Владимир Набоков - Скитальцы
(Ходит взад и вперед)
РОБЕРТ:Подумай о могилах,
которые увидишь ты вокруг
скосившегося дома…
Заклинаю
тебя! Признайся мне, — ты лгал?
Не знаю.
(возвращается)
Возок ваш на дворе.
Спасибо, друг.
(К Роберту.)
Последний раз прошу тебя… а впрочем, —
ты вновь солжешь…
Друг друга мы морочим:
ты благостным паломником предстал,
я — грешником растаявшим! Забавно…
Прощай же, брат! Не правда ль, время славно
мы провели?
Колвил и кучер выносят вещи.
КОЛВИЛ:
(в дверях)
…а дождик перестал…
(выходит за ним)
Жемчужный щит сияет над туманом.
В комнате остается один Роберт.
ГОЛОС КУЧЕРА:
Эй, милые…
Пауза. Колвил возвращается.
КОЛВИЛ:
Да… братья… грех какой!
Ты что сказал?!
Я — так, я — сам с собой.
Охота же болтать тебе с болваном!..
Да с кем же мне? Одни мы с вами тут…
Где дочь твоя?
Над ней давно цветут
сны легкие…
(задумчиво)
Когда бы с бурей вольной
меня в ночи сам бес не обвенчал —
женился б я на Сильвии…
Довольно
и бури с вас.
Ты лучше бы молчал.
Я не с тобой беседую.
А с кем же?
Не с тем же ли болваном, с кем и я
сейчас болтал?
Не горячись. Не съем же
я Сильвии, — хоть, впрочем, дочь твоя
по вкусу мне приходится…
Возможно…
Да замолчи! Иль думаешь, ничтожный,
что женщину любить я не могу?
Как знаешь ты: быть может, берегу
в сокровищнице сердца камень нежный,
впитавший небеса? Как знаешь ты:
быть может, спят тончайшие цветы
на тихом дне под влагою мятежной?
Быть может, белой молнией немой
гроза любви далекая тревожит
мою удушливую ночь? Быть может…
(перебивает)
Вот мой совет: вернитесь-ка домой,
как блудный сын, покайтесь, и отрада
спокойная взойдет в душе у вас…
А Сильвию мою смущать не надо,
не надо… слышите!
Я как-то раз
простил тебе, что ты меня богаче
случайно был… теперь же за совет
твой дерзостный, за этот лай собачий
убью тебя!
Да что-то пистолет
огромный ваш не страшен мне сегодня!
Убийца — ты, а я, прости, не сводня,
не продаю я дочери своей…
Мне дела нет до этой куклы бледной,
но ты умрешь!
Стреляй же, гад, скорей!
(целясь)
Раз… два… аминь!
Но выстрелить он не успевает: боковая дверь распахивается и входит, вся в белом, Сильвия, она блуждает во сне.
СИЛЬВИЯ:
О, бедный мой, о, бедный…
Как холодно, как холодно ему
в сыром лесу осеннею порою!..
Тяжелый ключ с гвоздя сейчас сниму…
Ах, не стучись так трепетно! Открою,
открою, мой любимый… Ключ
держу в руке… Нет! Поздно! Превратился
он в лилию… Ты — здесь, ты возвратился?
Ах, не стучись! Ведь только лунный луч
в руке держу, и эту дверь нет мочи
им отпереть…
(уводит ее)
Пойдем, пойдем… Храни
тебя господь… Не надо же… Сомкни
незрячие, страдальческие очи.
Ключ… Лилия… Люблю… Луна…
Пойдем.
Оба уходят.
РОБЕРТ:
(один)
Она прошла прозрачно-неживая
и музыкой воздушною весь дом
наполнила; прошла, — как бы срывая
незримые высокие цветы,
и бледные протягивались руки
таинственно, и полон смутной муки
был легкий шаг… Она чиста… А ты,
убогий бес, греши, греши угрюмо!
В твоих глазах ночная темнота…
Кто может знать, что сердце жжет мне дума
об ангеле мучительном, мечта
о Сильвии… другой… голубоокой?
Вся жизнь моя — туманы, крики, кровь,
но светится во мгле моей глубокой,
как лунный луч, как лилия, — любовь…
Конец первого действия
1923
Примечания
Пьеса была написана в октябре — ноябре 1921 г. в Кембридже, где в 1919–1922 гг. Набоков занимался естествознанием и филологией, и отправлена родителям в Берлин под видом перевода из английской трагедии. Первыми жертвами литературной мистификации Набокова стали его родители. Написав им 24 октября 1921 г.: «Пишу я день деньской (английская драма) и наслаждаюсь своими вымыслами» (BCNA.[1] Letters to Elena Ivanovna Nabokov), он вскоре спрашивает: «Понравилось ли вам первое действие "Скитальцев"? В нем есть грубые места, они еще грубее в подлиннике (определение пистолета и рассуждение о кобылах)» (Там же. Письмо от 6 ноября 1921 г.), — и затем признается: «"Скитальцы" is meant to look like a translation,[2] так что я не жалею, мамочка, что вы были обмануты» (Там же. Письмо от 1 декабря 1921 г.).
В январе 1924 г. Набоков собирался написать продолжение «Скитальцев», что явствует из его письма В. Е. Слоним: «После "Господина Морна" я напишу второе — заключительное — действие "Скитальцев". Вдруг захотелось» (BCNA. Letters to Vera Nabokov. 8 января 1924 г.). Этот замысел, очевидно, осуществлен не был.
Рецензенты альманаха не обратили внимания на игровые приемы пьесы, и первая набоковская мистификация удалась вполне: «По отлично переведенному В. Сириным отрывку из старинной английской трагедии В. Калмбрууда <sic!> "Скитальцы" трудно, однако, судить о значительности этой вещи», — писал Арсений Мерич [Августа Даманская] (Дни. 1923. 1 апр.); «Интересна трагедия "Скитальцы" Кэлмбруда, переведенная с английского В. Сириным, — заметил также Б. А[ратов], — но трудно составить себе полное представление о ней, ибо в альманахе помещено лишь первое действие» (Воля России. 1923. № 11. С. 91). Общий набросок мотивов «Скитальцев» содержится в стихотворении Набокова «Странствия», написанном в мае 1921 г.
Указанный Набоковым год написания трагедии отсылает к роману Л. Стерна «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» (1768), название же, несущее первостепенные для раннего творчества Набокова эмигрантские коннотации, характерно для английского готического романа (напр., «Мельмот-Скиталец» Ч. Р. Мэтьюрина, 1820) и книг о Вечном жиде (напр., «драматическая легенда» «Агасфер-Скиталец» Т. Медуина, 1823). Подробнее о пьесе в контексте ранних произведений Набокова см. нашу статью: A. Babikov. On Germination of Nabokov's "Main Theme" in His Story «Natasha» // Cycnos. "Annotating vs. Interpreting Nabokov". Actes du colloque. Nice — 21-22-23 June 2006. Vol. 24. n. 1 / Ed. by M. Couturier. Nice, 2007. P. 131–137.
А. Бабиков
Сноски
1
Vladimir Nabokov Archives // The W. Henry and A. Albert Berg Collection of English and American Literature. The New York Public Library.
2
Должны выглядеть как перевод (англ.).
