Адам Мицкевич - Стихотворения и поэмы
Закон и мир несли своей державе,
И тех князей мы помним имена.
Верна дорога старая. Коль скоро
Пойдешь по ней, то я – твоя опора.
Я рыцарям благую весть подам
И тем, что близко в городе остались,
И что по сельским разбрелись грядам,
Чтобы немедля в замок собирались.
Твоя родня и знатные мужи,
Великолепья и охраны ради,
Со свитой будут у тебя в отряде;
А мы хоть завтра, только прикажи,
Иль послезавтра, при любой погоде,
Пойдем вперед с прислугой и жрецом,
Потребное для пиршеств припасем
И заготовим, как велит обычай,
Побольше меду и побольше дичи.
Не только что простой народ, а знать
От лакомства – и та не отвернется
И служит преданно, коль доведется
Руки господской щедрость увидать.
Таков обычай на Литве и Жмуди,
Как старые рассказывают люди".
Стал у окна и молвил погодя:
"Уж как бы ветер не нагнал дождя!
Вон чей-то конь у башни. Дремлет стоя.
Там рыцарь, на седло облокотясь.
А там коней прогуливают двое…
Я узнаю послов немецких, князь!
Впустить послов? Иль ждут пускай, доколе
Ты княжеской не сообщишь им воли?"
Спросив, окошко затворил на крюк,
На господина поглядел украдкой;
Он о тевтонах речь завел не вдруг;
Приезд послов был для него загадкой.
Князь торопливо говорит в ответ:
"Когда в чужом нуждаюсь я совете,
Себе не веря, для меня на свете
Один советчик – ты, другого нет.
Ты истинно доверия достоин,
В совете – старец, в поле – юный воин.
Я не люблю, чтоб видел чуждый глаз
То, что в тиши взрастил я одиноко.
Мысль, что во мраке сердца родилась,
Нельзя на солнце выставлять до срока.
Пусть, воплотясь, она, как вешний гром,
Убьет сначала, а сверкнет – потом!
Спроси: когда? Спроси: куда? Не скрою:
Сегодня-завтра – через Жмудь, на Русь!"
"Не может быть!" – "Так быть должно, клянусь!
Я сердце открываю пред тобою.
Я потому велел седлать коней
И выйти с войском Витовту навстречу,
Что ищет он погибели моей,
Готовит мне губительную сечу.
Меня он хочет в Лиду заманить,
Чтоб заточить в темницу иль убить!
Но предложили мне союз тевтоны,
Они отряд мне посылают конный,
А я магистру Ордена за труд
Пообещал добычи нашей долю.
Ты видишь сам – послы у замка ждут:
Спешит магистр мою исполнить волю.
Еще Седьмые Звезды не зайдут,
Мы выступим, и в общий строй с Литвою
Три тысячи тевтонов на конях
Войдут, а с ними кнехтов пеших вдвое.
Когда я у магистра был в гостях,
Я сам назвал количество такое.
Бронь боевая тяжко облегла
Их мощные, огромные тела,
Копейщики, что скалы, рядом с нами.
А уж когда начнут рубить мечами…
А каждый кнехт – с железною змеей!
Накормит он змею свинцом и сажей,
И пасть ее направит к силе вражьей,
И хвост уколет искрой огневой,
Убьет иль ранит, кнехтом наведенный,
Железный гад!.. Так древле в миг один
Повержен был мой прадед Гедимин
На достославных насыпях Велоны.
Готово все. Мы потайным путем
Приблизимся, покуда Витовт в Лиде
Еще не приготовился к обиде…
Ворвемся, перережем, подожжем!"
В смятенье Рымвид. Недоумевая
Стоит, нежданной вестью поражен.
От близких бурь спасенья ищет он.
В бегущей мысли тонет мысль другая.
Но ждать нельзя. Печалясь и гневясь,
Он говорит Литавору: "Мой князь!
Ужель на брата брат пойдет? О, горе!
Зачем я дожил до такой поры!
Вчера на немцев шли мы в топоры,
Днесь топоры мы точим им в подспорье!
Ужасна рознь, но хуже мир такой.
Огонь скорее примиришь с водой!..
Случается, что со своим соседом
Сосед враждует много лет подряд,
Вдруг, словно им старинный гнев неведом,
Обнимутся, друг другу молвив: "Брат!"
Бывает, что и злейшие соседи,
Закон вражды приявшие в наследье,
Литвин и лях, – из чаши общей пьют,
Проводят время в дружеской беседе,
Ночуют рядом, делят ратный труд.
В былой вражде сыны Литвы и Польши
Нередко доходили до войны;
Но человек и гад ползучий – больше
Друг против друга ожесточены.
А если уж вползает к нам в жилище,
Ему во славу божию литвин
От века не отказывает в пище:
Пьют молоко, и ковш у них один.
И, зла не причиняя, в колыбели
Гад на груди младенца мирно спит,
Свернувшись в бронзовое ожерелье.
