Павел Васильев - Сочинения. Письма

Обожжены стремительною сталью,
Пески ложатся, кутаясь в туман,
Трубит весна над гулкой магистралью,
И в горизонты сомкнут Туркестан.

Горят огни в ауле недалеком,
Но наш состав взлетает на откос,
И ветви рельс перекипают соком —
Весенней кровью яблонь и берез.

Обледенев, сгибают горы кряжи
Последнею густою сединой…
Открыт простор.
И кто теперь развяжет
Тяжелый узел, связанный страной?

За наши дни, пропитанные потом,
Среди курганных выветренных трав
Отпразднуют победу декапоты,
В дороге до зари прогрохотав.

В безмолвном одиночестве просторов,
По-прежнему упорен и суров,
Почетными огнями семафоров
Отмечен путь составов и ветров.

Пусть под шатром полярного сиянья
Проходят Обью вздыбленные льды, —
К пустынному подножию Тянь-Шаня
Индустрии проложены следы.

Где камыши тигриного Балхаша
Качают зыбь под древней синевой,
Над пиками водонапорных башен
Турксиб звенит железом и листвой.

И на верблюжьих старых перевалах
Цветет урюк у синих чайхане,
Цветут огни поднявшихся вокзалов,
Салютуя разбуженной стране.

Здесь, на земле истоптанной границы,
Утверждены горячие века
Золотоносной вьюгою пшеницы
И облаками пышного хлопка!..

Товарищ Стэнман, глядите!
                                     Встречают нас
Бесприютные дети алтайских отрогов.
Расстелив солончак, совершают намаз
Кривоплечие камни
                                     на наших дорогах.

Их степная молитва теперь горяча,
Камни стонут в тоске
                                     и тяжелом бессильи,
И сутулые коршуны, громко крича,
Расправляют на них заржавелые крылья.

На курганном закате поверим сильней,
Что, взметнувшись в степях
                                  вороньём темнолистым,
Разбегутся и вспрыгнут на диких коней
Эти камни, поднявшись
                                    с кочевничьим свистом.

От низовий до гор расстилается гул,
Пляшет ханский бунчук
                                     над полынями гордо.
Обдирая бурьяны с обветренных скул,
Возле наших костров собираются орды.

Мгла пустынна, и звездная наледь остра
(Здесь подняться до звезд, в поднебесье
                                     кружа бы…).
Обжигаясь о шумное пламя костра,
Камни прыгают грузно, как пестрые жабы,

И глазами тускнея,
                                     впиваются в нас…
Это кажется только!
                                     Осколки отрогов,
Неподвижные камни, без песен и глаз,
Кривоплечие камни на наших дорогах.

Скучно слушать и впитывать их тишину.
По примятой траве,
                                     по курганным закатам,
Незнакомым огнем обжигая страну,
Загудевшие рельсы
                                    летят в Алма-Ата!

Разостлав по откосам подкошенный дым,
Паровозы идут по путям человечьим —
И, безродные камни,
                                      вы броситесь к ним,
Чтоб подставить свои напряженные плечи!

Под колесную дрожь
                                    вам дано закричать,
Хоть вы были пустынны, безглазы и немы, —
От Сибири к Ташкенту
                                   без удержу мча,
Грузовые составы слагают поэмы.

В скитаньях дальних сердцем не остынь,
Пусть ветер с моря
Медленен и горек,
Земля одета в золото пустынь,
В цветной костюм
Долин и плоскогорий.

Но, многоцветно вымпелы подняв,
В далекий край,
Заснеженный и юный,
Где даль морей норд-осты леденят,
Уходят — бриги, тралеры и шхуны.

Седой туман на Шпицберген идет,
Но ветер свищет
Боцманом веселым,
И, тяжело раскалывая
Лед  —
Торжественно проходят ледоколы.

Весь Север вытих,
                                    вспенился
                                                         и в рост
Поднялся вдруг,
Чтоб дерзкие ослабли.
Но в гущу замороженную звезд
Медлительно
Взмывают дирижабли.
Здесь, в пристальном
Мерцании ночей,
У чутких румбов
Зорки капитаны,
И, путь открыв широкий для гостей,
Склоняются неведомые страны…

Мгла впереди запутана, как бред,
Лукавый путь
Тревожен и опасен,
Но доблесть новых северных побед
Багряным флагом
Отмечает «Красин».

Багровою сиренью набухал
Купецкий город, город ястребиный,
Курганный ветер шел по Иртышу,
Он выветрил амбары и лабазы,
Он гнал гусей теченью вопреки
От Урлютюпа к Усть-Каменогору…
Припомни же рябиновый закат,
Туман в ночи и шелест тополиный,
И старый дом, в котором ты звалась
Купеческою дочерью — Глафирой.

Припоминай же, как, поголубев,
Рассветом ранним окна леденели
И вразнобой кричали петухи
В глухих сенях, что пьяные бояре,
Как день вставал сквозною кисеей,
Иконами и самоварным солнцем,
Горячей медью тлели сундуки
И под ногами пели половицы…

Я знаю, молодость нам дорога
Воспоминаньем терпким и тяжелым,
Я сам сейчас почувствовал ее
Звериное дыханье за собою.

Ну что ж, пойдем по выжженным следам,
Ведь прошлое как старое кладбище.
Скажи же мне, который раз трава
Зеленой пеной здесь перекипала?

На древних плитах стерты письмена
Пургой, огнем, июньскими дождями,
И воткнут клен, как старомодный зонт,
У дорогой, у сгорбленной могилы!

А над Поречьем те же журавли,
Как двадцать лет назад, и то же небо,
И я, твой сын, и молод и суров
Веселой верой в новое бессмертье!

Пускай прижмется теплою щекой
К моим рукам твое воспоминанье,
Забытая и узнанная мать,  —
Горька тоска… Горьки в полях полыни…

Но в тесных ульях зреет новый мед,
И такова извечная жестокость —
Всё то, что было дорого тебе,
Я на пути своем уничтожаю.

Мне так легко измять твою сирень,
Твой пыльный рай с расстроенной гитарой,
Мне так легко поверить, что живет
Грохочущее сердце мотоцикла!

Я не хочу у прошлого гостить —
Мне в путь пора. Пусть перелески мчатся
И синим льдом блистает магистраль,
Проложенная нами по курганам,  —

Как ветер, прям наш непокорный путь.
Узнай же, мать поднявшегося сына, —
Ему дано восстать и победить.

Ты строй мне дом, но с окнами на запад,
Чтоб видно было море-океан,
Чтоб доносило ветром дальний запах
Матросских трубок, песни поморян.

Ты строй мне дом, но с окнами на запад,
Чтоб под окно к нам Индия пришла
В павлиньих перьях, на слоновых лапах,
Ее товары — золотая мгла.

Граненные веками зеркала…
Потребуй же, чтоб шла она на запад
И встретиться с варягами могла.
Гори светлей! Ты молода и в силе,
Возле тебя мне дышится легко.

Построй мне дом, чтоб окна запад пили,
Чтоб в нем играл заморский гость Садко
На гуслях мачт коммерческих флотилий!