Детям о Владимире Ильиче Ленине - Стихи и рассказы
Он не сказал ни слова и всё поглядывал в ту сторону, куда ушёл незнакомец. Там, за рекой, по временам глухо гремели выстрелы.
Наконец Крутов не вытерпел и спросил:
— Что ж, показал он тебе пропуск? Василий Иванович ответил медленно:
— Нет. Он не успел его получить. Он скрывался всё время… Сперва в Финляндии, потом здесь. А сейчас вот идёт в Смольный.
Потом Василий Иванович добавил, и Андрею почудился в его голосе страх:
— Подумать только: он прошёл сюда мимо вражеских отрядов. Его же могли… ты понимаешь, его могли убить!
В первый раз слышал Андрей, что его командир говорит таким голосом.
Он заглянул Василию Ивановичу в лицо и спросил:
— Да кто это был?
И командир красногвардейской заставы ответил:
— Владимир Ильич Ленин.
В. Д. Бонч-Бруевич
В ПЕРВЫЕ ДНИ ОКТЯБРЯ
Первые дни Октябрьской революции. Петроград в волнении. Все чего-то ждут. Смольный кипит народом…
Здесь, в Смольном, расположился главный штаб большевиков: Военно-революционный комитет. Тут же находился и Владимир Ильич. Он приветливо здоровался с приходящими, расспрашивал их обо всех событиях дня и больше всего — о том, что делается там, у Зимнего дворца и на подступах к нему.
Весть о том, что Владимир Ильич в Смольном, быстро разнеслась среди большевиков. Многие хотели его видеть и приходили сюда. В комнату стали заглядывать и посторонние. Особенно в неё стремились попасть корреспонденты различных газет, в том числе и иностранных. Они, очевидно, заметили, что именно сюда идёт много народу, что здесь действует руководящий центр восстания.
Необходимо было ввести надёжную охрану.
В одной из комнат Смольного расположилось более пятисот вооружённых рабочих. Это были красногвардейцы. Для охраны решено было отобрать из них человек семьдесят пять.
Молодой, лет тридцати, красавец рабочий, с вьющимися из-под шапки кудрями, спокойно отдаёт чёткую команду:
— Стройся!
Мгновенно все на местах. Тишина: ни шороха, ни звука. У дверей замерли часовые. Командир сообщает, что нужно семьдесят пять человек, готовых на всё, даже на смерть.
Весь отряд сделал шаг и замер. Командир отобрал людей, назначил начальника и двух человек на смену ему.
— В случае чего… — хмуро заметил он и умолк. Сейчас же заготовили пропуска. Пропуск № 1 выдали Владимиру Ильичу.
— Что это? Пропуск? Зачем? — спросил Владимир Ильич.
— Необходимо. На всякий случай… Уже создана охрана Смольного. Прошу взглянуть…
Владимир Ильич выглянул в дверь и увидел отряд, стоявший в безукоризненном военном строю.
— Какие молодцы! Приятно смотреть! — восхищённо сказал он.
Часовые стали у входной двери снаружи и внутри комнаты. Начальник сейчас же установил связь с центральным отрядом.
Народ всё прибывал и прибывал.
* * *Владимир Ильич был очень взволнован тем, что осада Зимнего дворца, в котором засели юнкера, охраняющие Временное правительство, затягивается.
Гвардейскому Павловскому полку, присоединившемуся к революционным войскам, был отдан приказ занять улицы, прилегающие к Зимнему.
Полк залёг около самого дворца.
Подошли матросы. Они сразу же, не останавливаясь, быстрыми перебежками пересекли Дворцовую площадь и заняли подступы к Зимнему. Начался штурм. Он продолжался несколько часов.
Увлекая за собой солдат Павловского полка и красногвардейцев, матросы сильным ударом раскрыли огромные двери дворца и ворвались во внутренние помещения.
На Неве пришвартовался крейсер «Аврора». Ему дано было распоряжение повернуть орудия на дворец. Такое же приказание получила и Петропавловская крепость.
Пушки «Авроры» и Петропавловской крепости возвестили о начале штурма.
Красногвардейцы, матросы и солдаты заняли главнейшие пункты Зимнего — лестницы, ходы и выходы. В эту ночь, с 25 на 26 октября, Зимний дворец был взят революционными войсками. Временное правительство было арестовано и отправлено под караулом в Петропавловскую крепость. Керенский, переодевшись в женское платье, тайным ходом вышел из Зимнего дворца и бежал в автомобиле американского посольства.
* * *Скорым военным шагом по коридору торопится солдат-самокатчик, одетый в чёрную кожаную куртку и такие же шаровары. Через плечо у него дорожная сумка, которую он придерживает левой рукой.
