Семен Липкин - Большая книга стихов

Уже ему казалось: он всесилен.
Из словарей заветных доставал
Слова и твердой кистью рисовал,
Взяв краски из сверкающих красилен.

Уже торжествовал он, видя: раб
Есть раб и здравый разум возвеличен.
А Ты? А Ты сначала так был слаб,
Так неразумен и косноязычен.

Вдруг вспыхнул Ты, как в детстве летний дождь,
Слезою соловьиною скатился
И медленно мне дал такую мощь,
Что я в Твое подобье превратился.

Огонь связующий и жаркий,
Молнии двужалый меч,
Скинию потрясший гром —
Превращаются в помарки,
В тускло тлеющую речь
Под беспомощным пером.

В телефоне спрятан сыщик,
И подслушивает он:
Может вслух я согрешу.
Я же только переписчик
Завещавшего закон:
Он слагает, я пишу.

Тот, кто ветру назначил вес,
Меру определил воде,
Молнии указал тропу
И дождю начертал устав,
С тихой радостью мне сказал:
— Никогда тебя не убьют.
Разве можно разрушить прах
Или нищего разорить?

Мимо рынка, мимо гладиолусов
И картофеля, где очередь шумна,
Мимо самосвалов и автобусов,
Тротуаром, загрязненным дочерна,

Мимо вельзевуловых приспешников,
Окружающих меня со всех сторон,
Мимо ненавистников-кромешников,
Оскорбляющих сограждан в телефон, —

Поднимусь к высокому подножию
И, опять познав блаженное родство,
Подойду я к жертвеннику Божию,
К солнцу воли и веселья моего.

Ночь наступит не скоро.
Солнце все еще льется
На траву у забора
И ведро у колодца.

А в душе так пустынно,
Так ей чужды и дики
Острый запах жасмина,
Теплый запах клубники.

Но как только взметнется
Без печали и боли,
Ей светло улыбнется
Судия на престоле.

Скажет: "Знаю, в неволе
Ты, душа, настрадалась
И заглохла без боли,
Без печали осталась".

Обняла обезьянка маму,
Чтобы та ей дала орех.
Обняла обезьянка маму,
А дитя обманывать грех.
Убегает тропинка в яму,
Где влажна и грязна земля,
Убегает тропинка в яму,
Как испуганная змея.

Наших родичей куцехвостых
Забавляет автомобиль.
По понятиям куцехвостых
Этот мир не мираж, а быль.
Как вода стоячая — воздух.
И мы тонем в этой воде.
Как вода стоячая — воздух,
Мы не здесь, мы не там, мы нигде.

    1

    Что испытывала мать,
    Стоя у порога,
    Прежде, чем домой позвать
    Праотца иль Бога?
    2

    Как звались былых времен
    Дети или внуки?
    Тех ласкательных имен
    Кто запомнил звуки?
    3

    И когда пред Всеблагим
    Он главой поникнул, —
    Милым именем каким
    Отрока окликнул?
    4
    Наколол, связал дрова,
    Нагрузил на сына.
    Исаак молчал сперва.
    Смолкла и долина.
    5

    А потом сказал отцу:
    "Есть дрова, кресало,
    Что ж не взяли мы овцу,
    Чтобы жертвой стала?"

    6

    Был ответ: "Я чту, мой сын,
    Господа приказы.
    Для сожженья есть один
    Агнец большеглазый".
    7

    Поднимались по холмам.
    Силу зной удвоил.
    Меж деревьев Авраам
    Жертвенник устроил.
    8

    Он разжег дрова, помог
    Отроку раздеться,
    И глядел он, и не мог
    Вдоволь наглядеться.
    9

    С загорелой наготой,
    С обещаньем мощи,
    Был он строен, — молодой
    Кедр ливанской рощи.
    10

    Тонкостан, верблюдоок,
    Брови на излете,
    И чудесно зрел росток
    Крепкой крайней плоти.
    11

    "Я обрезал эту плоть,
    Я не ждал укора.
    Сам нарушил мой Господь
    Слово договора.
    12

    Сын единственный умрет.
    Как же, сверхстолетний,
    Я могу родить народ,
    Что песка несметней?
    13

    Да нужны ли мне стада,
    Роды и колена,
    Без тебя, моя звезда,
    Мальчик мой бесценный?
    14

    Нет, пред Богом грешен я
    Разуменьем скудным:
    Разве может Судия
    Быть неправосудным?
    15

    Нет, не глина я, хотя
    Сотворен из праха,
    И теперь мое дитя
    В огнь войдет без страха.
    16

    Заповедал Судия:
    "Народишь ты племя,
    И твое умножу Я,
    Умножая, семя".
    17

    Смысл словес его глубок,
    Рассуждая строго,
    Бог есть мысль, и мысль есть Бог,
    Я — подобье Бога.
    18

    Не равняй людей с песком,
    Звездами не числи:
    Мысли в образе людском,
    Все мы — Божьи мысли.
    19

    Тлен — кресало и тесак,
    Дерево сгорает.
    Я есть мысль, мысль — Исаак,
    Мысль не умирает".
    20

    Он взглянул — и обомлел:
    Сын смотрел на пламя, —
    Точно так же Бог смотрел,
    Теми же глазами!
    21

    И с небес воззвал слуга,
    Богу предстоящий,
    И баран свои рога
    Выдвинул из чащи.

    1

    Табунились табуны,
    И стада ягнились,
    И сияющие сны
    Каждой ночью снились.
    2

    К небу воздух восходил
    Свежим фимиамом,
    И явился Михаил
    Перед Авраамом:
    3

    "Ныне Бог меня послал
    За твоей душою".
    Но старик еще желал
    Жизнью жить земною.
    4

    Был он крепок, был не скуп,
    Всех встречал с радушьем
    И любил мамврийский дуб
    Над шатром пастушьим.
    5

    Он сказал: "Я отдохну
    Под господним кровом,
    Но сперва на мир взгляну,
    Сотворенный Словом".
    6

    Михаил простер крыла,
    Стала ночь светиться,
    На степной простор сошла
    Чудо-колесница.
    7

    Взвились вестник и старик
    Вровень с небесами.
    Беспредельный мир возник
    Перед их глазами.
    8

    И увидел Авраам
    Сверху, с колесницы,
    Ложь, разбой, и блуд, и срам,
    Плахи и темницы.
    9

    Вскрикнул: "Боже! Здесь позор!
    Мир живет в безверьи!
    На людей низвергни мор,
    Пусть сожрут их звери!"
    10

    Но раздался Божий глас:
    "Знай, в иных началах
    Я миры творил не раз,
    Тут же разрушал их.
    11

    То, что Словом создавал,
    Было бессловесным.
    Дух себя не узнавал
    В облике телесном.
    12

    А вот этот мир хорош,
    Ибо в этом зданье
    Правде уступает ложь,
    Радости — страданье.
    13

    Ибо здесь любовь сладка, —
    Не страшась броженья,
    Пьют из чашечки цветка
    Мед воображенья.
    14

    Этот грешный мир — дворец,
    Город говорящих,
    Ибо только Я — Творец,
    Нет других творящих".