Александр Кердан - Избранное

Вот, наконец, и в наши палестины
Явился день святого Валентина…
Он нам – чужой, но он понятен нам
(Так мюзикл известный «Нотр-Дам»
Без русского смешного перевода
Звучать бы мог)…
Нужны всегда народу
Лишь хлеб да зрелища.
Из глубины веков
Народ задабривать – обычай есть таков…

При чем тут Валентина праздник модный?
При том, что мы теперь – народ свободный.
Мы нынче сами можем выбирать
Каким богам нам храмы открывать!
По крайней мере, нас в том убеждают…
А мы привыкли жить, не утруждая
Себя вопросом: правда или бред?
Мы любим мифы…
В этом весь секрет!
От всех петрарок и от всех шекспиров
До надписей, что на дверях сортиров —
Пространство мифологии любви.
И текст, хоть сотню раз переведи
С родного на арабский или идиш,
Ты все равно иного не увидишь —
Лишь миф.
Его иначе воспринять,
Как трансвеститу пол свой поменять.

Чтоб написать поэму, нужен повод —
Простите, не умею без такого…
Найдется он, коль хочется, чтоб был:
Меня любили и я сам любил.
И значит, будет личная окраска
У этой были и у этой сказки.
С такой окраскою сюжет любой
Нам интересней…
Но коль есть любовь,
Для пущей остроты потребна драма…

Поток трагедий льют телеэкраны:
Сентябрь в Нью-Йорке и в Москве «Норд-Ост»…

Сюжет поэмы, как все драмы, прост.
Есть Он, Она и Зло (в каком-то виде),
Что им мешает и творит обиды,
И может даже жизнь саму отнять…
Любовь всегда боится потерять
Того, кто света белого дороже…
Все драмы друг на друга так похожи —
Нет разницы для смерти никакой
Кого ласкать холодною рукой.
Но существует миф (он самый важный),
Что для любви и умереть не страшно,
Что смерти нет для любящих, когда
Любовь дается раз и навсегда.

Мечтая о любви до окончанья дней,
Мы любим не любовь – свою потребность в ней.
Не человека любим – жажду власти
Своей над ним – то, что зовется страстью.
Мы любим не любовь – в любви самих себя,
Способных мир перевернуть, любя.
До той поры пока Ее не встретим,
Мы любим не любовь – любви шальные дети.
Когда ж придет она к нам, мифам вопреки
Иль им благодаря, то проза и стихи
Тут не при чем…
Природа лишь повинна,
Что мифы превращаются в былины.

Да, лишь природа, только лишь она,
Повинна в том, что нам любовь дана.
До той поры, пока – природы звенья —
Любовь не превращаем в извращенья.
Где – разуму и смыслу вопреки —
Сплетаются две женские руки,
Два женских тела трутся друг о друга,
Так, как обычно делают супруги,
Интимной лаской будоражат кровь,
Превознося лесбийскую любовь.
Иль эти, что зовутся гордо – геи:
Редакторы, премьеры, лицедеи…
У них-то что случилось с головой?
Какой тут сдвиг на почве половой?..

А если все мы станем неформалы?
Считай, что человечество пропало —
На нет сойдет, исчезнет род людской…
Но, слава Богу, сам я – не такой:
Не пользуюсь ни тушью, ни помадой —
В любви ориентирован, как надо!
И «крыша» не сказала мне:
– Ку-ку!
Люблю, как подобает мужику,
Красивых, умных, утонченных женщин…
Увы, таких становится все меньше.
Прикинуть, так – на тысячу – одна,
И та – завидуйте! – моя жена.

Но это – дело вкуса и влеченья
И к мифам не имеет отношенья.
А что имеет?
Пресловутый миф,
Что можно, человека полюбив,
С ним стать единым чем-то в жизни этой,
Как юные Ромео и Джульетта.
Я верил этой сказке много лет,
Покуда сам не стал сутул и сед.

