Елена Гуро - Небесные верблюжата. Избранное
Небесные верблюжата
Сборник стихов, прозы и рисунков Гуро. СПб., 1914. Елена Гуро не успела полностью подготовить рукопись к печати. Окончательный подбор текстов осуществили Матюшин и сестра Гуро, Екатерина. Обложка сборника — по рисунку семилетней дочери Екатерины Гуро (Низен), Марианны Эрлих. Часть текстов и иллюстраций к ним печатались в сборнике «Садок судей И» (СПб., 1913).
Здесь Гуро — уже не на драматургическом материале, а в «симфонической» книге лирических миниатюр в стихах и прозе — решала практически ту же творческую задачу, что и в Осеннем сне: «Говорить слова, как бы не совпадающие со смыслом, но вызывающие определенные образы, о которых не говорится вовсе» (Цит. по: Гуро 1993, С. 32).
Небесные верблюжата — в отличие от прижизненных сборников Гуро — сразу обратили на себя внимание критиков и известных писателей. В. Маяковский, по свидетельству М. Горького, «весьма хвалил» эту книгу. В. Брюсов в статье «Год русской поэзии» отмечал «действительно художественные и проникнутые чувством страницы» Небесных верблюжат. Но все рецензии (В целом, положительные) носили отвлеченный характер, грешили поверхностностью, в то время как о художественных достоинствах и особенностях книги не говорилось вовсе или упоминалось вскользь. Вот что писал, например, в рецензии на Небесных верблюжат В. Ходасевич: «Русские футуристы считали покойную Е. Гуро „своей“. Может быть, и она сама, принимая участие в разных „Садках судей“, думала, что близка к ним. На самом деле это было не так. Легкая и радостная, всего больше любившая ветер, свободу, море, порой умевшая чувствовать тихие ласки повседневности, она душой была бесконечно далека от унылого и духовно немощного российского футуризма, этого детища скуки, безверия и повального эстетизма. „О, полной чашей богато ты, сердце, во все поверившее!“ — восклицает Гуро и хотя бы одной этой фразой раз навсегда отделяет себя от тех, с кем сближал ее разве только литературный возраст да общая непризнанность. В самых приемах ее письма очень уж много влияния симфоний Андрея Белого и некоторых стихов Блока, чтобы можно было говорить об исключительной новизне ее творчества. В ее прозаических и стихотворных набросках, незаконченных, неуклюжих, как излюбленные ею верблюжата, — чувствуется душа, пожалуй, слегка надломленная, но живая, порой даже слишком, даже болезненно впечатлительная. Ее дарование несомненно, но оно до такой степени не успело оформиться, что даже трудно судить об его размерах, о том, что вышло бы из Гуро, если бы ранняя смерть ее не постигла. Несомненно одно: с футуристами она разошлась бы скоро: для них она была слишком настоящая» (Русские ведомости, 1915, 14 янв.). А сотрудник Известий товарищества М. О. Вольф вообще утверждал, что книга Небесные верблюжата «смешна и ненужна», хотя и соглашался, что в ней «есть несколько вещиц, которые остаются в памяти» (1915, № 6. С. 98.).
Для Небесных верблюжат характерна фрагментарность, «свободный» стиль, позволяющий стихам плавно переходить в прозу — и наоборот (в одном из своих дневников Гуро записала: «Вольные ритмы. Проза в стихи, стихи в прозу. Проза — почти стихи»; цит. по: Гуро 1998. С. 32), неяркие тона, «пастельная» окраска слов, взаимопереходы звука и цвета, единство музыкальных, пространственных и световых ощущений, некоторая зыбкость и как бы постоянная неокончательность повествования, дающая почувствовать ход времени и его замедление в этих коротких лирических миниатюрах.
Газетное объявление — фрагмент был впервые опубликован в «Садке судей II» (СС II). С. 67, (СПб., 1913) в составе цикла «Небесные верблюжата», имевшего общее посвящение: «Посвящается Ольге Громозовой».
Громозова-Матюшина Ольга Константиновна (1885–1975) — писательница, мемуаристка; третья жена М. В. Матюшина. В СС II шестая строка снизу: «— А как же бедных бедных верблюжат…»
На еловом повороте — СС II. С. 68.
Этого нельзя же показать каждому? — СС II. С. 68.
«Как мать закутывает шарфом горло сына…» — впервые в сб. «Трое» (ТР) С. 71–72, (СПб., 1913). Пунктуация и разбивка на абзацы — по ТР.
Весна, весна! — СС II. С. 69.
«О, полной чашей богато ты — сердце…» — СС II. С. 69.
«Раздумья — возвеличенные одиночеством…» — СС II. С. 69. (без 3-го и 4-го абзацев).
Протори — издержки, расходы (В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 2000. Т. 3. С. 518; далее — Даль 2000).
