Виктор Боков - Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Гром выкатил орудия
Для майского салюта.
Война идет, а люди
Спокойны почему-то.

А люди беспечны
И в Туле и в Ростове,
Не могут без песни,
Не могут без застолья.

А люди по Крещатику,
По Невскому шествуют.
Брюки трещат
От путешествия.

А люди в колоннах,
Люди под знаменами,
Без всяких талонов
Пиршество заметано.

Потому что май,
Потому что зелень,
Потому что в садике
Мраморный Ленин.

Здравствуй, Ильич!
Руку мне пожми.
Еще раз в будущее
Путь укажи!

А мирная планета
Дает кругали.
Спасибо за это
Мирянам Земли.

Май! Май! Май!
Прими, усынови!
Дай! Дай! Дай!
Синь-синевы!

Летят журавли
Из дальней отлучки.
Кричат журавли:
— В России нам лучше!

Ломается лед.
В такое мгновенье
Природа поет
И ждет обновленья.

Очнувшийся шмель,
Весь в бархатной форме,
Попробовал виолончель:
— Гудение в норме!

Он начал концерт,
Сбежалась вся пресса,
И это был центр
Всей музыки леса.

Стою у берез,
Пришел не для соков.
Мне хором они:
— Привет тебе, Боков!

Уже не впервой
Сапог мой траву обминает.
Бездонною синь-синевой
Вселенная мир обнимает!

А кто такой Сусанин? Да крестьянин.
Обыкновенный пахарь от сохи.
А чем же он особенно прославлен,
Когда и в Костроме и в Ярославле
Ему почет, и почесть, и стихи?

За что ему такой прекрасный памятник?
Он что — фельдмаршал или генерал?
Да нет! Он рядовой, но он без паники
За матушку-Россию жизнь отдал.

О нем заговорил великий Глинка,
Оркестр заставил петь о мужике,
И закачалась на поле былинка,
И заходили волны по реке.

Запела вся Россия про Ивана,
Про патриота с костромских полей,
Россия и тогда уж понимала,
Что отдается жизнь не за царей!

Сусанина любил герой Гастелло.
Сусаниным Чапаев дорожил.
Ни пытки не боялись, ни расстрела
Те патриоты, в ком Сусанин жил.

Сторонка костромская! Лес да пашни…
Тебя теперь в лицо я узнаю.
И, к роднику Истории припавши,
Пью из него и Родину пою!

Когда река подходит к устью —
Припомнит мигом путь свой с грустью,
Задумается и — впадет!
И сразу в море пропадет.
И нет ее и не бывало!
Большой водой большого вала
Другое что-то в берег бьет,
Суда качает, снасти рвет.
В мятежном этом изумруде
Другое что-то видят люди,
Что море — это сотни рек,
Уже не помнит человек.
Он видит пред собою личность,
Он слышит эллинство, античность,
Весло берет, к волне идет,
А сам гекзаметры поет!

Соловей — паренек
Небольшого роста,
А одет — посмотри! —
До чего же просто!

Зипунок, как армяк,
Серая рубашка.
Говорю ему: — Земляк,
Не озяб, бедняжка?

— В самый раз холода!
Это ли печали?! —
Тридцать три его лада
Сразу зазвучали.

Там, где Волга-река
Свои воды катит,
Соловья на века,
На эпохи хватит.

Тема песен — любовь,
Родина, Россия…
Не беда, если в бровь
Бьют дожди косые!

Заря горят на стяге
И требует присяги
На верность красоте,
На верность идеалам.
Довольствоваться малым
Позорно — я не раб!
Я гений. Я крылатый,
Я рыцарь чести в латах —
Вот я! Вот мой масштаб!
Прочь, мелкое жужжанье!
Прочь, жалкое брюзжанье!
Прочь, суета сует!
Да будет поступь века
Достойна человека,
Иначе жизни нет!

Не дремлет глина в твоих пальцах, Лида!
Ты сказочные образы творишь.
Я тайны никому не выдам —
Им рукоплещет Лондон и Париж.

Ты молода. В тебе талант сверкает
И самым чистым голосом поет.
А если так, то он свергает
Всю серость и подделку под народ.

Твори, художник! Путь твой благороден.
Не бойся лая ложных мудрецов.
Талант твой истинно народен,
Как твой земляк художник Васнецов.

Век нынче сложен. В сказку вторгся атом,
Он сеет свет, но может сеять ночь.
Зови меня в искусстве старшим братом,
И я тебе готов во всем помочь.

Сестра моя родная, ты прекрасна!
Не требуют твои творенья виз!
Твоя душа на вещи смотрит ясно,
А ясность и народность — ваш девиз!

Ходил я — по самому берегу Белого моря,
Глядел я — на серые камни, на чаек,
Любил я — любовь приносила мне горе,
Страдал я — душа тяжелела печалью.

Был верен — меня сторожило коварство,
Был честен — меня поджидала интрига,
Был болен — и мне приносили лекарство,
В деревне оно называлось — ржаная коврига!

Мне жизнь улыбалась, но чаще грозила — не пальцем!
Не мамкиным вздохом: «Сыночек, иди пожалею!»
Был в нетях я долго, был хмурым сибирским
                     скитальцем!
И как это вышло, что я вот пришел к юбилею?!

Что я говорю, и смеюсь, и наполнен терпеньем,
Как чаша наполнена сумраком древнего мира,
Как сброд-голытьба, как ярыжки в подвале питейном,
Как та непонятная, древняя, тайная сила.

Могу в балалайку, в гармонь и на веслах я верток я
                     ловок,
Могу выходить на народ и о жизни глаголить с трибун,
Ветрами — донским и днепровским — свистит
                      мое слово
И гривами мечет, копытами бьет, как табун.

Виски серебрятся. В глазах затаилась грустинка,
В плечах не полет, как бывало, — бурлачья покатость.
Но жизнь не окончилась. Старая эта пластинка
Вертится, вертится и вдруг что-нибудь да покажет!

Ночи стали теперь очень долгие.
Приходите ко мне, люди добрые!
Приходите ко мне пораньше,
Уважаемые товарищи!

Я сыграю вам в балалаечку,
Посажу на сосновую лавочку,
На смолистую, на духмяную,
Вам заменит она брагу пьяную.

Угощу я вас чудо-частушками,
Да моченой брусникой шатурскою,
Еще рыжиками солеными,
А еще — пирогами слоеными.

Угощу вас лесными орешками,
В доме есть и былины онежские,
Гусли есть новгородские, древние
И малиновое варение.

Буду я для вас чай заваривать,
Буду с вами всю ночь разговаривать,
Буду петь про далекие пажити,
Буду делать, что вы прикажете.

Окна в доме моем глазастые,
Стены в доме моем певучие,
Люди в доме — как звезды частые,
Книги — разные, даже научные!