Дмитрий Мережковский - Полное собрание стихотворений

Кто тебя создал, о Рим? Гений народной свободы!
Если бы смертный, навек выю под игом склонив,
В сердце своем потушил вечный огонь Прометея,
Если бы в мире везде дух человеческий пал, —
Здесь возопили бы древнего Рима священные камни:
«Смертный, бессмертен твой дух; равен богам человек!»

Путник с печального Севера к вам, Олимпийские боги,
Сладостным страхом объят, в древний вхожу Пантеон.
Дух ваш, о люди, лишь здесь спорит в величье с богами!
Где же бессмертные, где – Рима всемирный Олимп?
Ныне кругом запустение, ныне царит в Пантеоне
Древнему сонму богов чуждый, неведомый Бог!
Вот Он распятый, пронзенный гвоздями, в короне терновой.
Мука – в бескровном лице, в кротких очах Его – смерть.
Знаю, о боги блаженные, мука для вас ненавистна.
Вы отвернулись, рукой очи в смятенье закрыв.
Вы улетаете прочь, Олимпийские светлые тени!..
О, подождите, молю! Видите: это – мой Брат,
Этой – мой Бог!.. Перед Ним я невольно склоняю колени...
Радостно муку и смерть принял Благой за меня...
Верю в Тебя, о Господь, дай мне отречься от жизни,
Дай мне во имя любви вместе с Тобой умереть!..

Я оглянулся назад: солнце, открытое небо...
Льется из купола свет в древний языческий храм.
В тихой лазури небес – нет ни мученья, ни смерти:
Сладок нам солнечный свет, жизнь – драгоценнейший дар!..

Где же ты, истина?.. В смерти, в небесной любви и страданьях,
Или, о тени богов, в вашей земной красоте?
Спорят в душе человека, как в этом божественном храме, —
Вечная радость и жизнь, вечная тайна и смерть.

Рим – это мира единство: в республике древней – свободы
Строгий языческий дух объединял племена.
Пала свобода, – и мудрые Кесари вечному Риму
Мыслью о благе людей вновь покорили весь мир.
Пал императорский Рим, и во имя Всевышнего Бога
В храме великом Петра весь человеческий род
Церковь хотела собрать. Но, вслед за языческим Римом,
Рим христианский погиб: вера потухла в сердцах.
Ныне в развалинах древних мы, полные скорби, блуждаем.
О, неужель не найдем веры такой, чтобы вновь
Объединить на земле все племена и народы?
Где ты неведомый Бог, где ты, о будущий Рим?

Вступаю при луне в арену Колизея.
Полуразрушенный, великий и безмолвный,
Неосвещенными громадами чернея,
Он дремлет голубым, холодным светом полный.
Здесь пахнет сыростью подземных галерей,
Росы, могильных трав и мшистых кирпичей.

Луна печальная покрылась облаками,
Как духи прошлого, как светлые виденья,
Они проносятся, с воздушными краями
Над царством тишины, и смерти, и забвенья.
В дворце Калигулы заплакала сова...
На камне шелестит могильная трава.

Как будто бы скользят по месяцу не тучи,
А тени бледные... сенаторские тоги...
Проходят ликторы – суровы и могучи,
Проходят консулы – задумчивы и строги...
Не буря на полях к земле колосья гнет,
Пред императором склоняется народ...

И месяц выглянул, и тучи заблестели:
Вот кроткий Антонин и Август величавый,
Воинственный Троян и мудрый Марк Аврелий...
В порфирах веющих, в мерцанье вечной славы
Грядут, блаженные!.. И складки длинных риз —
Подобны облакам... И тени смотрят вниз

На семихолмный Рим. Но в Риме – смерть и тленье:
Потухли алтари, и Форум спит глубоко,
И в храме Юлиев колонна в отдаленье
Обломком мраморным белеет одиноко.
И стонет в тишине полночная сова,
На камне шелестит могильная трава...

И взоры Кесарей омрачены тоскою.
Скрывается луна, безмолвствует природа...
Я вспоминаю Рим, и веет надо мною
Непобедимый дух великого народа!..
Мне больно за себя, за родину мою...
О Тени прошлого, пред вами я стою, —

И горькой завистью душа моя томима!..
И, обратив назад из бесконечной дали
Печальный взор на Рим, они все мимо, мимо
Проносятся, полны таинственной печали...
И руки с жалобой я простираю к ним:
О слава древних дней, о Рим, погибший Рим!..

Века, разрушившие Рим,
Тебя не тронув, пролетели
Над изваянием твоим,
Бессмертный Марк Аврелий!

В благословенной тишине
Доныне ты, как триумфатор,
Сидишь на бронзовом коне,
Философ-император.

И в складках падает с плеча
Простая риза, не порфира.
И нет в руке его меча, —
Он провозвестник мира.

