Антология - Поэзия Африки
Не зря же выплеснулись из сердца камерунского поэта Элолонгэ Эпанья Йондо горькие строки стихов «Служака»:
— Отпусти меня,
Черный солдат.
Послушай,
Ведь ты —
Мой брат.
Маленького
Мне надо кормить,
Он вырастет —
Будет большой,
Как ты.
Отпусти!
— Я тебя заберу.
Мне белый велел:
«Брата,
Сына,
Родного отца
Забери!»
Белый
Лычку мне обещал
На погон.
Я тебя заберу…
И не зря появились стихи Гастона Барт-Уильямса «Письмо к матери от черного сына из Вьетнама», в которых есть будничное и равнодушное признание убийцы: «Милая мама, слава богу, я уже прикончил нескольких вьетконговцев…»
А нигериец Джон Эквере пишет точное стихотворение «Ответ».
Наследие наших доверчивых отцов —
Всё попирающие бледнолицые чужеземцы —
Изгнаны прочь.
Теперь благожелательные миссионеры
Измученный народ больше не дурачат,
Теперь залетные коршуны
Не терзают чужих цыплят —
Мы сами теперь терзаем себя!
Да, жизнь развивается по строгим экономическим законам. Социальные взаимоотношения в обществе невероятно сложны. Даже самые привычные слова в устах разных людей имеют неодинаковый смысл. И если независимость какой-либо страны выражена только в том, что «белого господина» в роскошной вилле сменил «черный господин», трудящимся от такой «независимости» не легче. Это — правда.
И африканские поэты приходят к пониманию этой правды. Приходят, мучаясь, споря друг с другом, споря сами с собой. Тогда в стихах появляются очень четкие формулировки, свидетельствующие о настоящем проникновении художника в жизнь.
Я и ты задумали
выстроить наш мир.
Ты носил камни, воду, размешивал известь.
Я стоял поодаль, наблюдая твою работу:
— Красивое будет здание!..—
Я вошел,
я все осмотрел внимательно,
с благодушной улыбкой:
— Хорошее будет здание!..—
Ты орудовал ломом, лопатой…
Ты дороги прокладывал,
и сажал деревья по обочинам этих дорог,
и поранил руки, и до крови стер ноги
на этой тяжелой работе…
А я тем временем сел в машину,
и проехал по этим дорогам,
и сорвал плоды с деревьев, которые ты посадил.
— Как все хорошо, как все красиво!.. —
Ты копал землю и бросал в нее семена.
Ты окропил эту землю собственным потом.
Я восхитился твоим урожаем и крикнул:
— Сытость!.. —
Ты опустил заступ
всего на одну минуту.
И вытер пот со лба,
и сосчитал скудную плату,
и закричал:
— Голод!.. —
Ты и я задумали застроить наш мир…
Но когда труд был закончен,
я вошел, захлопнул двери
и оставил тебя за порогом.
(Агиналдо Фонсека)
Как видите, схема взаимоотношений в капиталистическом общество дана четко и недвусмысленно. Еще резче написано остроумное стихотворение южноафриканского поэта Л. Коса. Перед тем как его процитировать, я хочу сказать вот о чем: несколько лет назад буржуазная пресса многих стран стала на все лады восхвалять и прославлять новое экономическое чудо планеты — промышленный бум в Южно-Африканской Республике. Пресса била в литавры так, что дрожали окна в зданиях знаменитых банков и бирж. «Бум! Бум! Бум! Бум!» — неслось со страниц английских и американских газет. Портреты «рыцарей конъюнктуры», «экономических гениев» ЮАР распространялись в деловых кругах лучше, чем портреты кинозвезд. Еще бы — бум!!
Жаль, что ни одна газета не напечатала голос настоящего африканца, коренного жителя ЮАР. А ведь экономический бум этой страны стал возможен только за счет прямого грабежа африканского населения. Итак, «Бум».
Говорят, у нас в стране
наступило процветанье.
Посему на пропитанье
что-нибудь подайте мне.
Всем дельцам — хвала и честь!
Изобилье! Конъюнктура!
А жена твердит мне, дура:
«Дети плачут. Просят есть».
Крик стоит на всю округу:
«Много строится жилья!»
О, с каким подъемом я
прихожу к себе в лачугу!
Нашу славную страну
бум обогатил безмерно.
Я — от радости, наверно, —
скоро ноги протяну.