— Где штаб Военно-революционного комитета? — обращается он к двум красногвардейцам, стоящим на часах у дверей.
— А тебе кого?
— Ленина! Донесение!..
Часовой оборачивается и говорит товарищу:
— Так что требуется разводящий… прибыл курьер. Без пропуска… В штаб. Требует Ленина.
Вышел разводящий. Спросил, откуда и от кого курьер.
— Из Зимнего дворца… От главнокомандующего Подвойского.
— Идём…
— Донесение! — говорит самокатчик, входя в дверь соседней комнаты. — Требуется Ленин.
Владимир Ильич подходит:
— Что скажете, товарищ?
— Вы и есть Ленин?
Самокатчик с любопытством смотрит на Владимира Ильича; глаза его радостно поблёскивают. Он быстро отстёгивает клапан у сумки, достаёт листок бумаги, бережно подаёт его Владимиру Ильичу, берёт под козырёк и кратко рапортует:
— Донесение!
— Благодарю, товарищ, — говорит Владимир Ильич и протягивает ему руку.
Тот смущён и жмёт руку Владимира Ильича обеими руками. Улыбается, снова берёт под козырёк, резко, по-военному, поворачивается кругом и бодрым шагом уходит.
На ходу он кладёт в сумку листок бумаги, на котором расписался Владимир Ильич.
— «Зимний дворец взят, Временное правительство арестовано, Керенский бежал!» — вслух быстро читает Владимир Ильич донесение.
И только дочитал, как раздалось «ура», мощно подхваченное красногвардейцами в соседней комнате.
— Ура! — неслось повсюду.
* * *Часа в четыре ночи мы, утомлённые, но возбуждённые, стали расходиться из Смольного. Я предложил Владимиру Ильичу поехать ко мне ночевать. Заранее позвонив в Рождественский район, я поручил боевой дружине проверить разведкой улицы.
Мы вышли из Смольного. Город был не освещен. Мы сели в автомобиль и поехали ко мне домой.
Владимир Ильич, видимо, очень устал и подрёмывал в автомобиле. Поужинали кое-чем. Я постарался предоставить всё для отдыха Владимира Ильича. Еле удалось уговорить его занять мою кровать в отдельной небольшой комнате, где к его услугам были письменный стол, бумага, чернила и библиотека. Владимир Ильич согласился, и мы разошлись.
Я лёг в соседней комнате на диване и решил заснуть только тогда, когда вполне удостоверюсь, что Владимир Ильич уже спит.
Для большей безопасности я запер входные двери на все цепочки, крючки и замки, привёл в боевую готовность револьверы, думая, что ведь могут вломиться, арестовать, убить Владимира Ильича, — всего можно ожидать!
На всякий случай тотчас же записал на отдельную бумажку все известные мне телефоны товарищей, Смольного, районных рабочих комитетов и профсоюзов. «Чтобы впопыхах не перезабыть», — подумал я.
Владимир Ильич у себя в комнате погасил уже электричество. Прислушиваюсь: спит ли? Ничего не слышно. Начинаю дремать, и, когда вот-вот должен был заснуть, вдруг блеснул свет у Владимира Ильича.
Я насторожился. Слышу, как почти бесшумно встал он с кровати, тихонько приоткрыл дверь ко мне и, убедившись, что я «сплю», тихими шагами, на цыпочках, чтобы никого не разбудить, подошёл к письменному столу. Сел за стол, открыл чернильницу и углубился в работу, разложив какие-то бумаги! Всё это мне видно было в приоткрытую дверь.
Владимир Ильич писал, перечёркивал, читал, делал выписки, опять писал и наконец, видимо, стал переписывать начисто.
Уже светало, стало сереть позднее петроградское осеннее утро, когда Владимир Ильич потушил огонь, лёг в постель и заснул. Забылся и я.
Утром я просил всех домашних соблюдать тишину, объяснив, что Владимир Ильич работал всю ночь и, несомненно, крайне утомлён.
Вдруг открылась дверь, и он вышел из комнаты, одетый, энергичный, свежий, бодрый, радостный, шутливый.
— С первым днём социалистической революции, — поздравил он всех.
На его лице не было заметно никакой усталости, как будто он великолепно выспался, а на самом деле спал самое большее два-три часа после напряжённого двадцатичасового трудового дня.
Подошли товарищи. Когда собрались все пить чай и вышла Надежда Константиновна, ночевавшая у нас, Владимир Ильич вынул из кармана переписанные листки и прочёл нам свой знаменитый Декрет о земле, над которым он работал в эти решающие дни.
Вскоре мы двинулись в Смольный пешком, а потом сели в трамвай. Владимир Ильич сиял, видя образцовый порядок на улицах.
