Александр Полежаев - Стихотворения и поэмы

Итак, узнал я наконец
Тебя, Зевес самодержавный![55]
Узнал, что мир — большой глупец,
А ты — проказник презабавный!

Два металлических кружка
Да два телятины куска
С цепочкой медной за ушами —

Вот тайна молний и громов,
Которыми, как чудесами,
Ты нас стращал из облаков.

Гальвани с мертвою лягушкой
В лаборатории своей
Нам доказал, что ты людей
Всегда считал одной игрушкой!

Сын праха, слабый и глухой,
Под руководством гальванизма
Едва ль, Зевес почтенный мой,
Я не сойду до атеизма!
К чему мне ты? Я сам Зевес!

Перуны, молнии и громы
Мне без обмана и чудес
Теперь торжественно знакомы!
Огонь и блеск в моих очах,
И гром и треск в моих ушах!

Я весь — разгульный шум Содома
И мусульманский вертоград,
С тех пор как дивный препарат
Из мяса, шелку и металла
Уснувших сил моих начала

Электризует и живит
И всё вокруг меня нестройно,
Разнообразно, беспокойно,
Но гармонически звенит!

Итак, Зевес, мое почтенье!
Тебе я больше не слуга!
Я сам велик — еще мгновенье…
И — вознесусь на облака!

Тогда, как вздорного соседа,
Тебя порядочно уйму,
А молодого Ганимеда,
Орла и Гебу отниму.

Судьба меня в младенчестве убила!
       Не знал я жизни тридцать лет,
Но ваша кисть мне вдруг проговорила
       «Восстань из тьмы, живи, поэт!»
И расцвела холодная могила,
       И я опять увидел свет…

Есть духи зла — неистовые чада
       Благословенного отца;
Удел их — грусть, отчаянье — отрада,
       А жизнь — мученье без конца!

В великий час рождения вселенной,
       Когда извлек всевышний перст
Из тьмы веков эфир одушевленный
       Для хора солнцев, лун и звезд;

Когда творец торжественное слово
       В премудрой благости изрек:
«Да будет прах величия основой!» —
       И встал из праха человек…

Тогда ему, светлы, необозримы,
       Хвалу воспели небеса,
И юный мир, как сын его любимый,
       Был весь — волшебная краса…

И ярче звезд и солнца золотого,
       Как иорданские струи,
Вокруг его, властителя святого
       Вились архангелов рои!

И пышный сонм небесных легионов
       Был ясен, свят перед творцом
И на скрижаль божественных законов
       Взирал с трепещущим челом.

Но чистый огнь невинности покорной
       В сынах бессмертия потух —
И грозно пал с гордынею упорной
       Высокий ум, высокий дух.

Свершился суд!.. Могущая десница
       Подъяла молнию и гром —
И пожрала подземная темница
       Богоотверженный Содом!

И плач, и стон, и вопль ожесточенья
       Убили прелесть бытия,
И отказал в надежде примиренья
       Ему Правдивый Судия.

С тех пор враги прекрасного созданья
       Таятся горестно во мгле,
И мучит их, и жжет без состраданья
       Печать проклятья на челе.

Напрасно ждут преступные свободы:
       Они противны небесам,
Не долетит в объятия природы
       Их недостойный фимиам!

        Таланты ваши оценить
        Никто не в силах, без сомненья!
        Возможно ли о том судить,
        Что выше всякого сужденья?
        Того ни с чем нельзя сравнить,
        Что выше всякого сравненья!
        Вы рождены пленять сердца
        Душой, умом и красотою,
        И чувств высоких полнотою
    Примерной матери и редкого отца.