А что теперь?
Да, вот, все так же верю,
И для любви мои открыты двери,
Но что-то в них красотка не идет
(Или она – не та, иль я – не тот)…
Амур, ля мур предпочитают младость
И красоту…
Они приносят радость,
А не морщины и не целлюлит!
И будь ты сам, хоть трижды знаменит,
Но дамы улыбаются умильно,
Тебе, мой друг, с расчетом меркантильным:
Наследство там или карьерный рост
(Такое часто видим в жизни звезд)…

Но я не спорю, всякое бывает…
Судьба людей, как два жгута, свивает
И их уже ничем не разорвать.
Он – муж, отец. Она – жена и мать.
А дальше, как у Андерсена в сказке,
Весь век они живут в любви и ласке
И умирают вместе в час один,
Дожив, как говорится, до седин.

Но миф – на то и миф. Он – не для этих.
У них – вначале страсть, а после – дети —
Эквивалент утраченных страстей…
Наш миф и предназначен для детей.

Себя таким я помню еле-еле…
Мы с ней за партой рядышком сидели
(Ну, кто же с кем за партой не сидел?
Да, я и не сидел! Ведь был не смел.
Она сидела у окна, левее).
И солнышко улыбкою своею
Ей золотило локон на виске…
Весь класс десятый я провел в тоске,
Не смея в чувствах пламенных признаться
Не ей – себе…
Да, если разобраться,
Была ль любовь?
Наверное, была…
В саду у нас черемуха цвела.
Сходились кошки и коты весною,
И в сердце места не было покою —
Оно меня из комнаты гнало.
И я сновал, как будто НЛО,
Под окнами девчонки той, соседской,
С мечтой одною, лучезарно-детской,
Что взгляды наши встретятся, и вот,
Она меня без всяких слов поймет.
Ведь я (хотя любви ее не стою)
Жизнь за нее отдам и… все такое.

Во мне слагались первые слова
Не в строчку, а в столбцы,
хотя, едва
Ли, называл я их стихами
(Но, главное, они слагались сами
И связывались как-то меж собой)…
Коль рифмы есть, так все ж была любовь!
Наивная, без толики надежды,
Той самой, что для ловеласов брезжит.

Пусть даже недоступен сладкий плод,
Но приложи старание и вот —
Он у тебя в руках.
Чуть-чуть терпенья,
Внимания, напора и везенья —
И ты за свой порыв вознагражден…
Когда же ты в семнадцать лет влюблен,
Терпеть и караулить плод свой милый —
Недостает ни опыта, ни силы.
И если вдруг тебе не повезло,
И девочка (самой себе назло)
Тебя не любит, то надежды нету!
Вот тут ты и становишься поэтом
И мифотворцем:
вопреки судьбе
Придумываешь сказочки себе.
О том, об этом, ни о чем, в итоге…

Пускай маячит зрелость на пороге,
Но даже этой зрелости финал
(Каким бы ты его ни рисовал!)
Уже любовью первой обозначен —
Счастливой или нет, но не иначе:
Пусть проклинаем, пусть благодарим,
Мы сами – плод тех мифов, что творим.

Настанет время для второго мифа,
Когда тебе наскучит роль Сизифа —
Дежурства под балконом и цветы…
Ей наплевать, что есть на свете ты!
К тому же, ты узнал, что есть соперник:
Он приходил к ней в прошлый понедельник,
И ты увидел, словно в страшном сне,
Как силуэты их сошлись в окне,
А после их отгородили шторы…
Вот тут и возникает миф, который
Во все века звучит примерно так,
Мол, от любви до ненависти – шаг!
Я от себя скажу: и шага нету…
Застань жену с мужчиною раздетой
Иль попадись ей с дамой в неглиже,
Сам убедишься: шага нет уже!
Ты и она – все самое святое
Растоптано случайностью простою.
Но не случайна буря, что потом
Перевернет ногами вверх ваш дом.
Ее не злоба, а любовь питает,
Которая вдруг в монстра вырастает,
Готового разрушить – от и до —
Все, даже и понятье ли —
би —
до…
У ненависти к этому влеченью
Быть надлежит как будто отвращенью.
Но если ты в минуту стычки злой
Вступил с противницею в ближний бой
И повалить сумел ее на спину,
Успев при том с себя одежду скинуть,
То, может, получаса не пройдет,
Как ненависть в любовь перерастет.

