Николай Агнивцев - Блистательный Санкт-Петербург

"Кюба!" "Контан!" "Медведь!" "Донон!"
Чьи имена в шампанской пене
Взлетели в Невский небосклон
В своем сверкающем сплетеньи!..

Ужель им больше не звенеть?!..
Ужель не вспенят, как бывало,
"Кюба", "Контан", "Донон", "Медведь"
Свои разбитые бокалы ?!..

Пусть филистерская толпа
Пожмет плечами возмущенно —
Нет Петербурга без "Кюба!"
Нет Петербурга без "Донона"...

Как бьется сердце! И в печали,
На миг былое возвратив,
Передо мной взлетают дали
Санкт-Петербургских перспектив!

И, перерезавши кварталы,
Всплывают вдруг из темноты
Санкт-Петербургские каналы,
Санкт-Петербургские мосты!

И, опершись на колоннады,
Встают незыблемой чредой
Дворцов гранитные громады
Над потемневшею Невой!..

Звенят проспекты и бульвары,
И в бесконечности ночей
На влажных плитах тротуара
Дробится отсвет фонарей...

Пусть апельсинные аллеи
Лучистым золотом горят,
Мне петербургский дождь милее,
Чем солнце тысячи Гренад! . .

Пусть клонит голову все ниже,
Но ни друзьям и ни врагам
За все Нью-Йорки и Парижи
Одной березки не отдам!

Что мне Париж, раз он не русский?!
Ах, для меня под дождь и град,
На каждой тумбе петербургской
Цветет шампанский виноград!..

И, застилая все живое,
Туманом Невским перевит,
Санкт-Петербург передо мною
Гранитным призраком стоит!..

В Константинополе у турка
Валялся, порван и загажен,
"План города С.-Петербурга"
("В квадратном дюйме — 300 сажень...")

И вздрогнули воспоминанья,
И замер шаг, и взор мой влажен...
В моей тоске, как и на плане:
— "В квадратном дюйме — 300 сажен!..

Букет от "Эйлерса!"... Вы слышите мотив
Двух этих слов, увы, так отзвеневших скоро?..
Букет от "Эйлерса," — того, что супротив
Многоколонного Казанского собора!..

И помню я: еще совсем не так давно, —
Ты помнишь, мой букет? — как в белом-белом зале
На тумбочке резной у стараго панно
Стоял ты в хрустале на Крюковом канале?

Сверкала на окне узоров льдистых вязь,
Звенел гул санного искрящегося бега,
И падал весело декабрьский снег, кружась!
Букет от "Эйлерса" ведь не боялся снега!..

Но в три дня над Невой столетье пронеслось!
Теперь не до цветов! И от всего букета,
Как срезанная прядь от дорогих волос,
Остался лишь цветок засушенный вот этот!..

Букет от "Эйлерса" давно уже засох!..
И для меня теперь в рыдающем изгнаньи
В засушенном цветке дрожит последний вздох
Санкт-петербургских дней, растаявших в тумане!

Букет от "Эйлерса!" Вы слышите мотив
Двух этих слов, увы, так отзвеневших скоро ?..
Букет от "Эйлерса," — того, что супротив
Многоколонного Казанского Собора...

В Париж! В Париж! Как странно-сладко
Ты, сердце, в этот миг стучишь!..
Прощайте, невские туманы,
Нева и Петр! — В Париж! В Париж!

Там — дым вceмиpногo угара,
Rue de la Paix, Grande Opera,
Вином залитые бульвары
И — карнавалы до утра !

Париж — любовная химера!
Все пало пред тобой уже!
Париж Бальзака и Бодлера,
Париж Дюма и Беранже!

Париж кокоток и абсента,
Париж застывших Луврских ниш,
Париж Коммуны и Конвента
И — всех Людовиков Париж !

Париж бурлящаго Монмартра,
Париж Верленовских стихов,
Париж штандартов Бонапарта,
Париж семнадцати веков !

И тянет, в страсти неустанной,
К тебе весь мир уста свои,
Париж Гюи-де-Мопассана,
Париж смеющейся любви!

И я везу туда немало
Добра в фамильных сундуках:
И слитки золота с Урала,
И перстни в дедовских камнях!

Пускай Париж там подивится,
Своих франтих расшевеля,
На чернобурую лисицу,
На горностай и соболя!

