Борис Бухштаб - Поэты 1840–1850-х годов
76. ПОЧТАЛЬОН
Скачет, форменно одет,
Вестник радостей и бед.
Сумка черная на нем,
Кивер с бронзовым орлом.
Сумка с виду хоть мала —
Много в ней добра и зла:
Часто рядом там лежит
И банкротство и кредит;
Клятвы ложные друзей,
Бред влюбленного о ней,
Без расчетов — так, сплеча —
Спесь и гордость богача,
И педанта чепуха,
Голос вкрадчивый греха,
И невинности привет.
И чего в той сумке нет!
Будто посланный судьбой,
Беспристрастною рукой
Радость, горе, смех и стон
Рассыпает почтальон.
Он весь город обскакал;
Конь едва идет — устал.
Равнодушно вестник мой
Возвращается домой.
А где был он, может быть,
Станут долго слезы лить
О потерянных друзьях,
О несбывшихся мечтах…
Или в радости живой
Лить шампанское рекой…
Где ж волшебник-почтальон?
Дома спит в чулане он.
77. ЧЕРНЫЕ ОЧИ
Очи черные, очи страстные,
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час.
Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нем сердце бедное.
Но не грустен я, не печален я,
Утешительна мне судьба моя:
Всё, что лучшего в жизни бог дал нам,
В жертву отдал я огневым глазам.
78–81. <ИЗ ПОЭМЫ «БОГДАН. СЦЕНЫ ИЗ ЖИЗНИ МАЛОРОССИЙСКОГО ГЕТМАНА ЗИНОВИЯ ХМЕЛЬНИЦКОГО»>
1. <ПЕСНЯ КАЗАКОВ>
В поднебесьи мчатся тучи,
Выше туч орел парит,
Днепр кипит волной зыбучей,
Ураган в степи шумит.
Но как наш отряд летучий
Понесется на врагов —
Вихрь в степи и в небе тучи
Отстают от казаков!
Что́ Днепра седого волны
С их ребяческой грозой,
Как курень, отваги полный,
Заколышется войной!
Не орел полетом быстрым
Разостлался над землей —
Перед нами, в поле чистом,
Загорелся кошевой.
Он прекрасен, как отвага,
Быстр, как молнии полет;
С ним наездников ватага
И под бурею поет:
«Гей, неситесь шибче, тучи!
Ураган, шуми сильней!
Разыграйся, Днепр могучий,
В непогоду веселей!»
2. «Тихо утро загорелось над землей…»
Тихо утро загорелось над землей;
Засверкали степи, вспрыснуты росой;
Красно солнышко приветливо взошло;
Всё запело, зашумело, зацвело.
На раздолье, по широким по степям
Днепр-кормилец дал разгул своим водам;
И направо, и налево мурава;
Меж волнами зеленеют острова;
А на тех-то на зеленых островах
Молодой Хмельницкий с войском в тростниках.
То не стая лебединая плывет —
По Днепру то рать казацкая идет;
То идет войной на брата кровный брат:
Хоть не рад он, да идет, когда велят.
С казаками наказной их гетман сам.
Вот приплыли лодки близко к островам;
Вмиг раздвинулись густые тростники —
И зевнули пушки поперек реки.
Пламя брызнуло, отгрянул сильный гром,
Над водою дым расстлался полотном,
И казаки, видя смерть со всех сторон,
Видя гибель неизбежную кругом,
Ну от острова скорей бежать назад;
Только весла, словно крылышки, шумят.
Вот с воды поднялся дым под облака,
Засверкала снова светлая река —
А на острове, играя с ветерком,
Развилося знамя белое с крестом.
Став на береге, бегущим казакам
Громким голосом сказал Хмельницкий сам:
«Христианству мир и воинам Христа[58]
Под защитой чудотворного креста!
Разбегутся так поляки перед ним,
Как от ветру разбежался этот дым.
Нам господь поднять оружие велит:
Дело правое небесный защитит!»
Чудо! — к острову казаки вновь плывут,
Пред Хмельницким сабли острые кладут.
«Будь начальник наш, второй наш будь отец!
Пропадем мы с нашим гетманом вконец:
Перед польскими панами он дрожит;
Кровь собратов проливать он нам велит;
Здесь погибнет он от нашея руки».
И гетма́на окружили казаки;
Стали ружья на гетмана наводить;
На коленях он пощады стал просить…
Выстрел — гетмана как не была душа:
Днепр понес на море труп Барабаша![59]
Вот пришел священник в ризе парчевой
И поставил на земле святой налой:
Благодарственный молебен стал служить,
За победу бога сил благодарить.
Церковь им была — лазурный небосвод,
А лампада — солнце по небу идет;
От кадила вьется кверху легкий дым;
Всё полно благоговением святым…
С верой в сердце и с молитвой на устах
Пред невидимым упали все во прах.
Каждый воин всемогущего молил,
Чтобы нового он гетмана хранил.
Все Хмельницкому присягу дали тут,
И к обозу на руках его несут…
Здесь сыскали чарку пенного вина;
С приговоркой по рукам пошла она,
И поднялся у казаков пир горой.
Во весь день звенели песни над рекой,
Ввечеру зажгли по острову огни,
И до света веселилися они!..
3. ПЕСНЯ («Зеленая трава моя…»)
Зеленая трава моя
Под косою гнется.
Головушка казацкая
Знай себе смеется.
Щебетун соловей,
Слушай песни моей![60]
В калиновом саду моем
Соловей щебечет;
Мне, молодцу, в дому моем
Всё жена перечит.
Щебетун соловей,
Слушай песни моей!
До города до Киева
Женушка ходила;
Головушка казацкая
Осемь дней кутила.
Щебетун соловей,
Слушай песни моей!
Сказал гетман: миритеся —
Вот и помирились;
Луга были не кошены —
Вот и покосились.
Щебетун соловей,
Слушай песни моей!
Кошу, кошу — не косится…
Дал же бог работу!
Винтовочка всё просится
В поле на охоту.
Щебетун соловей,
Слушай песни моей!
В Пирятине мой дядюшка,
Под Лубнами тетка…
Косить сено, пахать поле,
Право, не находка!
Щебетун соловей,
Слушай песни моей!
4. <ПЕСНЯ БАНДУРИСТА>
Были у орла два сына.
Вырос старший сын;
Младший рано на чужбину
Залетел один.
Но лета не укрепили
Мощного крыла;
Он устал — и окружили
Во́роны орла.
И, летая, жадным криком
Смерть сулят ему.
Знать, орлу на поле диком
Сгибнуть одному!
Крылья есть, да мало силы;
Смутен он сидит;
Смотрит вверх — о боже милый,
Старший брат летит!
Робко во́роны сокрылись
С криком в темный лес.
Оба брата очутились
В синеве небес…
Братья обнялись родные
И сильны опять,
Как великая Россия
Да Украйна-мать!
82. СТЕПЬ
М. Дан. Селецкой
Я был в степи. Кругом, как море, широко
Земля раскинулась, от взора убегая.
Всё тихо, всё мертво, всё степь да степь нагая,
Да небо над землей безбрежно высоко.
Хоть ветер бы дохнул, пустыню оживляя!
И грустно стало мне в пустынной тишине;
Тоска сдавила грудь… Вдруг песня надо мною!
Я радостно гляжу: в лазурной вышине
Певица божия промчалась над землею,
И — смолкло всё опять. Но песню эту я
До гроба сохраню в душе моей, друзья!
83. ПЕСНЯ («Светла речка под окном твоим шумит…»)