Потом – души обратное движенье:
Прощенье, умиленье, униженье
Иль возвышенье, если был ты прав…

Как говорится, смертью смерть поправ,
Любовь твоя не раз к тебе вернется,
Пока однажды вдрызг не разобьется,
Как лодка Маяковского, о быт…
И этот миф еще не позабыт,
Но мы его обсудим чуть позднее…
Я ненависть считал сестрой своею,
Когда был сам любовью уязвлен.
Она и я, а рядом – третий – он!
Ну, как не вспомнишь про мерзавца Яго?
В котел семейный я плеснул бы яду,
Но, к счастью, не пошел на криминал,
Предвидя в драме радостный финал.
Какой? Тогда об этом я не ведал.

Простил. Забыл. Ведь главная победа —
В себе скорей обиду потушить…

Не могут люди рядом мирно жить!
С пещерных лет их ненависть корежит…
Был человечеством и год не прожит
Без войн, без казней, без глухой вражды,
Той, от которой шаг лишь до беды.
Ведь ненависть любой приемлет довод:
Врага вторженье, страшный мор иль голод,
А может быть, любовь к себе самим —
Неповторимым,
лучшим,
не таким?..
Вот тут простор для взрывов и террора,
Для «высшей меры», что без прокурора
Ты сам имеешь право применить
К тому, кого не можешь полюбить.
Кто чтит иных богов, одет иначе…
Тут глаз иной разрез побольше значит,
Чем все призывы разных мудрецов
Жить мирно на земле в конце концов!
В итоге – над планетой – мрак и злоба,
Тлетворные болезни и микробы,
Цунами и пожары всех мастей…

И все ж, любовь любой вражды сильней!
Как радуга над черною равниной,
Собою свяжет вдруг две половины —
Ты, полюбив, врага убьешь в себе!

Здесь рифма просто просится – «в борьбе»,
Но я, однако, применю иную,
Ведь ненависть любовью именуя,
В один их все же не поставлю ряд,
Хоть – тут и там – сердца людей горят.
Но разным светом:
тем, что согревает,
А не тиранит и не убивает,
И тем, что выжигает все дотла…

Коль ненавидишь ты, любовь прошла!
А если это так, то мы – чужие…
Как умирающим анестезия,
Так, в утешенье миф достался нам,
Подобно шутке с желчью пополам…

Не все спокойно в Датском королевстве…
И ты, как Гамлет, распростившись с детством,
Оставишь в достопамятном краю
Офелию безумную свою,
Чтоб отыскать другую за границей…
Вот-вот и третий миф уже родится.
Он вовсе не о Гамлете.
О том,
Что, если ты Божественным перстом
Любовью лучезарною отмечен,
То миг счастливый для двоих не вечен —
Разлука их, как коршун, сторожит…

Прощальный поцелуй.
Слеза дрожит
И медленно стекает по ланитам
(Как написал поэт наш знаменитый).
Рука взлетает, падает, как плеть…
И кажется, что легче умереть,
Чем со своей избранницей расстаться…
Нет, дальше так не может продолжаться!
Нет сил мгновенье это одолеть —
Ты сам готов, как мальчик, зареветь.
Но тут приказ звучит:
– Отдать швартовы!
И расстояние – палач суровый —
Вас с ней разрубит надвое…
Потом
Пот утирает красным колпаком.

Ах, этот образ, яркий, словно пламя!
Вода иль земли, те, что между вами,
Простое чувство могут погубить —
Помогут вам друг друга позабыть.
Но, если в вас любовь сильней пространства,
Разлука не помеха постоянству.
Напротив – в вас желанье разожжет!
Вот вам и третий миф.
Его исход
Описан был Стендалем и другими,
Кто на стекле морозном милой имя
Вытаивал дыханием своим…
Ей-богу, смысла нет не верить им.
Но я себе позволю усомниться…

Есть русский камергер и есть девица
Испанская…
«Юнона и Авось».
Все в мифе Вознесенского слилось
В один лубок, в котором, суть да дело,
Резанов и Кончита Аргуэлло
Приближены к реальности чуть-чуть
(Она – по пояс, ну, а он – по грудь!).