Кто-то сказал, что сарказм есть самое острое выражение боли. Стихотворение «Бум» полностью подтверждает правильность этих слов. А еще оно подтверждает другое, не менее мудрое, правило: настоящий художник, настоящий поэт не может находиться в стороне от жизни, не может стоять «над схваткой». С поэтическим «я» во время сражения происходят странные вещи: оно полностью растворяется в миллионах других «я» — знакомых поэту и неизвестных ему. Но от этого голос поэта становится еще громче! А его поэтическое «я» — еще отчетливее. Поэт как бы конденсирует в себе силы, мечты и надежды многих людей.
И совсем не удивительно, что поэты, представленные в антологии, — это прежде всего общественные и политические деятели Африки. И в переносном смысле (ибо настоящий поэт — всегда политический деятель) и в буквальном. Да вы судите сами. Вот несколько имен:
Агостиньо Нето — председатель партии «Народного движения за освобождение Анголы».
Бернар Дадье — общественный и политический деятель Западной Африки.
Патрис Лумумба — национальный герой Конго. Возглавлял борьбу за независимость своей страны. Убит приспешниками колонизаторов.
Каобердиано Дамбара — один из руководителей национально-освободительного движения на островах Зеленого Мыса.
Жозе Кравейринья — основатель первой патриотической организации Мозамбика.
Антонио Томас Медейрос — активный участник борьбы за освобождение островов Сан-Томе и Принсипи.
Леопольд Седар Сенгор — государственный деятель. Президент Республики Сенегал.
Многие, очень многие африканские поэты прошли сквозь тюрьмы, работали и работают в подполье, хорошо знакомы не только с автоматическими ручками, но и с автоматическим оружием.
Для них поэзия — не забава, не тихое вышивание бисером в свободное от работы время. Слово «поэзия» для них равнозначно слову «борьба». Причем это не какая-то абстрактная борьба за абстрактные идеалы, а вполне жизненная, насущная, конкретная борьба. С очень конкретными и предельно безжалостными врагами.
Поэтов, уклоняющихся от этой борьбы или «не замечающих» ее, поэтов, считающих свою персону этаким центром вселенной, Африка не жалует.
Однажды, приняв себя слишком всерьез,
Ничто превратилось в Нечто.
Сперва было: мама, мама!
Потом было: мало, мало!
Затем: мое и моя!
И, наконец: Я!
— Откуда?
— Не знаю.
— Зачем?
— Непонятно.
Но Я — это Я.
И ты для меня,
И он для меня,
И все для меня…
Приятно!
(Мухаммед Азиз Лахбаби)
Наверное, поэтому болезнь «бестемья», болезнь нарочитой вычурности не грозит настоящим африканским поэтам. Да и какое может быть «бестемье», если непрекращающаяся жизнь постоянно удивляет художника, требует от него отдачи всех сил, возводит — одну за другой — гигантские проблемы. И решать эти проблемы надо сегодня, сейчас, немедленно. И надо остро — почти болезненно — чувствовать пульс времени. И быть всегда вместе с тружеником — «видеть все сновиденья людей» — такая сложная, такая тяжелая ноша легла на плечи поэтов черного континента. Впрочем, эта ноша не обходит и поэтов других континентов.
Линии наших рук —
Это нежные цепи,
Они связали навечно
Живых и погибших —
Друзей со всех континентов.
Линии наших рук
Не черны,
Не белы,
Не желты.
Линии наших рук
Связали наши мечты
В большую охапку цветов…
(Бернар Дадье)
Эти строки написаны о настоящих друзьях Африки. О настоящем братстве, о настоящем всепланетном единстве людей труда.
Кожа твоя горда белизной,
Кожа моя черна.
Дай мне руку, пойдем со мной,
Музыка грянет, звучна…
. .
Музыка в воздухе.
Слышат все,
Как, ненависть прочь гоня,
Звучат, сочетаясь,
Клавиш ночной
И клавиш белого дня.
(Гастон Барт-Уильямс)
Африканские поэты могут быть жесткими, как горная дорога, звенящими, как металл, когда они говорят о страданиях Африки, о ее прошлом, когда они клеймят врагов.
Но эти же африканские поэты могут быть ласковыми, как дыхание влажного ветра, когда они говорят о любви, о женщине. В этот момент самые обыкновенные слова в стихотворной строке наполняются вечным светом, и даже прозаическое подлежащее согласуется с не менее прозаическим сказуемым нежно-нежно:
