Коллектив авторов - 100 жемчужин европейской лирики

Из слёз моих много родится
Роскошных и пёстрых цветов,
И вздохи мои обратятся
В полуночный хор соловьёв.
Дитя, если ты меня любишь,
Цветы все тебе подарю,
И песнь соловьиная встретит
Под милым окошком зарю.

Когда гляжу тебе в глаза,
Стихает на сердце гроза;
Когда в уста тебя целую,
Душою верю в жизнь иную.
Когда склонюсь на грудь твою,
Не на земле я, а в раю…
Скажи «люблю» – и сам не знаю,
О чём я горько зарыдаю.

Когда бы цветы то узнали,
Как ранено сердце моё,
Со мной они плакать бы стали,
Шепча утешенье своё.
Узнай соловьи, как мне трудно.
Каким я недугом томим, —
О, как утешали бы чудно
Они меня пеньем своим!
Узнай моё злое несчастье
И звёзды в небесной дали,
Они со слезами участья
Ко мне бы радушно сошли.
Узнать моё горе им трудно,
И знает его лишь одна:
Ведь сердце мне так безрассудно
Сама ж и разбила она!

Стоят от века звёзды
Недвижно над землёй
И смотрят друг на друга
С любовью и тоской.
Их языка (богат он
И как хорош!) не мог
Постигнуть ни единый
Учёный филолог.
Но я его изгибы
Все изучил вполне…
Ведь глазки милой были
Грамматикою мне.

Как пришлось с тобой расстаться,
Разучился я смеяться…
Был в насмешках я жесток,
А смеяться всё не мог.
Как с тобою разлучился
Я и плакать разучился…
Много сердцу горьких бед,
А слезы всё нет как нет.

Только платьем мимоходом
До меня коснешься ты —
По твоим следам несутся
Сердца бурные мечты.
Обернёшься ты, вперится
Глаз огромных синева —
С перепугу за тобою
Сердце следует едва.

Печально и вместе забавно,
Когда убеждаемся мы,
Что любят два сердца друг друга,
Но верить не могут умы.
Ты слышишь ли, крошка, как много
Любви в моём сердце? Она
Головкой качает: «Бог знает,
Кому та любовь отдана!»

Не любишь ты, не любишь ты,
Но мне совсем не больно.
Глядеть на милые черты —
С меня уже довольно.
Что ты мне враг, что ты мне враг,
Лепечешь ты невинно,
Но я прощу и боль и мрак
За поцелуй единый.

Утром шлю тебе фиалки,
В роще сорванные рано;
Для тебя срываю розы
В час вечернего тумана.
Знаешь, что хочу сказать я
Аллегорией цветною?
Оставайся днём мне верной
И люби порой ночною.

Друг, откройся предо мною —
Ты не призрак ли какой,
Как выводит их порою
Мозг поэта огневой!..
Нет, не верю: этих щечек,
Этих глазок милый свет,
Этот ангельский роточек —
Не создаст сего поэт.
Василиски и вампиры,
Конь крылат и змий зубаст —
Вот мечты его кумиры, —
Их творить поэт горазд.
Но тебя, твой стан эфирный,
Сих ланит волшебный цвет,
Этот взор лукаво-смирный —
Не создаст сего поэт.

Меня ты не смутила,
Мой друг, своим письмом.
Грозишь со мной всё кончить —
И пишешь – целый том!
Так мелко и так много…
Читаю битый час…
Не пишут так пространно
Решительный отказ!

Сердце, сердце! что ты плачешь?
Иль судьба тебе страшна?
Полно! что зима отымет —
Всё отдаст тебе весна!
А ведь что ещё осталось!
Божий мир не обойдёшь!
Выбирай себе любое,
Что полюбишь – всё возьмёшь!

Сердце, сердце, что такое?
Что смутило жизнь твою?
Что-то странное, чужое, —
Я тебя не узнаю!
Всё прошло, что ты любило,
Всё, о чём ты так грустило,
Труд и отдых – всё прошло —
До чего уже дошло!
Иль тебя цветком росистым
Эта девственность чела,
Взором кротким, нежно-чистым,
Своевольно увлекла?
Вдруг хочу от ней укрыться,
Встрепенуться, удалиться,
Но мой путь ещё скорей
Вновь, увы, приводит к ней!
И меня на нити тонкой,
Безнаказанно шутя,
Своенравною ручонкой
Держит девочка-дитя;
Красоты волшебной сила
Круг заветный очертила.
Что за странность – как во сне!
О, любовь, дай волю мне!