В сей сказочке (простим ее поэту)
Одной и самой важной правды нету —
Взаимности, без коей чувство – ад…
Резанов был политик, дипломат.
Она была наивной и, быть может,
Влюбленной в первый раз (О, промысл Божий!).
Но, если воскурить им фимиам
Историей дается право нам,
То я б воспел хвалу одной Кончите
(Кто может уличить, так уличите!)
За верность, пред которой время – ноль…
А камергер не знал разлуки боль —
Он слишком рано умер по дороге,
Упав коню буланому под ноги,
И в Красноярске свой обрел приют…
Его могилу позже не найдут,
Сравняв ее с землей во время стройки.
Но, как пристало детям перестройки
Поклонники «Юноны и Авось»
Поставят крест не там и на авось.

Я в Красноярске сам бывал однажды
И отыскать его могилу жаждал,
Но так и не сумел ее найти…
Прости, Резанов!
Истина, прости!
И ты поэт, помянутый не всуе,
Прости меня, ведь жизнь свою тасуя,
Я понимаю: миф сильнее нас!
Нам правда не нужна!
И в сотый раз
Сей сказке, вечно юной, умиляясь, —
Что правда не нужна, – я повторяюсь
И плачу над разлукою чужой,
В которой все – лишь вымысел большой.
Так плачу, будто сам не знал разлуки,
В любви не одолев ни аз, ни буки…

Но в том-то и секрет мой, что, познав,
Как цепка хватка у ветвей и трав,
Когда с любимой расцепил объятья,
К автобусу боялся опоздать я.
И ветер (нет, не ветер – просто шквал!)
Мне дул в лицо, чтоб я не уезжал.
Но чувство долга почитать обучен
Уехал я…
В тот самый миг сквозь тучи
Мне просиял впервые дивный мост
Дуги таинственной, что выгнулась до звезд
И дальним краешком любви моей коснулась…
На радуге душа моя очнулась,
Вдруг осознав, что расстоянья нет,
А время – череда и дней, и лет —
Тебе подвластно.
Мир, как на ладони!
И нас с любимой, точно, не догонят
(Тогда еще не знали про «Тату»
И плагиату места нету тут!)…

С тех пор и не боюсь я километров —
Помимо телефона и конвертов
Есть у меня надежда, что смогу
Использовать заветную дугу
И победить любой разлуки холод.
И две души, как будто серп и молот
На бывшем, приснопамятном гербе
Найдут на ней пристанище себе.
До той поры, пока любовь меж ними
Флюидами незримыми своими
Витает, им разлука не страшна!

Но все равно свое возьмет она…
Как Грибоедов написал об этом,
Воскликнешь ты:
– Карету мне, карету! —
Один и тот же у разлук итог:
Увы, сюда я больше не ездок.

И на мосту, что так сиял меж нами,
Другие души бродят табунами…
А наши?
Да, в наличии, при нас.
Прав Грибоедов: если хоть на час
Свою подругу ты вдали оставил
(А в мире современном нету правил,
Чтобы три года милая ждала…),
Считай, любовь почти что умерла.

Поэтому, на мифы не надеясь,
Реальностью в который раз согреюсь
И поведу избранницу к венцу…
Так третий миф и подошел к концу.