Невозмутим его покой,
И все в нем просто и велико.
Но веет грустью неземной
От царственного лика.

В тяжелый век он жил, как мы,
Он жил во дни борьбы мятежной,
И надвигающейся тьмы,
И грусти безнадежной.

Он знал: погибнет Рим отцов.
Но пред толпой не лицемерил.
Чем меньше верил он в богов, —
Тем больше в правду верил.

Владея миром, никого
Он даже словом не обидел,
За Рим, не веря в торжество,
Он умер и предвидел,

Что Риму не воскреснуть вновь,
Но отдал все, что было в жизни —
Свою последнюю любовь,
Последний вздох отчизне.

В душе, правдивой и простой,
Навеки чуждой ослепленья,
Была не вера, а покой
Великого смиренья.

Он, исполняя долг, страдал
Без вдохновенья, без отрады,
И за добро не ожидал
И не хотел награды.

Теперь стоить он, одинок,
Под голубыми небесами
На Капитолии, как бог,
И ясными очами

Глядит на будущее, вдаль:
Он сбросил дольней жизни тягость.
В лице – спокойная печаль
И неземная благость.

Дремлют сумрачные залы,
Зеленеет влажный мох,
Слышен в термах Каракаллы
Ветра жалобного вздох.
Меж аркад синеют тучи,
Сохнет мертвый и колючий
Лист терновника в пыли,
Там, где прежде, в сладкой тени,
Мозаичные ступени
К баням мраморным вели;
Где сенаторы-вельможи,
Главы царственных семей
Императору на ложе
Приводили дочерей;
Жертвы слышалось стенанье
И во мгле, как поцелуй,
Сладкогласное журчанье
В мрамор падающих струй;
Где лукаво-благосклонный,
Нежный лик склоняя вниз,
Улыбался Адонис,
Солнцем юга озаренный;
Где смотрели с высоты,
Как послушные рабыни,
Олимпийские богини
В обаянье красоты...
А теперь пугают взгляды
В блеске солнечных лучей
Только пыльные громады
Обнаженных кирпичей.
Все погибло невозвратно...
Голубые небеса
Меж развалин, – мне понятна
Ваша вечная краса!
Мир кругом, и рядом с тленьем
Сердцу кажется живой,
Полной вечным вдохновеньем
Песня птички полевой!..

О, Помпея далекая, рощи лимонные.
Очертанья Beзувия легкие, чистые,
В темнолистых поникших ветвях золотистые,
Разогретые солнцем, плоды благовонные!..
О Сорренто, великого моря дыханье, —
Это все обаяние
Возвращает меня к моей первой любви...
Не ревнуй и природу чужой не зови,
И не бойся, что я предаюсь ее нежности,
Что забуду тебя я в безбрежности
Тихо спящего моря, вдали от людей,
Что сравню с красотою мгновенной твоей
Красоту эту вечную...

Милая, душу живую твою
Здесь я в природе еще беззаветней люблю,
Душу твою бесконечную!

Больше слов твоих ласковых, больше, чем все,
Успокоили бедное сердце мое
Эти волны, к страданьям моим равнодушные,
И над радостным морем вдали,
В золотистой пыли,
Очертанья Капри воздушные!

Меж седых утесов Капри,
У залива голубого —
Третий день веселый праздник
В честь Констанция Святого.

Розы падают с балконов,
Дети пляшут и хохочут,
И счастливого народа
Волны пестрые клокочут.

Промелькнуло знамя Капри...
И церковные напевы
Раздаются над толпою,
И в венках проходят девы.

Словно ангелы, сияют
Белизной одежд лилейной,
И умолк, и расступился
Весь народ благоговейно.

Вот и сам Констанций в митре
С высоты на чернь взирает,
Как живой, и в блеске солнца
Лик серебряный мерцает.

На носилках он, как идол,
Восседает величаво,
Словно кот – на солнце, жмурясь,
Улыбается лукаво...

Песни грянули, литавры,
Грохот праздничных хлопушек...
И в прибрежье диком эхо
Скал отвесных громче пушек.

И кругом – восторг безумный...
Но в душе моей – тревога:
Это праздник всенародный —
В честь языческого бога.

Где же дух Христовой церкви?
Где смиренные молитвы?
Вкруг Святого бомб гремящих
Вьется дым, как после битвы!..

Хорошо, что здесь, на Капри,
Не живу я за три века:
Древним идолам – опасен
Дух свободный человека.

Втайне думает Констанций,
На меня взирая строго:
«Хорошо бы сжечь безумца
На костре во славу Бога!»
………………………………

Из лимонных рощ Сорренто
Свежий ветер прилетает,
И божественной улыбкой
Море вечное блистает.

И кругом в ответ народу
На восторженные крики
В самом сердце скал гранитных
Содрогнулся остров дикий...