Федор Сологуб - Полное собрание стихотворений

От полей бесплодных,
От сохи и бороны,
От детей голодных,
От больной жены
Он оторван. В край далекий
Он отослан не один,

Но, душою одинокий
Средь неведомых равнин,
Все семью он вспоминает,
О родимой стороне
И о плачущей жене
Всё он тужит и вздыхает.

Чужедальняя страна
Летом зною отдана, —
Жгучий, знойный воздух юга,
Ширь безжизненных степей;
А зимой бушует вьюга
Вдоль и поперек по ней.

Долго шли они по степи.
Вот оазис, крепость, вновь
Свищут пули, льется кровь.
Пала крепость Геок-Тепе.

Пал и он с своей тоской,
Окровавленный и бледный,
Не увидевшись с женой,
Ни с избушкой бедной,
Ни с родною стороной.

Только в час кончины
Память привела
Бедные картины
Бедного села.

Клеть давно пустая,
Дом едва стоит,
И жена больная
В гроб уже глядит, —
Грудь слаба и впала,
Ноги чуть бредут.
Грусть ли доконала,
Изморил ли труд, —
Всё равно, уж скоро
Кости отдохнут,
Дети без призора
По миру пойдут.

Ни я пророк, ни сын пророка,
Но Бог воззвал меня от стад,
Чтоб я, один во мгле порока
Увенчан правдою и свят,
Перед безбожной Иудеей
Провозгласил его закон,
На трудный подвиг укреплен
Сладчайшим ангелом, Идеей.

Она явилась предо мной,
Когда в долине Галаада
В лохмотьях нищенских, босой,
Наемник бедный, пас я стадо.
Сказала мне: – Не покидай,
Меня, небесную Идею, —
И я последовал за нею,
И обошел из края в край
Мою родную Иудею.
Томясь тоской, я шел вперед
С моим громящим, вещим словом,
И в поучении суровом
Клеймил левитов и народ.

На берегу ручья в лесу
Сидит красавица босая,
В волнах роскошную красу
Лица и груди отражая
И ножки стройные купая.
За ней под деревом в тени
Лежат чулки, стоят сапожки:
Она их сбросила, – они
Теснили маленькие ножки.
Под солнцем было душно ей,
На лбу стояли капли пота.
Она ушла под тень ветвей,
И налегла на очи ей
Лесная тихая дремота.
Волна прозрачная манит.
Стряхнув очарованье лени,
Она в воде ручья бродит.
Волна сверкает и шумит,
И лижет голые колени.

В первой дикости свободной
На охоту человек
Шел в пустыне первородной,
И боялся шумных рек.

Проносились дни и годы,
И придумал он топор,
И в реках нашел он броды,
И проходы между гор.

А потом веще дороги
Понемногу проложил,
Неуклюжие пироги
Скоро на реку спустил,

И в моря на них пускался,
В океан посмел он плыть,
Только каждый путь свивался
В очень узенькую нить.

Шел в звериные берлоги
И вблизи, и вдалеке.
По дорогам носят ноги,
Носят руки по реке.

А потом сумел он лошадь
Укротить и приручить,
А теперь машина может
Далеко его носить.

Победил он всю природу,
Силы все он оковал,
Но один пустяк, свободу,
Он навеки потерял.

Парный воздух, гам и мгла.
В шайки звонко брызжут краны.
Всюду голые тела,
И огни сквозь пар багряны.

Что же мне от наготы!
Коль пришел, так надо мыться.
Руки делом заняты,
А глазам чем насладиться?

Вот сюда бы голых баб,
Чтобы все их обнимали,
И старик бы не был слаб
И забыл бы все печали,

Чтоб нагая и нагой
Телом к телу прижимались,
Под веселою игрой
Чтоб скамейки сотрясались.

Но всё очень тускло тут,
Всё полно всегдашней скуки,
И безрадостные трут
По телам мочалкой руки.

В чаше леса леший бродит,
Принимает страшный вид,
То в трущобы он заводит,
То в кустарниках кружит.

В омутах русалки плещут,
Ночью пляшут над водой,
И глаза их жутко блещут
Над опасной глубиной.

Домовой таится в бане
Или в доме на печи,
Он дохнет, – и, весь в тумане,
Задрожит огонь свечи.

В поле, жаркою порою
Подымаясь от земли,
Над протоптанной тропою
Пляшет вихорь, весь в пыли.

Нашу скорбную природу
Осветила раз одна
Дева светлая, – свободу
Обещала нам она.

Стали мы смелей, и видим:
Скрылась нечисть, кто куда.
В поле, в лес, на речку выйдем, —
Воздух чист, чиста вода.

Но пропала наша фея,
Иль, быть может, умерла,
И вкруг нас, еще мрачнее,
Злая нечисть залегла.

Он был один. Горели свечи,
Лежали книги на столе.
С ним кто-то вел немые речи,
Порой он видел на стекле
За глухо-спущенною шторой
Как будто чей-то яркий взор,
Неуловимо-беглый, скорый,
Как в темном небе метеор.
Порой горячее дыханье
Он над собою ошущал,
И непонятное желанье
В больной душе переживал.
Его мечты неслись нестройно,
Отрывки мыслей были в нем,
А голос тот звучал спокойно
Каким-то гордым торжеством.

Поскорее добрести бы
До ближайшего леска!
Под ногами глины глыбы,
Слой горячего песка.

С неба солнце светит ярко,
Так что все кружит в глазах.
Груди душно, телу жарко,
Как свинец в босых ногах.

Вот добрел, и повалился.
Мягкий мох, лесная тень.
Словно камень отвалился, —
Так в лесу отрадна тень.

Старый муж давно наскучил,
Подвернулся кстати я,
И ее недолго мучил,
И купчиха уж моя.

Для чего тебе, лабазник,
Эта милая жена?
Мне же с нею – светлый праздник:
И красива, и умна.

Только жаль, таиться надо.
Пробираюсь в сад, как вор,
И под яблонями сада
Сладок краткий разговор,

Сладки нежные объятья,
Поцелуи горячи,
Беспорядок в женском платье
Скрыла темнота в ночи.

Шум ли старый муж почует,
Не успею ль убежать,
Он подумает: ворует
Кто-то яблоки опять.

Выйдет сам, – метнусь к забору,
А она – обходом в дом.
Коль меня поймает, – вору
Будет мука поделом.

А ее, так скажет: – Кто-то
Мне почудился в саду.
Погнала меня забота,
Дай-ка сад наш обойду.

– Слышишь, вор уж убегает:
Не схвати, поймала б я! —
Муж похвалит, приласкает:
– Ай, хозяюшка моя!

Из отуманенного сада
Вливается в окно прохлада.
Поутру ветки шелестят,
Щебечут птицы там на ветках,
И семь приятелей сидят,
Поссорившися, в двух беседках.

А мне в какую же идти?
Где чушь мне пьяную плести?
Пора домой. Уроки скоро
Начнутся. Уж проснулась мать,
И с нею, знаю, будет ссора,
И будет долго упрекать.

Бреду, держуся ближе к тыну,
От водки и прохлады стыну, —
И точно, мать уже в дверях,
Суровая, меня встречает;
Еще молчанье на губах,
Но уж и взором упрекает.

Хорошо в широком поле
Посбирать цветки-цветы
И на летней вольной воле
Поиграть в свои мечты,

Да не плохо и зимою
У окошка посидеть,
Как вечернею зарею
Снег чуть станет розоветь.

Всё равно мечта, покорна,
Унесет в далекий край,
Где сверкающие зерна
Сколько хочешь собирай.

Город вовсе небольшой
Над Холовою-рекой.
Где ни стань, увидишь поле
И окрестные леса,
А расширился б ты боле,
Не видал бы чудеса,
Не видал бы диких леших
На лесных зыбучих плешах,
Не видал бы домовых
И коварных водяных.
И тебя бы замостили
Камнем сплошь и плитняком.
На базар бы не ходили
В старых платьях босиком
Чинодралов мелких жены,
Чтоб дешевле покупать:
Мы ведь, вишь, не наряжены,
Из чего нам передать?
И мещане не срывали б
Ветки гибкие с берез,
И в садах своих не драли б
Голых жен пучками лоз.
Дочерей насильно замуж
Не сдавали б, как теперь.
Да расширься ты, а там уж
Все изменится, поверь.

К первоначальной чистоте
И к первобытной простоте
Я возвратиться рад.
Я вышел из дому босой,
И по дороге полевой
Иду я наугад.

Прошел поля, вошел в лесок,
Бреду задумчив, одинок,
Стихи слагаю я,
И ноги голые мои
С улыбкой погружу в струи
Веселого ручья.