Сабир Термези - Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия

От судьбы мне всегда достаются плевки,
Жизнь слагается воле моей вопреки,
И душа собирается тело покинуть:
«Больно стены жилья, – говорит, – не крепки!»

Пей вино! Нам с тобой не заказано пить,
Ибо небо намерено нас погубить.
Развалясь на траве, произросшей из праха,
Пей вино! И не надо судьбу торопить.

Все пройдет – и надежды зерно не взойдет,
Все, что ты накопил, ни за грош пропадет.
Если ты не поделишься вовремя с другом –
Все твое достоянье врагу отойдет.

Как нужна для жемчужины полная тьма –
Так страданья нужны для души и ума.
Ты лишился всего, и душа опустела?
Эта чаша наполнится снова сама!

До того как мы чашу судьбы изопьем,
Выпьем, милая, чашу иную вдвоем.
Может статься, что сделать глотка перед смертью
Не позволит нам небо в безумье своем.

До рождения ты не нуждался ни в чем,
А родившись, нуждаться во всем обречен.
Только сбросивши гнет ненасытного тела,
Снова станешь свободным, как бог, богачом.

Из допущенных в рай и повергнутых в ад
Никогда и никто не вернулся назад.
Грешен ты или свят, беден или богат –
Уходя, не надейся и ты на возврат.

Вот лицо мое – словно прекрасный тюльпан,
Вот мой стройный, как ствол кипарисовый, стан,
Одного, сотворенный из праха[31], не знаю:
Для чего этот облик мне скульптором дан?

Если б мне этой жизни причину постичь –
Я сумел бы и нашу кончину постичь.
То, чего не постиг я, в живых пребывая,
Не надеюсь, когда вас покину, постичь.

Вразуми, всемогущее небо, невежд:
Где уток, где основа всех наших надежд?
Сколько пламенных душ без остатка сгорело!
Где же дым? Где же смысл? Оправдание – где ж?

Этой чаше рассудок хвалу воздает,
С ней влюбленный целуется ночь напролет,
А безумный гончар столь изящную чашу
Создает – и об землю без жалости бьет!

Жизни стыдно за тех, кто сидит и скорбит,
Кто не помнит утех, не прощает обид.
Пой, покуда у чанга не лопнули струны!
Пей, покуда об камень сосуд не разбит!

В сад тенистый с тобой удалившись вдвоем,
Мы вина в пиалу, помолившись, нальем.
Скольких любящих, боже, в безумье своем
Превратил ты в сосуд, из которого пьем!

Старость – дерево, корень которого сгнил.
Возраст алые щеки мои посинил.
Крыша, дверь и четыре стены моей жизни[32]
Обветшали и рухнуть грозят со стропил.

Нет на свете тиранов злобней и жадней,
Чем земля и жестокое небо над ней.
Распороть бы земле ненасытное брюхо:
Сколько в нем засверкает бесценных камней!

Двери в этой обители: выход и вход.
Что нас ждет, кроме гибели, страха, невзгод?
Счастье? Счастлив живущий хотя бы мгновенье.
Кто совсем не родился – счастливее тот.

Добровольно сюда не явился бы я.
И отсюда уйти не стремился бы я.
Я бы в жизни, будь воля моя, не стремился
Никуда. Никогда. Не родился бы я.

Над землей небосвод наклоняется вновь,
Как над чашей кувшин. Между ними любовь.
Только хлещет на землю не кровь винограда,
А сынов человеческих алая кровь.

Двести лет проживешь или тысячу лет –
Все равно попадешь муравьям на обед.
В шелк одет пли в жалкие тряпки одет,
Падишах или пьяница – разницы нет!

Этот мир красотою Хайяма пленил,
Ароматом и цветом своим опьянил.
Но источник с живою водою – иссякнет,
Как бы ты бережливо его ни хранил!

Я скажу по секрету тебе одному:
Смысл мучений людских недоступен уму.
Нашу глину аллах замесил на страданьях:
Мы выходим из тьмы, чтобы кануть во тьму.

Если гурия страстно целует в уста,
Если твой собеседник мудрее Христа,
Если лучше небесной Зухры музыкантша –
Все не в радость, коль совесть твоя не чиста!

