Александр Блок - Том 3. Стихотворения и поэмы 1907–1921
Июнь 1909
«Хрустальный твой бокал — и буря…»
Хрустальный твой бокал — и буря
За чернотой глухих портьер.
И вся дрожишь, глаза сощуря,
Ты, соплеменница пантер.
Пускай за шелковым корсажем
Две розы смятые дрожат, —
Мы из презрения не скажем
Тех слов, что вечно говорят.
Октябрь (?) 1909
«Как из сумрачной гавани…»
Как из сумрачной гавани,
От родимой земли
В кругосветное плаванье
Отошли корабли, —
Так и вы, мои —
Золотые года —
В невозвратное
Отошли навсегда.
Ноябрь (?) 1909
«Тихая белая горница…»
Тихая белая горница,
Тихой лампады лучи!
Ночь приняла, как любовница,
Все излиянья мои.
1910
«Голубые ходят ночи…»
Голубые ходят ночи,
Голубой струится дым,
Дышит море голубым, —
Голубые светят очи!
15 апреля 1912
«Люблю я страсти легкий пламень…»
Люблю я страсти легкий пламень
Средь наших мелочных забот, —
Он — как в кольце бесценный камень,
Как древа жизни дивный плод…
Май 1912
На лугу
Леса вдали виднее,
Синее небеса,
Заметней и чернее
На пашне полоса,
И детские звончее
Над лугом голоса.
Весна идет сторонкой,
Да где ж сама она?
Чу, слышен голос звонкий,
Не это ли весна?
Нет, это звонко, тонко
В ручье журчит волна…
25 октября 1912
Ворона
Вот ворона на крыше покатой
Так с зимы и осталась лохматой…
А уж в воздухе — вешние звоны,
Даже дух занялся у вороны…
Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,
Вниз на землю глядит она боком:
Что белеет под нежною травкой?
Вон желтеют под серою лавкой
Прошлогодние мокрые стружки…
Это всё у вороны — игрушки,
И уж так-то ворона довольна,
Что весна, и дышать ей привольно!..
25 октября 1912
Тишина в лесу
Бушевали ночные метели,
Заметали лесные пути,
И гудели мохнатые ели,
И у ангелов не было силы
Звездный свет до земли донести.
Но полночные силы устали
В небе черные тучи клубить,
И деревья стонать перестали,
И у ангелов силы хватило
Звездным светом леса озарить.
И деревья торжественным строем
Перед ясным лицом тишины
Убеляются снежным покоем,
Исполняются светлою силой
Ледяной и немой белизны.
Чье там брежжит лазурное око?
Как поляна из звезд — небеса.
В тишине голубой и глубокой
С дивной ратью своей многокрылой
Бог идет сквозь ночные леса.
Октябрь 1912
Сочельник в лесу
Ризу накрест обвязав,
Свечку к палке привязав,
Реет ангел невелик,
Реет лесом, светлолик.
В снежно-белой тишине
От сосны порхнет к сосне,
Тронет свечкою сучок —
Треснет, вспыхнет огонек,
Округлится, задрожит,
Как по нитке, побежит
Там и сям, и тут, и здесь…
Зимний лес сияет весь!
Так легко, как снежный пух,
Рождества крылатый дух
Озаряет небеса,
Сводит праздник на леса,
Чтоб от неба и земли
Светы встретиться могли,
Чтоб меж небом и землей
Загорелся луч иной,
Чтоб от света малых свеч
Длинный луч, как острый меч,
Сердце светом пронизал,
Путь неложный указал.
Октябрь 1912
«Я помню нежность ваших плеч…»
Я помню нежность ваших плеч —
Они застенчивы и чутки.
И лаской прерванную речь,
Вдруг, после болтовни и шутки.
Волос червонную руду
И голоса грудные звуки.
Сирени темной в час разлуки
Пятиконечную звезду.
И то, что больше и странней:
Из вихря музыки и света —
Взор, полный долгого привета,
И тайна верности… твоей.
1 июля 1914
«Распушилась, раскачнулась…»
Распушилась, раскачнулась
Под окном ветла.
Божья матерь улыбнулась
С красного угла.
Отложила молодица
Зимнюю кудель…
Поглядеть, как веселится
В улице апрель!
Раскрутился над рекою
Красный сарафан,
Счастьем, удалью, тоскою
Задышал туман.
И под ветром заметались
Кончики платка,
А прохожим примечтались
Алых два цветка.
И кто шел путем-дорогой
С дальнего села,
Стал просить весны у бога,
И весна пришла.
25 декабря 1914
«Милая девушка, что́ ты колдуешь…»
Милая девушка, что́ ты колдуешь
Черным зрачком и плечом?
Так и меня ты, пожалуй, взволнуешь,
Только — я здесь ни при чем.
Знаю, что этой игрою опасной
Будешь ты многих пленять,
Что превратишься из женщины страстной
В умную нежную мать.
Но, испытавши судьбы перемены, —
Сколько блаженств и потерь! —
Вновь ты родишься из розовой пены
Точно такой, как теперь.
9 декабря 1915
«От знающего почерк ясный…»
От знающего почерк ясный
Руки прилежной и прекрасной,
На память вечную о том
Лишь двум сердцам знакомом мире,
Который вспыхнул за окном
Зимой, над Ponte del Sospiri…[10]
15 декабря 1915
«В своих мы прихотях невольны…»
В своих мы прихотях невольны,
Невольны мы в своей крови.
Дитя, нам горестно и больно
Всходить по лестнице любви.
Сребристый месяц, лед хрустящий,
Окно в вечерней вышине,
И верь душе, и верь звенящей,
И верь натянутой струне.
Конец 1917
З. Гиппиус
(При получении «Последних стихов»)
Женщина, безумная гордячка!
Мне понятен каждый ваш намек,
Белая весенняя горячка
Всеми гневами звенящих строк!
Все слова — как ненависти жала,
Все слова — как колющая сталь!
Ядом напоенного кинжала
Лезвее целую, глядя в даль…
Но в дали я вижу — море, море,
Исполинский очерк новых стран,
Голос ваш не слышу в грозном хоре,
Где гудит и воет ураган!
Страшно, сладко, неизбежно, надо
Мне — бросаться в многопенный вал,
Вам — зеленоглазою наядой
Петь, плескаться у ирландских скал.
Высоко — над нами — над волнами, —
Как заря над черными скалами —
Веет знамя — Интернацьонал!
1-6 июня 1918
Русский бред
Зачинайся, русский бред…
…Древний образ в темной раке,
Перед ним подлец во фраке,
В лентах, звездах и крестах…
Воз скрипит по колее,
Поп идет по солее…
Три… в автомобиле…
Есть одно, что в ней скончалось
Безвозвратно,
Но нельзя его оплакать
И нельзя его почтить,
Потому что там и тут
В кучу сбившиеся тупо
Толстопузые мещане
Злобно чтут
Дорогую память трупа —
Там и тут,
там и тут…
Так звени стрелой в тумане,
Гневный стих и гневный вздох.
Плач заказан, снов не свяжешь
Бредовым…
Февраль 1918 — 8 апреля 1919