«Венчанная елка все мчится…» — СС II, без первых трех строк.
«Я глуп, я бездарен, я неловок…» — СС II. С. 70. 15 сн.: «не могу выучиться ездить на велосипеде».
У песчаного бугра в голубой день — СС II. С. 72.
«Развеваются зеленые кудри на небе…» — СС II. С. 74.
«Ветрогон, сумасброд, летатель…» — СС II. С. 74.
«Поклянитесь однажды здесь, мечтатели…» — СС II. С. 74.
Бальдер [др. — исл. Baldr— «господин»); Бальдр — в скандинавской мифологии юный бог из асов, любимый сын Одина и Фригг; олицетворяет творческие силы природы. Бальдр погибает от ветви Омелы, вложенной хитроумным Локи в руки уже слепого бога Хёда.
«Разложили костер на корнях…» — СС II.
«Когда он уже слег…» — Алонзо Добрый — Алонсо Кихано по прозвищу «Добрый», герой романа Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».
«День сквозь облако — дюна…» — Сойма — одномачтовое палубное судёнко, на Ладоге и Онеге (Даль 2000. Т. 4. С. 246).
Июнь — ТР. С. 92.
«От счастья летнего рождаются слова!..» — СС II. С. 76.
«Ах! какая лодка!..» — СС II. С. 76–78. (вторая часть фрагмента, стихотворная, имела заглавие «Лодочка»).
«Да здравствуют гордые калоши!..» — СС II. С. 79. (фрагмент назывался «Песня о славных калошах»).
«Эх ты! У тебя рубашка вылезла над поясам!..» — СС II. С. 79–80.
На песке — СС II. С. 80.
Тайна — ТР. С. 95. (в сб. «Трое» этот фрагмент содержал строку — между 1-ой и 2-ой строчками — «Это то, что земля их очень любит», — выпущенную в книге).
«Море плавно и блеско…» — СС II. С. 84.
«Дождики, дождики…» — СС II. С. 84.
«Струнной арфой…» — ТР. С. 94.
Июнь — СС II. С. 75.
Калевала — карело-финский эпос о подвигах и приключениях героев сказочной страны Калева; составлен финским фольклористом Э. Лёнротом на основе карельских, финских и ижорских рун, записанных от сказителей первой половины XIX века. Между стр. 13–14 сн.: «вечерняя сторона».
Июнь — вечер — СС II. С. 83.
Вечер — СС II. с. 83.
Молитва в серый день — СС II. С. 92.
Ночь — СС II. С. 92.
«Как флаг, как накрененный вымпел…» — СС II (без первого абзаца). С. 85.
Вдвоем — СС II. С. 85.
«Ты веришь в меня?..» — СС II. С. 86.
Адажио — СС II. С. 86.
Этюд молодой сосновой рощи над взморьем — СС II. С. 86–87.
«Спрашивал ты себя…» — СС II. С. 87.
«Гордо иду я в пути…» — СС II. С. 88.
Утро — СС II. С. 94–95; с датой: «С.-Петербург. Май 1911 г.»
«Выплывали в море упоенное…» — СС II. С. 82.
Розовый вечер — СС II. С. 82.
Сагамилья — дачная местность к югу от Петербурга, в Больших Ижорах, западнее Ораниенбаума (в одном из дневников Гуро писала: «Сагамилье — это местность у моря. С одной стороны к ней льнет море. Там золотые стволы раскидывают свое золотое вдохновение»).
«Наконец-то поэта, создателя миров, приютили…» — по утверждению Матюшина, в образе поэта «читается» Велимир Хлебников.
Норны — в скандинавской мифологии три сестры, низшие женские божества, определяющие судьбу людей при рождении. Отчасти родственны валькириям; аналогичны мойрам (паркам) из античной мифологии. «В широкий упорный пролет меж его глаз вошло честное небо и море. Широкий голубой взор моря…» — ср. у В. Хлебникова в стихотворении «В этот день голубых медведей…» (1919):
На серебряной ложке протянутых глаз
Мне протянуто море и на нем буревестник;
И к шумящему морю, вижу, птичья
Русь Меж ресниц пролетит неизвестных.
Весна — СС II. С. 93.
Слова любви и тепла — ТР. С. 89; с датой: «С.-Петербург. Май. 1911 г.» с. 116. Обещайте — ТР. С. 96. Печаталось также в Сборнике нового искусства, [Киев-Харьков], 1919.
Публикации в журналах и коллективных сборниках, тексты из архивов
В этот раздел вошли произведения Гуро, напечатанные в различных изданиях с 1905 по 1920 годы (не включен лирический фрагмент под названием «Тайна», публиковавшийся в сборнике «Трое») и не входившие в состав ее книг, а также тексты из архивов, изданные в последние годы.
