Семен Надсон - Стихотворения
Раскаленные камни дороги.
О горячий песок и об острый гранит
Ты изранил усталые ноги.
Исстрадалась, измучилась смелая грудь,
Истомилась и жаждой и зноем,
Но не думай с тяжелой дороги свернуть
И забыться позорным покоем!
Дальше, путник, всё дальше – вперед и вперед!
Отдых после,- он там, пред тобою…
Пусть под тень тебя тихая роща зовет,
Наклонившись над тихой рекою;
Пусть весна разостлала в ней мягкий ковер
И сплела из ветвей изумрудный шатер,
И царит в ней, любя и лаская,-
Дальше, дальше и дальше, под зноем лучей,
Раскаленной, безвестной дорогой своей,
Мимолетный соблазн презирая!
Страшен сон этой рощи, глубок в ней покой:
Он так вкрадчив, так сладко ласкает,
Что душа, утомленная скорбью больной,
Раз уснув, навсегда засыпает.
В этой чаще душистой дриада живет.
Чуть склонишься на мох ты,- с любовью
Чаровница лесная неслышно прильнет
В полумгле к твоему изголовью!..
И услышишь ты голос: "Усни, отдохни!..
Прочь мятежные призраки горя!..
Позабудься в моей благовонной тени,
В тихом лоне зеленого моря!..
Долог путь твой,- суровый, нерадостный путь…
О, к чему обрекать эту юную грудь
На борьбу, на тоску и мученья!
Друг мой! вверься душистому бархату мха:
Эта роща вокруг так свежа и тиха,
В ней так сладки минуты забвенья!.."
Ты, я знаю, силен: ты бесстрашно сносил
И борьбу, и грозу, и тревоги,-
Но сильнее открытых, разгневанных сил
Этот тайный соблазн полдороги…
Дальше ж, путник!.. Поверь, лишь ослабит тебя
Миг отрады, миг грез и покоя,-
И продашь ты все то, что уж сделал, любя,
За позорное счастье застоя!..
1881
* * *
Я не тому молюсь, кого едва дерзает
Назвать душа моя, смущаясь и дивясь,
И перед кем мой ум бессильно замолкает,
В безумной гордости постичь его стремясь;
Я не тому молюсь, пред чьими алтарями
Народ, простертый ниц, в смирении лежит,
И льется фимиам душистыми волнами,
И зыблются огни, и пение звучит;
Я не тому молюсь, кто окружен толпами
Священным трепетом исполненных духов,
И чей незримый трон за яркими звездами
Царит над безднами разбросанных миров,-
Нет, перед ним я нем!.. Глубокое сознанье
Моей ничтожности смыкает мне уста,-
Меня влечет к себе иное обаянье -
Не власти царственной,- но пытки и креста.
Мой бог – бог страждущих, бог, обагренный кровью,
Бог-человек и брат с небесною душой,-
И пред страданием и чистою любовью
Склоняюсь я с моей горячею мольбой!..
1881
* * *
Как белым саваном, покрытая снегами,
Ты спишь холодным сном под каменной плитой,
И сосны родины ненастными ночами
О чем-то шепчутся и стонут над тобой;
А я – вокруг меня, полна борьбы и шума,
Жизнь снова бьет ключом, отдаться ей маня,
Но жить я не могу: мучительняя дума,
Неотразимая, преследует меня…
Гнетущий, тяжкий сон!.. С тех пор как я, рыдая,
Прильнул к руке твоей и звал тебя с тоской,
И ты, недвижная и мертвенно-немая,
Ты не откликнулась на мой призыв больной;
С тех пор как слово "смерть",- когда-то только слово,-
Мне в сердце скорбное ударило, как гром,
Я в жизнь не верую – угрюмо и сурово
Смерть, только смерть одна мне грезится кругом!..
Недуг смущенного былым воображенья
Кладет печать ее на лица всех людей,
И в них не вижу я, как прежде, отраженья
Их грез и радостей, их горя и страстей;
Они мне чудятся с закрытыми очами,
В гробу, в дыму кадил, под флером и в цветах,
С безжизненным челом, с поблекшими устами
И страхом вечности в недвижимых чертах…
И тайный голос мне твердит, не умолкая:
"Безумец! не страдай и не люби людей!
Ты жалок и смешон, наивно отдавая
Любовь и скорбь – мечте, фантазии твоей…
Окаменей, замри… Не трать напрасно силы!
Пусть льется кровь волной и царствует порок:
Добро ли, зло ль вокруг,- забвенье и могилы -
Вот цель конечная и мировой итог!"…
1881
* * *
Завеса сброшена: ни новых увлечений,
Ни тайн заманчивых, ни счастья впереди;
Покой оправданных и сбывшихся сомнений,
Мгла безнадежности в измученной груди…
Как мало прожито – как много пережито!