Но кто тевтонских гадов укротит
Гостеприимством, просьбами, дарами?
Мазовии и Пруссии царями
Добра немало брошено им в пасть,
И гады часа ждут, чтобы напасть,
И пасти их зияют перед нами!
Единство сил – вот верный наш оплот!
Напрасно мы влечемся что ни год,
Чтоб срыть одну из крепостей тевтона.
Похож проклятый Орден на дракона:
С плеч голова – другая отрастет.
Другая с плеч, – а как нам быть с десятой?
Все сразу ссечь! Его мирить с Литвой
Напрасный труд. У нас простой оратай,
Не то что князь, – твой подданный любой
Возненавидел злобный и лукавый
Нрав крестоносца. Крымскую чуму
И ту литвины предпочтут ему;
Им легче лечь костьми в борьбе кровавой,
Чем увидать врага в своем дому,
И лучше руку на огне держать им,
Чем обменяться с ним рукопожатьем.
Грозит нам Витовт?.. Разве до сих пор
Без немцев мы не выходили в поле?
Разросся впрямь раздор, – но до того ли,
Что куколя семейных наших ссор
Не вырвут руки дружеской приязни,
Меч сохранив для справедливой казни?
Откуда, князь, уверенность, что слова
Не сдержит Витовт и откажет снова
И договор нарушит? Почему
Изменит он? Отправь меня к нему,
Возобновим союз…" – "Нет, Рымвид, хватит!
Что Витовту его договора!
Попутный ветер нес его вчера,
Сегодня новый на него накатит.
Вчера еще я верить мог ему,
Что Лиду я в приданое возьму.
Сегодня замышляет он другое,
В удобный час пускаясь на обман:
Мои войска далеко, на покое,
А он под Вильной свой раскинул стан
И заявляет, будто бы лидяне
Мне подчиниться не хотят, и он,
Князь Лиды, в исполненье обещаний
Иной удел мне выдать принужден.
Пустую Русь, варяжские болота!..
Вот где мне быть! Он, верно, оттого-то
Родных и братьев гонит в край чужой,
Что всей намерен завладеть Литвой.
Вон как решил! Хоть разные дороги,
Да цель зато у Витовта одна:
Была бы спесь его вознесена,
А равные – повержены под ноги!
Иль не довольно Витовт на коне
Держал Литву? Навеки ль, в самом деле,
Кольчуги наши приросли к спине.
Ко лбу заклепки шлема прикипели?
Грабеж да битва, битва да грабеж,
Весь мир прошел, а все еще идешь:
То немцев гнать; то через Татры, дале,
На села Польши; то в глухих степях,
За ветром, уплывающим в печали,
Монголов бить, взметая жгучий прах… .
И все, что мы в походах добывали,
Чего живая сабля не ссечет,
Не сгложет голод, пламя не дожжет,
Все Витовту! На этих исполинских
Усильях наших мощь его растет;
Все города он взял себе – от финских
Заливов бурных до хазарских вод.
Ты видел, каковы его чертоги!
Я был в тевтонских крепостях. В тревоге
Глядят на них, бледнея, храбрецы.
Но трокский или вильненский дворцы
Еще величественней их. Под Ковно
Широкий дол открылся предо мной:
На нем русалки раннею весной
Цветы и травы расстелили ровно,
Нет благодатней места под луной!
Но – веришь ли! – у Витовта в палатах
Узорчатые травы и цветы
Куда свежее на коврах богатых,
На тканях несравненной красоты!
То серебро, то золото… Богини
Таких цветов создать бы не могли,
Но выткали их ляшские рабыни.
Стекло для окон замка привезли
Откуда-то из дальних стран земли:
Блестит, как польская броня иль Неман,
Когда еще под ранним солнцем нем он
И с берегов уже снега сошли.
А я – что взял за ратный труд! С пеленок
Что принял я? Кольчугу да шелом.
Природный князь, как нищий татарчонок,
Я был вскормлен кобыльим молоком.
Весь день в седле. В ночи лошажья грива
Подушкой мне: прижался к ней – и стой
До утреннего трубного призыва…
В те времена, когда ровесник мой
Верхом на палке, с саблей деревянной,
Решив потешить мать или сестру
Сражения картиною обманной,
Устраивал невинную игру,
Не в шутку я с татарами сражался
И с польской саблей мой клинок скрещался.
За Эрдвиллом сменялся князем князь,
А вотчина моя не разрослась.
Ты погляди на мой дворец кирпичный,
На частокол дубовый погляди,
Моих отцов обитель обойди,
Где свод стеклянный? Где металл добычный?
Покрыты стены мшистой скорлупой,
А не бесценной тканью золотой.
Я шел сквозь дым из боя в бой кровавый
Не за богатством, а за бранной славой.
Но Витовт всех их славою затмил:
Он – словно солнце средь других светил,
