Лариса Рубальская - Свет в твоем окне (сборник)
На премьеру нового фильма они пошли вместе и возвращались домой уже не одни, а в сопровождении двух кинодеятелей. Марк был оператором, и Таня сразу шепнула Альке, что он ничего, и она не против закрутить с ним роман. Виктор достался Альке, он тоже работал на этом фильме, только звукорежиссером. Он предложил девочкам заехать к нему, отметить знакомство.
Ну а дальше все, как бывает всегда и у всех в молодости. Немного вина, конфеты, музыка, поцелуи. Квартира была большой, Таня с Марком довольно скоро удалились в дальнюю комнату. Алька засобиралась домой, Виктор не стал ее задерживать и пошел провожать. Они очень долго сидели на лавочке возле Алькиного дома, болтая обо всем на свете, и Альке было очень хорошо и спокойно. Правда, ток высокого напряжения в этот раз по нервам не шел, даже в тот момент, когда Виктор обнял и долго целовал ее перед тем, как отпустить.
До приезда Главного оставалась неделя, он звонил в редакцию из санатория – Алька слышала, как Валентина разговаривала с ним по телефону, кокетничала вовсю, докладывая о редакционных делах. В какое-то мгновенье Альке безумно захотелось услышать его голос, сказать, что скучает и ждет. Но мгновение скоротечно, оно прошло. А вечером ее уже встречал Виктор с большим букетом осенних астр. И опять немного вина, музыка, поцелуи. Но в этот раз Алька домой не торопилась.
* * *Все ждали Главного. Известный писатель принес новую рукопись и торопил с решением о публикации его романа. Без Евгения Павловича этот вопрос решиться не мог, и редактор отдела прозы боялась, что роман уплывет в другой журнал.
Дела обрушились на Главного прямо с первой минуты. Алька на его этаже не появилась, хоть и знала, что он вернулся. Не увидел он ее и во второй день, не мог же он сам подняться к ней в корректорскую. На третий день он решил устроить общередакционное собрание, причины и повода для которого у него не было.
Алька вошла в кабинет, когда там уже было полно народу. Главный смотрел на нее растерянно и тревожно, говоря при этом какие-то необязательные вещи о редакционных планах. Все его слушали, кто-то что-то говорил.
Алька не смотрела в его сторону, сидела, немного опустив голову. Когда тема была исчерпана, Главный поблагодарил всех за внимание. Народ стал расходиться. Алька рванулась к двери, но услышала его голос: «Александра, останьтесь, пожалуйста, у меня есть к вам вопросы». – Сотрудники переглянулись удивленно – вопросы? У Главного к корректору? Это что-то новенькое. И все ушли.
Король подошел к садовнице, тихонько взял ее за плечи:
– Алечка, я ни о чем тебя не спрашиваю. Я только хочу тебе сказать. Мне кажется, я понимаю: что-то изменилось в твоей жизни в эти дни, и я даже догадываюсь – что. И я знал, что это когда-нибудь обязательно произойдет. Я просто хочу, чтоб ты знала – я очень благодарен небесам за те дни моей жизни, в которых была ты. И я всегда буду их помнить. Будь счастливой, моя любимая.
Садовница повернулась и вышла из кабинета.
Когда Алька с Виктором расписывались, свидетелями у них были Марк и его жена. Таню на свадьбу не позвали. Были причины. Вся редакция за Альку радовалась, все ее поздравляли. Зам главного подарил ей от коллектива вазу.
– Жаль, – сказал он, – Евгений Павлович в больнице – у него язва обострилась, а то бы он вручил вазу сам.
Жемчужина
Где-то на дне моря синего
Ракушка жила с жемчугом.
Принесли ее волны сильные
На песчаный пляж вечером.
Луч солнца гаснет на песке,
Жемчужина в твоей руке.
Ладонь бережно хранит ее огонь.
Где-то в душе горечь копится.
Вдруг не стану я нужною?
Если любовь наша кончится,
В море брошу я жемчужину.
Где-то в горах солнце спрячется.
Знаешь, ты не зря веришь мне.
Я твоей любви не растратчица,
Я любовь храню бережно.
Луч солнца гаснет на песке.
Жемчужина в твоей руке.
Огонь бережно хранит ее ладонь.
Какое счастье!
Какое счастье быть с тобою в ссоре.
От всех забот взять отпуск дня на два,
Свободной птицей в голубом просторе
Парить, забыв обидные слова!
Какое счастье, на часы не глядя,
В кафе с подружкой кофе пить, болтать,
И на тебя эмоции не тратить,
И вообще тебя не вспоминать!
Какое счастье, как бывало раньше,
Поймать глазами чей-то взгляд в толпе,
И, замирая, ждать, что будет дальше,
И ничего не объяснять тебе!
Какое счастье, смазать чуть помаду,
И на углу купить себе цветы.
Ревнуй, Отелло, так тебе и надо,
Все это сам себе устроил ты!
Какое счастье – сесть в троллейбус поздний
И плыть неспешно улицей ночной,
И за окном увидеть в небе звезды,
И вдруг понять, как плохо быть одной!