Неспешна женщин ласковая власть:
Войти в привычку, к сердцу так припасть,
Как припадает к берегу волна —
В прилив она твоя, в отлив вольна
Отхлынуть, чтоб назад вернуться в срок,
Целуя, камень превращать в песок,
А может в глину, чтобы из нее
Сформировать прибежище свое.
Сосуд заполнить, сладким стать вином
И делаться все лучше день за днем,
Пока нектар не выпьют на пиру,
Иль время не расколет ам —
фо —
ру…
Наш сильный пол, прошу прощенья, слаб
До выпивки и до прекрасных… баб
(Хотел сказать я – дам. Но рифмы ради
Пиит, смотри, хоть спереди, хоть сзади,
И не такое может отчудить…).
Но, ведь не век же одному бродить
Тебе, и так у каждого бывает —
Свою свободу сам ты убиваешь
Во имя той, единственной…
Она —
Доверчива, изящна и юна.
Все то, что ты искал на белом свете,
Нечаянно под самым носом встретил.
А дальше – свадебная карусель:
Подарки, гости, тосты и постель,
Коль вы в нее чуть раньше не нырнули
(Я – не ханжа. И все ж, не потому ли,
Чтоб цвет фаты остался так же бел
До свадьбы прикоснуться не посмел
К тому, что…
Здесь поставим многоточье…).
Так, вот, сплетаясь жарко первой ночью
Все забывают, как-то впопыхах,
Что миф гласит: не сходятся никак
Любовь и брак. Один другую губит,
И тем скорей, чем муж сильнее любит
Свою жену, или его она…
Вчера – принцесса, поутру – жена,
Похожая уж чем-то на Ксантиппу…
Вот тут бы обратиться людям к мифу
И позабыть про брак иль про любовь
(Я знаю: камень запустить готов
В меня счастливец, верящий доселе
В то, что любовь прописана в постели,
Где правит бал коварный Гименей…
Ну, что ж, наивный, камень брось скорей,
Пока тебе супружеские узы
Не сделались почетною обузой
И ненависти тень не застит свет)…

Я не противник брака. Вовсе нет.
В него я верил, так, как верят в Бога.
Ведь счастье на проторенных дорогах
Находится…
Но только краткий миг,
Покуда миф четвертый не возник.

А там – шалаш не тот иль мало денег…
И вот уже любовь, как птица Феникс,
Горит, из пепла возрождаясь вновь
(Не так-то просто погубить любовь!).
Но, как набат, звон бьющейся посуды,
Пощечины, скандалы, пересуды…
Ужели впереди лишь чернота?
Иль брак не тот, или любовь не та?..
Они друг друга медленно изводят.
Любовь вольна и только на свободе
Она поет…
Я это знаю сам,
Но продолжаю верить чудесам
И цепи брака сбросить не желаю,
И новый миф всей жизнью созидаю.
Где плюс и минус сведены в одно,
Где для любви распахнуто окно —
Лети, коль эта клетка тесной стала!
Ведь стен одних для единенья мало,
Хотя, порой, и строят без гвоздя
Все, что построить без него нельзя…
Воистину, способны наши души
Миф созидать или его разрушить!

Нет ничего забавнее идеи —
Понять любовь, и с Музою своею
Заняться препарированьем чувств…
Ученые растрачивают пусть
Свой пыл на столь унылое занятье!
А я бы предпочел ему объятья
И поцелуи…
Этим мне не лень
С любимой заниматься целый день
И даже год…
Но только почему-то
К тетради потянуло в это утро
(Есть в творчестве такой же интерес,
Как в страсти…
Тут мы обойдемся без
Намеков на Святого Валентина),
И расплетая мифов паутину,
Подумал я, что все затеял зря…

В окошке разноцветная заря,
Как будто след той радуги прекрасной…

Понять любовь…
Зачем?
И так все ясно!
Она – исток всему, всему итог.
Сказать иначе, так, любовь – есть Бог,
Которого мы знаем и не знаем,
И за незнанье это обожаем,
И вечно поклоняемся ему —
Крылатому кумиру своему.
И потому для всех открыта тема,
Которая легла в сюжет поэмы.
Пускай и не сложился тот сюжет,
Но для любви альтернативы нет!
…Судьба спешит, листая жизни даты,
И если вдруг любовь еще когда-то
Меня коснется солнечным лучом,
То Валентин тут будет не при чем,
А только – жизнь, цветная, как картинка…

Вот дочка шлет кому-то «валентинку» —
Сердечко трепыхается в груди —
У девочки все мифы впереди.