Надежды светлые, и юность, и любовь…
И все оплакано… осмеяно… забыто,
Погребено – и не воскреснет вновь!
Я в братство веровал, но в черный день невзгоды
Не мог я отличить собратьев от врагов;
Я жаждал для людей познанья и свободы,-
А мир – всё тот же мир бессмысленных рабов;
На грозный бой со злом мечтал я встать сурово
Огнем и правдою карающих речей,-
И в храме истины – в священном храме слова,
Я слышу оргию крикливых торгашей!..
Любовь на миг… любовь – забава от безделья,
Любовь – не жар души, а только жар в крови,
Любовь – больной кошмар, тяжелый чад похмелья -
Нет, мне не жаль ее, промчавшейся любви!..
Я не о ней мечтал бессонными ночами,
И не она тогда явилась предо мной,
Вся – мысль, вся – красота, увитая цветами,
С улыбкой девственной и девственной душой!..
Бедна, как нищая, и как рабыня лжива,
В лохмотья яркие пестро наряжена -
Жизнь только издали нарядна и красива,
И только издали влечет к себе она.
Но чуть вглядишься ты, чуть встанет пред тобою
Она лицом к лицу – и ты поймешь обман
Ее величия, под ветхой мишурою,
И красоты ее – под маскою румян.
1882
ЦВЕТЫ
Я шел к тебе… На землю упадал
Осенний мрак, холодный и дождливый…
Огромный город глухо рокотал,
Шумя своей толпою суетливой;
Загадочно чернел простор реки
С безжизненно-недвижными судами,
И вдоль домов ночные огоньки
Бежали в мглу блестящими цепями…
Я шел к тебе, измучен трудным днем,
С усталостью на сердце и во взоре,
Чтоб отдохнуть перед твоим огнем
И позабыться в тихом разговоре;
Мне грезился твой теплый уголок,
Тетради нот и свечи на рояли,
И ясный взгляд, и кроткий твой упрек
В ответ на речь сомненья и печали,-
И я спешил… А ночь была темна…
Чуть фонарей струилося мерцанье…
Вдруг сноп лучей, сверкнувших из окна,
Прорезав мрак, привлек мое вниманье:
Там, за зеркальным, блещущим стеклом,
В сиянье ламп, горевших мягким светом,
Обвеяны искусственным теплом,
Взлелеяны оранжерейным летом,-
Цвели цветы… Жемчужной белизной
Сияли ландыши… алели георгины,
Пестрели бархатцы, нарциссы и левкой,
И розы искрились, как яркие рубины…
Роскошные, душистые цветы,-
Они как будто радостно смеялись,
А в вышине латании листы,
Как веера, над ними колыхались!..
Садовник их в окне расставил напоказ.
И за стеклом, глумясь над холодом и мглою,
Они так нежили, так радовали глаз,
Так сладко в душу веяли весною!..
Как очарованный стоял я пред окном:
Мне чудилось ручья дремотное журчанье,
И птиц веселый гам, и в небе голубом
Занявшейся зари стыдливое мерцанье;
Я ждал, что ласково повеет ветерок,
Узорную листву лениво колыхая,
И с белой лилии взовьется мотылек,
И загудит пчела, на зелени мелькая…
Но детский мой восторг сменился вдруг стыдом:
Как!.. в эту ночь, окутанную мглою,
Здесь, рядом с улицей, намокшей под дождем,
Дышать таким бесстыдным торжеством,
Сиять такою наглой красотою!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты помнишь,- я пришел к тебе больной…
Ты ласк моих ждала – и не дождалась:
Твоя любовь казалась мне слепой,
Моя любовь – преступной мне казалась!..
1883
* * *
Это не песни – это намеки;
Песни невмочь мне сложить:
Некогда мне эти беглые строки
В радугу красок рядить;
Мать умирает,- дитя позабыто,
В рваных лохмотьях оно…
Лишь бы хоть как-нибудь было излито,
Чем многозвучное сердце полно!..
1885
* * *
"За что?"- с безмолвною тоскою
Меня спросил твой кроткий взор,
Когда внезапно над тобою
Постыдный грянул клеветою,
Врагов суровый приговор.
За то, что жизни их оковы
С себя ты сбросила, кляня;
За то, за что не любят совы
Сиянья радостного дня,
За то, что ты с душою чистой
Живешь меж мертвых и слепцов,
За то, что ты цветок душистый
В венке искусственных цветов!..
1885
* * *
О, если там, за тайной гроба,
Есть мир прекрасный и святой,
Где спит завистливая злоба,
Где вечно царствует покой,
Где ум не возмутят сомненья,
Где не изноет грудь в борьбе,-
Творец, услышь мои моленья
И призови меня к себе!
Мне душен этот мир разврата
С его блестящей мишурой!