Если ждешь, чтоб я любила,
Пыла страстного не трать,
Чтоб голубки беспокойной,
Чтоб любви не испугать!
Так тревожна нежность сердца:
Только тронешь, без следа
Робкой птичкой исчезает
В небе розовом стыда.
Неподвижней изваянья
Встань под сумраком ветвей;
Ты увидишь – скоро с ветки
Птичка спустится смелей.
Чу! к тебе всё ближе, ближе
Вздохи свежие весны,
Легких крыльев трепетанья,
Вихри снежной белизны.
И голубка, как ручная,
На плечо к тебе вспорхнет,
Миг еще – и клювом алым
Поцелуй твой жадно пьет.

Она худа. Глаза как сливы;
В них уголь спрятала она;
Зловещи кос её отливы;
Дубил ей кожу сатана!
Она дурна – вот суд соседский.
К ней льнут мужчины тем сильней.
Есть слух, что мессу пел Толедский
Архиепископ перед ней,
У ней над шеей смугло-белой
Шиньон громадный чёрных кос;
Она всё маленькое тело,
Раздевшись, прячет в плащ волос.
Она лицом бледна, но брови
Чернеют и алеет рот:
Окрашен цветом страстной крови,
Цветок багряный, красный мёд!
Нет! С мавританкою подобной
Красавиц наших не сравнять!
Сиянье глаз её способно
Пресыщенность разжечь опять.
В ее прельстительности скрыта,
Быть может, соль пучины той,
Откуда, древле, Афродита
Всплыла, прекрасной и нагой!

«Поэт! пиши с меня поэму! —
Она сказала. – Где твой стих?
Пиши на заданную тему:
Пиши о прелестях моих!»
И вот – сперва ему явилась
В сиянье царственном она,
За ней струистая влачилась
Одежды бархатной волна;
И вдруг – по смелому капризу
Покровы с плеч её скользят,
И чрез батистовую ризу
Овалов очерки сквозят.
Долой батист! – И тот спустился,
И у её лилейных ног
Туманом дремлющим склубился
И белым облаком прилёг.
Где Апеллесы, Клеомены?
Вот мрамор – плоть! Смотрите: вот —
Из волн морских, из чистой пены
Киприда новая встает!
Но вместо брызг от влаги зыбкой —
Здесь перл, её рождённый дном,
Прильнул к атласу шеи гибкой
Молочно-радужным зерном.
Какие гимны и сонеты
В строфах и рифмах наготы
Здесь чудно сложены и спеты
Волшебным хором красоты!
Как дальность моря зыби синей
Под дрожью месячных лучей,
Безбрежность сих волнистых линий
Неистощима для очей.
Но миг – и новая поэма:
С блестящим зеркалом в игре
Она султаншею гарема
Сидит на шёлковом ковре, —
В стекло посмотрит – усмехнётся,
Любуясь прелестью своей,
Глядит – и зеркало смеётся
И жадно смотрит в очи ей.
Вот как грузинка прихотливо
Свой наргиле курит она,
И ножка кинута на диво,
И ножка с ножкой скрещена.
Вот – одалиска! Стан послушный
Изогнут лёгкою дугой
Назло стыдливости тщедушной
И добродетели сухой.
Прочь одалиски вид лукавый!
Прочь гибкость блещущей змеи!
Алмаз без грани, без оправы —
Прекрасный образ без любви.
И вот она в изнеможенье,
Ее лелеют грёзы сна,
Пред нею милое виденье…
Уста разомкнуты, бледна,
К объятьям призрака придвинув
В восторге млеющую грудь,
Главу за плечи опрокинув,
Она лежит… нет сил дохнуть…
Прозрачны вежды опустились,
И, как под дымкой облаков —
Под ними в вечность закатились
Светила чёрные зрачков.
Не саван ей для погребенья —
Наряд готовьте кружевной!
Она мертва от упоенья.
На смерть похож восторг земной.
К её могиле путь недальний:
Ей гробом будет – ложе сна,
Могилой – сень роскошной спальни,
И пусть покоится она!
И в ночь, когда ложатся тени
И звёзды льют дрожащий свет, —
Пускай пред нею на колени
Падёт в безмолвии поэт!