Коллектив авторов - Поляна №1 (7), февраль 2014
«Чтобы быть “без греха ” – Христу и надо было удалиться от мира… Оставить мир… т. е. обессилить мир.
“Силушка” – она грешна. Без “силушки” – что поделаешь? И надо было выбирать или “дело”, или – безгрешность.
Христос выбрал безгрешность. В том и смысл искушения в пустыне. “Идам тебе все царства мира”. Он не взял. Но тогда как же он “спас мир”? Неделанием. “Уходите и вы в пустыню ”».
Не отсюда ли все его застенчиво-критичное отношение к Христу. Это все же не Гоголь, которого можно сравнивать с бесом.
Насытившись литературой, прожевав ее всю и выплюнув, Розанов идет дальше к судьбам человечества, к апокалипсису…«…вся жизнь моя прошла в теме: откуда в Европе “подлое издевательство над Богом”? И решил я: да оттого, что в Европе не Провидение, а – Христос, не Судьба – а опять же Голгофский страдалец, с этим “выбросом к черту” Иерусалима, Афин, рая, Древа Жизни, и вообще всех этих в основе конечно фаллических “святынь” = скверн». Да, да, именно. Но при этом «стояние со свечечками», при этом дочь – монашка. Как грустно обладать способностью мыслить и не иметь возможности знать наверняка… Какая это мука, должно быть. Какая трата сил на попытку прозреть истину. Письма Розанова порой завершаются так: Ну, устал, устал… И эта попытка стоила немало, попытка совмещения Христа и Ветхого завета, древних богов, античности…
«Иногда мне кажется (или казалось), что “никакого Христа не было”, а есть рассказ о Христе, рассказ, убивающий собою фалл».
Опавшие листья… Это письма к Богу. Короткие, выверенные, исключающие празднословие. Жизнь Розанова – одиночество среди людей. Пустыня. Неделание. В этом путь к спасению мира…
И тщеславие его, изменяясь, с годами приобретало формы благостные, знакомые:«Я не хотел бы читателя, который меня “уважает”. И который думал бы, что я талант (да я и не талант). Нет. Нет. Нет. Не этого, другого.
Я хочу любви…
…Ученики мои – не связаны.
Но чуть грубость – не я.
Чуть свирепость, жесткость – тут нет меня.
Розанов плачет, Розанов скорбит.
“Где ж мои ученики?”
И вот они собрались все: в которых только любовь.
И это уже “мои”».
«На самом деле человеку и до всего есть дело, и – ни до чего нет дела, – писал Розанов в одном из писем Э. Голлербаху. – В сущности он занят только собою, но так особенно, что занимаясь лишь собою, – и занят вместе целым миром».
Не правда ли верно? Не таковы ли все мы? Что это, если не классическая формула: тезис – антитезис – синтез? Но если использовать эту формулу для поиска силы, можно уйти очень далеко…
Через познавание мира, изучение литературы и религии, через едкую критику, яростное неприятие, – узнавал Розанов самого себя, изучал, рассматривал, «крутил-вертел», примерял лики, маски… Увидел ли он что-нибудь, понял ли в себе, разглядел, обратился ли к Христу, или к Озирису, копнул ли до дна души, или только приоткрыл завесу тайны и, ужаснувшись глубины, задернул и поспешил прочь, в слова?..
И это не похвально слово, это всего лишь скромная попытка анализа творчества загадочного исторического персонажа.
Я не хочу, чтобы Розанов, как обещал, вылез из гроба и дал мне пощечину.«Никакой человек не достоин похвалы. Всякий человек достоин только жалости». Литература
1. Розанов В. В. Уединенное, М.: Современник, 1991.
2. Розанов В. В. Опавшие листья, М.: Современник, 1992.
3. Розанов В. В. Люди лунного света, изд. 2-е, СПб., 1913.
4. Розанов В. В. Апокалипсис нашего времени, М.: Современник, 1991.
5. Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского, 1894, 1906.
6. Голлербах Э. В. В. Розанов: Жизнь и творчество. – СПб.: Полярная звезда, 1922.
7. Гулыга А. В. О жизни и творчестве Василия Розанова, М.: Современник, 1991.
8. http://users.kaluga.ru/kosmorama/titul.html .Перси Биши Шелли. Озимандус
Современные и известные переводы шедевров мировой классики.
Перевод Татьяны Фетисовой
Я встретил путника из эллинской страны,
И он сказал мне, что обломки истукана
Нашёл в пустыне, что стоят лишь ноги великана,
А рядом на песке, весь в каменных морщинах,
Обломок головы, лица осталась половина…
А губы вылеплены властью, так привыкшие ронять
Солёные приказы со скрытой страстью, которую
Ваятель смог угадать. Они способны нас догнать. Они
Впечатались в безжизненную твердь, которой, знаю я,
Боятся руки и которую лишь сердцу отогреть. На постаменте
Выбиты слова: «Я – Озимандус, царь царей, и мощь моя,
Равно как и свершения…» меня во власть отчаянья и смерти
Повергли. Что осталось? Призрак величия, могущества руины, тени
Бесформенные, зыбкие, а прах рассеян временем, струящимся в песках…
Озимандия
Перевод Константина Бальмонта
Я встретил путника, он шёл из стран далеких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Из полустёртых черт сквозит надменный пламень —
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что смогли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья:
«Я – Озимандия, я – мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…
Пустыня мёртвая… И небеса над ней…
Олег Солдатов. Судьба артиста
В ясный зимний полдень новоиспеченный актер телесериалов Иван Залетаев вскарабкался заплетавшимися ногами в автобус, идущий от железнодорожной станции Ховрино в сторону Водного стадиона, навалился грудью на турникет и, оказавшись в салоне, вскрыл шипящую поллитру слабоалкогольного коктейля, распространяя вокруг ароматы пищевой химии и тяжелого похмелья.
Вчерашний день был полон благих начинаний – вчера Залетаев стал артистом. Слоняясь неподалеку от Речного вокзала, он случайно набрел на киностудию, от нечего делать попал на кастинг, и благодаря своей колоритной внешности был утвержден на роль бандита без слов с окладом в тысячу рублей за съемочный день, коих намечалось целых три.
Учиться Залетаев никогда не любил, поэтому сразу уверовал в свое природное дарование. Уже мерещились ему роскошные автомобили, золотые статуэтки и очаровательные поклонницы. Оставалось сняться в кино, прогреметь на весь мир и пожинать плоды неминуемой славы.
Съемку назначили на следующий день в Жаворонках, где Залетаеву каким-то чудом следовало появиться в то самое время, когда он с трудом очнулся на промятом диване в незнакомой ему квартире после состоявшегося накануне пиршества в честь посвящения его в артисты. Не сумев сладить со шнурками на ботинках, он кое-как выбрался на улицу, доковылял до ближайшего ларька, где после живительной поправки походившим на мыльный раствор пивом, к нему начала возвращаться память. Он вспомнил кастинг, новое поприще и мечты о грядущей славе…
Когда автобус тронулся, мобильник Залетаева завибрировал и выдал трель. Звонили из киностудии.
– Да!.. Уже выехал! – прокричал Залетаев, тщетно стараясь придать языку необходимую гибкость. – Что? Сколько ехать?.. Часа два, не меньше… Что? Поздно?.. В таком случае прошу заменить актера! Некем? Ясное дело: Залетаев незаменим… Залетаева все знают… Должен? Ане много ли вы хотите за такие деньги, дорогуша?!.. Ах вам не нравится мой тон… Скажите, пожалуйста, какие мы нежные… Быстрее? Нет, быстрее ни-и-икак не могу… Как я еду? Как все… А впрочем уже никак, стою в пробке… Да я понимаю, что подвел, да – моя репутация, да, да… но и вы меня поймите – не могу же я лететь по воздуху!..
Разговор прервался, Залетаев отхлебнул из банки и набрал собутыльникам.
– Дрыхните, сволочи! А я из-за вас проспал!.. Конечно-конечно, будили, как же… Рассказывайте… А меня вот теперь из-за вас проклинают… Да, и Нинке скажите, пусть не думает, что раз мы с ней вчера, то…
Снова звонили из киностудии.
– Алле!.. Да я… Кто? Григорий Иваныч? Очень приятно… А вот мне приятно… А мне все равно оч-чень приятно… Слушаю вас внимательно… Гм. Но как?! Как я доеду быстрее?! Как еще можно ехать? Тут одна дорога… на всех!.. Ну, извините… Ну я же просил заменить актера… Да я все понимаю, да я виноват, да так не поступают… да со мной разговор окончен… да я… Алле!.. Алле!!.. Фу ты черт…
Залетаев тупо, с недоверием поглядел на телефон, снова приложил его к уху, подул в микрофон, пробормотал: «Безобразие…», раза три хлебнул из банки и вдруг завопил.