Какое счастье поздно возвратиться,
Увидев свет, знать – дома кто-то есть,
И выйдешь ты, и скажешь – хватит злиться,
Я так устал, дай что-нибудь поесть!
Жаль…
Свет звезды проснется в вышине,
Звук рояля вздрогнет в тишине.
Тихо трону клавиши,
И душой оттаявшей
Ты, быть может, вспомнишь обо мне.
Я почти забыла голос твой,
Звук твоих шагов на мостовой,
Тихо трону клавиши,
И опять ты явишься,
Бесконечно близкий и чужой.
Жаль
Разбитый хрусталь.
Осколки мечты
В гулком звоне пустоты.
Жаль.
Чужая печаль,
А я на краю
Замерев, одна стою.
Мой рояль, мой нежный, добрый друг!
Знаешь ты мелодию разлук.
Тихо трону клавиши,
И опять ты даришь мне
Тех далеких дней забытый звук.
Память-птица крылья распахнет,
И свершится музыки полет.
Тихо трону клавиши,
И тогда узнаешь ты,
Чья душа тебя к себе зовет.
Женщина в плаще
Женщина в новом идет плаще.
Нет у нее никого вообще.
Дочка отдельно живет, замужняя,
И мама теперь ей стала ненужною.
Женщина плащ купила дорогой —
Может, посмотрит один-другой?
Ну, молодой к ней вряд ли подойдет,
Но и немолодой ей тоже подойдет.
Женщине сорок, но их ей не дать,
Она еще хочет любить и страдать.
Она еще, в общем, девчонка в душе,
И дело даже не только в плаще.
Она забыла невеселое прошлое,
И очень надеется еще на хорошее.
Вот тут на днях подкатил «Мерседес»,
Правда, дорогу спросил и исчез.
Но мог ведь спросить у кого-то еще?
И женщина это связала с плащом.
Женщина смотрится в стекла витрин.
Ну вот, еще вечер окончен один.
И нет никаких вариантов, хоть плачь,
Напрасными были надежды на плащ.
Домой одна возвратится опять,
Чаю попьет и уляжется спать.
А метеодиктор, смешной человек,
Скажет, что завтра в городе снег,
И температура минусовая,
А кто ж в такую плащи надевает?
И женщина утром наденет пальто.
Оно неплохое. Но все же не то.
А плащ повесит в шкаф зимовать,
Но будет порой его доставать
И думать, что снова настанет весна,
И она не будет весь век одна.
И кто-то однажды заметит плащ,
И зазвучит мендельсоновский марш.
Они будут вместе телек смотреть.
Ой, как не хочется ей стареть!
Сходить, что ль, к замужней дочке в гости,
Отдать ей плащ. Молодая, пусть носит…
В Михайловском
Когда от шума городского
Совсем покоя нет душе,
Полночи поездом до Пскова,
И вы в Михайловском уже.
Там мудрый дуб уединенный
Шумит листвою столько лет.
Там, вдохновленный и влюбленный,
Творил божественный поэт.
В аллее Керн закружит ветер
Балет оранжевой листвы,
И в девятнадцатом столетие
Уже с поэтом рядом вы.
Но не спугните, бога ради,
Летучей музы легкий след!
Вот на полях его тетради
Головки чьей-то силуэт.
Слова выводит быстрый почерк,
За мыслями спешит рука,
И волшебство бесценных строчек
Жить остается на века.
А где-то слезы льет в подушку
Та, с кем вчера он нежен был,
И шепчет, плача: Саша! Пушкин!
А он ее уже забыл.
Уже другой кудрявый гений
Спешит дарить сердечный пыл,
Их след в порывах вдохновения —
И легкий вздох: – Я вас любил…
Любил, спешил, шумел, смеялся,
Сверхчеловек и сверхпоэт,
И здесь, в Михайловском остался
Прелестный отзвук прежних лет.
При чем же бешеные скорости,
При чем интриги, деньги, власть?
Звучат стихи над спящей Соротью
И не дают душе пропасть.
Я помню чудное мгновенье!
Передо мной явились вы!
Но… надо в поезд, к сожалению, —
Всего полночи до Москвы.
Мужская история
Снова осень дворы засыпает,
Небо серое смотрится в лужи.
Я сегодня один засыпаю,
Ты сказала, что так тебе лучше.
Вектор грусти направлен на вечность,
Сколько мне суждено, я не знаю,
Только кардиограммой сердечной
Я сегодня врачей напугаю.
Листья кленов ладонь обожгут,
Я на грусть эту осень потрачу.
Одного я понять не могу,
Кто сказал, что мужчины не плачут?
Мы по рюмке с ребятами вмажем,
Мы пропьем эту горькую осень.
Что со мной, на словах не расскажешь,
И ребята поймут, и не спросят.
Ты раскаянием душу не мучай,
Улетай в небо птицею вольной.
Я хочу, чтоб тебе было лучше,
Как бы мне это ни было больно.
Безумный аккордеон