Угнетает людей небосвод-мироед:
Он ссужает их жизнью на несколько лет.
Знал бы я об условиях этих кабальных –
Предпочел бы совсем не родиться на свет!

Милосердия, сердце мое, не ищи.
Правды в мире, где ценят вранье, – не ищи.
Нет еще в этом мире от скорби лекарства.
Примирись – и лекарств от нее не ищи.

Плачет роза под прессом: «Зачем из меня
Соки жмут перегонщики, масло гоня?»
«Годы горя и слез, – соловей отвечает, –
Вот цена одного безмятежного дня!»

Шел я трезвый – веселья искал и вина.
Вижу: мертвая роза – суха и черна.
«О несчастная! В чем ты была виновата?»
«Я была чересчур весела и пьяна!»

Семь небес или восемь[33]? По-разному врут.
Важно то, что меня они в прах разотрут.
И какая мне разница: черви в могиле
Или волки в степи мое тело сожрут?

О мудрец! Коротай свою жизнь в погребке.
Прах великих властителей – чаша в руке.
Все, что кажется прочным, незыблемым, вечным,-
Лишь обманчивый сон, лишь мираж вдалеке…

Мы уйдем без следа – ни имен, ни примет.
Этот мир простоит еще тысячи лет.
Нас и раньше тут не было – после не будет.
Ни ущерба, ни пользы от этого нет.

Если мельницу, баню, роскошный дворец
Получает в подарок дурак и подлец,
А достойный идет в кабалу из-за хлеба –
Мне плевать на твою справедливость, творец!

Неужели таков наш ничтожный удел:
Быть рабами своих вожделеющих тел?
Ведь еще пи один из живущих на свете
Вожделений своих утолить не сумел!

Много ль проку в уме и усердье твоем,
Если жизнь – краткосрочный кабальный заем?
Есть ли смысл заключенным в тюрьму сокрушаться,
Что явились мы поздно и рано уйдем?

Если б мне всемогущество было дано –
Я бы небо такое низринул давно
И воздвиг бы другое, разумное небо,
Чтобы только достойных любило оно!

Плачь не плачь – а придется и нам умереть.
Небольшое несчастье – однажды истлеть.
Горстка грязи и крови… Считай, что на свете
Нас и не было вовсе. О чем сожалеть?

Мы попали в сей мир, как в силок – воробей.
Мы полны беспокойства, надежд и скорбен.
В эту круглую клетку, где нету дверей,
Мы попали с тобой не по воле своей.

Эта жизнь – солончак. Вкус у жизни такой,
Что сердца наполняются смертной тоской.
Счастлив тот, кто ее поскорее покинет.
Кто совсем не родится – познает покой.

О душа! Ты меня превратила в слугу.
Я твой гнет ощущаю на каждом шагу.
Для чего я родился на свет, если в мире
Все равно ничего изменить не могу?

И того, кто умен, и того, кто красив,
Небо в землю упрячет, под корень скосив.
Горе нам! Мы истлеем без пользы, без цели.
Станем бывшими мы, бытия не вкусив.

Мне одна лишь отрада осталась: в вине.
От вина лишь осадок остался на дне.
От застольных бесед ничего не осталось.
Сколько жить мне осталось – неведомо мне.

Когда голову я под забором сложу,
В лапы смерти, как птица в ощип, угожу –
Завещаю: кувшин из меня изготовьте,
Приобщите меня к своему кутежу!

Долго ль спину придется мне гнуть или нет,
Скоро ль мне суждено отдохнуть или нет –
Что об этом вздыхать, если даже вздыхая,
Я не знаю: успею вздохнуть или нет?

Жизнь – мираж. Тем не менее – радостным будь.
В страсти и в опьянении – радостным будь.
Ты мгновение жил – и тебя уже нету.
Но хотя бы мгновение – радостным будь!

Да пребудет вино неразлучно с тобой!
Пей с любою подругой из чаши любой
Виноградную кровь, ибо в черную глину
Превращает людей небосвод голубой.

То, что бог нам однажды отмерил, друзья,
Увеличить нельзя и уменьшить нельзя.
Постараемся с толком истратить наличность,
На чужое не зарясь, взаймы не прося.

Виночерпий, налей в мою чашу вина!
Этой влагой целебной упьюсь допьяна,
Перед тем как непрочная плоть моя будет
Гончарами в кувшины превращена.