Но еду все ж с тоской в душе я.
Дороже мне поклажи всей
Вот эта ладанка на шeе,
В ней горсть родной земли моей!

Ах, и в аллеях Люксембурга
И в шуме ресторанных зал —
Туманный призрак Петербурга
Передо мной везде стоял!..

Пусть он невидим! Пусть далек он!
Но в грохоте парижских дней
Всегда, как в медальоне локон,
Санкт-Петербург — в душе моей!

Когда тебя увижу, вдруг,
Вмиг под дрожащей пеленою
Весь старый пышный Петербург
Встает, как призрак, предо мною:

Декабрьских улиц белизна,
Нева и Каменноостровский,
И мирный говор Куприна,
И трели Лидии Липковской;

И пробка шумнаго "Аи",
И Вильбушевич с Де-Лазари;
Пажи бессменные твои —
На пианино, и гитаре;

И — всех встречающий дом твой,
Где не слыхали слова: "Тише!"
И — неразрывные с тобой
Александринские афиши!..

Ты — знамя юности моей,
Тебя несу в душе доныне!..
Ты — отблеск петербургских дней
На приютившей нас чужбине!

В этот день, как огромный опал,
Было небо прозрачно... И некто,
В черный плащ запахнувшись, стоял
На мосту у Большого проспекта...

И к нему, проскользнув меж карет,
Словно выйдя из бархатной рамы,
Подошла, томно вскинув лорнет,
В голубом незнакомая дама...

Был на ней голубой кринолин,
И была вся она — голубою,
Как далекий аккорд клавесин,
Как апрельский туман над Невою...

— "Государь мой, признайтесь: ведь вы
"Тот вельможа, чей жребий так славен,
Князь Тавриды Потемкин?" — "Увы,
"Я всего только старый Державин!".

И, забыв о Фелице своей,
Сбросив с плеч тяготившие годы,
Старый мастер сверкнул перед ней,
Всею мощью державинской оды...

Но она, подобрав кринолин,
Вдаль ушла, чуть кивнув головою...
Как далекий аккорд клавесин,
Как апрельский туман над Невою...

Рассветает! Даль зовет
В вихри звоном санным!..
Тройка стынет у ворот...
— "Ну-ка, Петр, к цыганам!"...

Гаркнул зычно Петр: "Па-а-а-ди!"
(Парень он таковский!)
И остался позади
Каменноостровский!..

Лейб — гycapскиe усы
Вмиг заиндевели...
И уткнулись все носы
В серые шинели!..

И, сквозь снежный адамант,
Для лихой попойки,
Залетели в "Самарканд"
Взмыленные тройки!

— "Тусса! Тусса! Тусса!
"Мэкамам чочо!..
"Це-е-еловаться горячо!"...

Кулебяка "Доминика",
Пирожок иэ "Квисисаны",
"Соловьевский" бутерброд...

Вот триптих немного дикий,
Вот триптих немного странный,
Так и прыгающий в рот!..

Каждый полдень, хмуря лики,
Предо мною из тумана
Трое призраков встает:

— Кулебяка "Доминика",
Пирожок из "Квисисаны",
"Соловьевский" бутерброд!..

Вы не бывали
На канале ?

На погрузившемся в печаль
Екатерининском канале,
Где воды тяжелее стали
За двести леть бежать устали
И побегут опять едва ль...
Вы там наверное бывали ?
А не бывали — очень жаль !

Эрот в ночи однажды, тайно
Над Петербургом пролетал,
И уронил стрелу случайно
В Екатерининский канал.
Старик-канал, в волненьи странном,
Запенил, забурлил вокруг
И вмиг — Индийским океаном
Себя почувствовал он вдруг!..

И заплескавши тротуары,
Ревел, томился и вздыхал
О параллельной Мойке старый
Екатерининский канал...
Но, Мойка — женщина. И бойко
Решив любовные дела, —
Ах!..— Крюкову каналу Мойка
Свое теченье отдала!..
Ужасно ранит страсти жало!..
И пожелтел там, на финал,
От козней Крюкова канала
Екатерининский канал!..

Вы не бывали
На канале ?

На погрузившемся в печаль
Екатерининском канале,
Где воды тяжелее стали
За двести лет бежать устали
И побегуть опять едва ль?
Вы там наверное бывали?
А не бывали — очень жаль!