти-антипаты,
Стоим на пятках твердо мы и на своем,
Никто не знает, где антипяты.

Догонит ли в воздухе, или шалишь,
Летучая кошка летучую мышь?
Собака летучая кошку летучую?
Зачем я себя этой глупостью мучаю?
А раньше я думала, стоя над кручею:
Ах, как бы мне сделаться тучей летучею?
Ну вот, я и стала летучею тучею,
Ну вот, и решаю по этому случаю:
Догонит ли в воздухе, или шалишь,
Летучая кошка летучую мышь?
Собака летучая кошку летучую?
Зачем я себя этой глупостью мучаю?

Толстушка Мэри Энн была,
Так много ела и пила,
Что еле-еле проходила в двери.
То прямо на ходу спала,
То плакала и плакала,
А то визжала, как пила,
Ленивейшая в целом мире Мэри.
Чтоб слопать все, для Мэри Энн
Едва хватало перемен,
Спала на парте Мэри
Весь день, по крайней мере,
В берлогах так нигде не спят
И сонные тетери, и сонные тетери, и сонные тетери.
С ней у доски всегда беда,
Ни бе ни ме, ни нет ни да,
По сто ошибок делала в примере,
Но знала Мэри Энн всегда,
Кто — кто, кто с кем, кто где когда.
Ох, ябеда ах, ябеда,
Противнейшая в целом мире Мэри.
А в голове без перемен
У Мэри Энн, у Мэри Энн,
И если пела Мэри,
То все кругом немели.
Слух музыкальный у нее,
Как у глухой тетери, как у глухой тетери, как у глухой тетери.

Все должны до одного
Числа знать до цифры пять,
Ну хотя бы для того,
Чтоб отметки различать.
Кто-то там домой пришел,
И глаза поднять боится,
Это раз, это кол, это единица.
За порог ступил едва,
А ему — головомойка,
Значит «пара» — это два
Или просто двойка.
Эх, раз, еще раз,
Голова одна у нас,
Ну, а в этой голове
Уха два и мысли две.
Вот и дразнится народ
И смеется глухо:
«Посмотрите, вон идет
Голова — два уха,
Голова, голова, голова — два уха».
Хорошо смотреть вперед,
Но сначала нужно
Знать правильный начальный счет:
Раз, два, три, четыре, пять.
Отвечаешь кое-как,
У доски вздыхая тяжко
И «трояк», и «трояк»
С минусом, с натяжкой.
Стих читаешь наизусть,
Но чуть-чуть скороговоркой.
Хлоп! Четыре, ну и пусть,
Твердая четверка.
Эх, раз, два, три,
Побежали на пари,
Обогнали «трояка»
На четыре пятака.
Вот четверочник бежит,
Быстро, легче пуха,
Сзади троечник сопи,
Голова — три уха,
Голова, голова, голова — три уха.
Все должны до одного
Крепко знать до цифры пять,
Ну, хотя бы для того,
Чтоб отметки различать.
Кто-то там домой пришел,
И глаза поднять боится
Это очень хорошо, это — единица.
За порог ступил едва,
А ему — головомойка,
значит вверх ногами два —
твердая пятерка.
Эх, пять, три, раз,
Голова один у нас,
Ну, а в этом голове,
Рта два и уха две.
С толку голову собьет
Только оплеуха,
На пяти ногах идет
Голова — два уха,
Голова, голова, голова — два уха.

Слезливое море вокруг разлилиось,
И вот принимаю я слезную ванну,
Должно быть, по морю из собственных слез
Плыву к слезовитому я океану.
Растеряешься здесь поневоле
Со стихией один на один.
Может зря проходили мы в школе,
Что моря из поваренной соли.
Хоть бы льдина попалась мне, что ли,
Или встретился добрый дельфин.

Таких имен в помине нет,
Какой-то бред: орленок Эд,
Я слышал это, джентельмены, леди,
Для быстроты, для простоты
Прошу со мною быть на «ты»,
Зовите Эдом, это вроде Эдик.
Эд — это просто вместо имен:
Эдгар, Эдвард, Эдмонд, Эделаида.
Но это — сокращения в порядке упрощения,
А я прошу прощения, скорее обобщения,
Для легкости общения, ни более ни менее.

Спасите, спасите! О, ужас, о, ужас!
Я больше не вынырну, если нырну.
Немного поплаваю, чуть поднатужусь,
Но силы покинут и я утону.
Вы мне по секрету ответить смогли бы:
Я — рыбная мышь или мышняя рыба?
Я тихо лежала в уютной норе,
Читала, мечтала и ела пюре.
И вдруг это море около,
Как будто кот наплакал,
Я в нем как мышь промокла,
Продрогла, как собака.
Спасите, спасите! Хочу я как прежде
В нору на диван из сухих камышей.
Здесь плавают девочки в верхней одежде,
Которые очень не любят мышей.
И так от воды же дрожу до ладошек,
А мне говорят про терьеров и кошек.
А вдруг кошкелот на меня нападет,
Решив по ошибке, что я мышелот.
Ну вот я зубами зацокала
От холода и от страха,
Я здесь как мышь промокла,
Продрогла, как собака.

Послушайте все, ого-го, эге-гей!
Меня, попугая, пирата морей.
Родился я в тыща каком-то году
В бананово-лиановой чаще.
Мой папа был папа-пугай какаду,
Тогда еще не говорящий.
Но вскоре покинул я девственный лес,
Взял в плен меня страшный Фернандо Кортес.
Он начал на бедного папу кричать,
А папа Фернанде не мог отвечать,
Не мог, не умел отвечать.
И чтоб отомстить, от зари до зари
Учил я три слова, всего только три.
Упрямо себя заставлял, повтори:
«Карамба! Коррида! И черт побери!!
Послушайте все, ого-го, эге гей!
Рассказ попугая, пирата морей.
Нас шторм на обратной дороге настиг,
Мне было особенно трудно.
Английский фрегат под названием „бриг“
Взял на абордаж наше судно.
Был бой рукопашный три ночи, три дня,
И злые пираты пленили меня.
Так начал я плавать на разных судах,
В районе экватора, в северных льдах
На разных пиратских судах.
Давали мне кофе, какао, еду,
Чтоб я их приветствовал: „How do you do“
Но я повторял от зари до зари:
„Карамба! Коррида!“ и „Черт побери!!“
Послушайте все, ого-го, эге-гей!
Меня, попугая, пирата морей.
Лет сто я проплавал пиратом и что ж,
Какой-то матросик пропащий
Продал меня в рабство за ломанный грош,
А я уже был говорящий.
Турецкий паша нож сломал пополам,
Когда я сказал ему: „Паша, салам“
И просто кондрашка хватила пашу,
Когда он узнал, что еще я пишу,
Читаю, пишу и пляшу.
Я индию видел, иран и ирак,
Я — индивидуум, не попка-дурак.
Так думают только одни дикари.
Карамба! Коррида! И черт побери.