        О, тот постигнул верх блаженства,
        Кто вышней цели идеал,
        Кто все земные совершенства
        В одном созданье увидал.
        Кому же? Мне, рабу несчастья,
        Приснился дивный этот сон —
        И с тайной силой самовластья
        Упал, налег на душу он!
        Я вижу!.. Нет, не сновиденье
        Меня ласкает в тишине!
        То не волшебное явленье
        Страдальцу в дальней стороне!
        Не гармоническая лира
        Звучит и стонет надо мной
        И из вещественного мира
        Зовет, зовет меня с собой
        К моей отчизне неземной!..
        Нет! Это вы! Не очарован
        Я бредом пылкой головы…
        Цепями грусти не окован
        Мой дух свободный… Это вы!
    Кто, кроме вас, творящими перстами,
Единым очерком холодного свинца —
Дает огонь и жизнь с минувшими страстями
        Чертам бездушным мертвеца?

    Чья кисть назло природе горделивой
    Враждует с ней на лоске полотна
        И воскрешает прихотливо,
    Как мощный дух, века и времена?

        Так это вы!.. Я перед вами…
        Вы мой рисуете портрет —
    И я мирюсь с жестокими врагами,
    Мирюсь с собой! Я вижу новый свет!

        Простите смелости безумной
        Певца, гонимого судьбой,
        Который после бури шумной
        В эмали неба голубой
    Следит звезду надежды благосклонной
И, сча́стливый, в тени приветливой садов
        Пьет жадно воздух благовонный
        Ароматических цветов!

             Зачем хотите вы лишить
             Меня единственной отрады —
             Душой и сердцем вашим быть
             Без незаслуженной награды?

             Вы наградили всем меня —
             Улыбкой, лаской и приветом,
      И если я ничто пред целым светом,
      То с этих пор — я дорог для себя.

      Я не забуду вас в глуши далекой,
Я не забуду вас в мятежной суете;
      Где б ни был я, везде с тоской глубокой
             Я буду помнить вас — везде!..

О, грустно мне!.. Вся жизнь моя — гроза!
Наскучил я обителью земною!
Зачем же вы горите предо мною,
Как райские лучи пред сатаною,
Вы — черные волшебные глаза?

Увы! Давно печален, равнодушен,
Я привыкал к лихой моей судьбе,
Безжалостный, неистовый к себе,
Презрел ее в отчаянной борьбе
И гордо был несчастию послушен!..

Старинный раб мучительных страстей,
Я испытал их бремя роковое,
И буйный дух, и сердце огневое —
Я всё убил в обманчивом покое,
Как лютый враг покоя и людей!

В моей тоске, в неволе безотрадной,
Я не страдал, как робкая жена:
Меня несла противная волна,
Несла на смерть — и гибель не страшна
Казалась мне в пучине беспощадной.

И мрак небес, и гром, и черный вал
Любил встречать я с думою суровой,
И свисту бурь под молнией багровой
Внимать, как муж, отважный и готовый
Испить до дна губительный фиал.

И, погрузясь в преступные сомненья
Об цели бытия… кляня,
Я трепетал, чтоб истина меня,
Как яркий луч внезапно осеня,
Не извлекла из тьмы ожесточенья.

Мне страшен был великий переход
От дерзких дум до света провиденья;
Я избегал невинного творенья,
Которое могло без сожаленья
Моей душе дать выспренний полет.

И вдруг оно, как ангел благодатный…
О нет! Как дух, карающий и злой,
Светлее дня явилось предо мной
С улыбкой роз, пылающих весной
На мураве долины ароматной.

Явилось… Всё исчезло для меня:
Я позабыл в мучительной невзгоде
Мою любовь и ненависть к природе,
Безумный пыл к утраченной свободе
И всё, чем жил, дышал доселе я…

В ее очах, алмазных и приветных,
Увидел я с невольным торжеством
Земной эдем!.. Как будто существом
Других миров, как будто божеством
Исполнен был в мечтаниях заветных.

И дева-рай и дева-красота
Лила мне в грудь невыразимым взором
Невинную любовь с таинственным укором,
И пела в ней душа небесным хором:
«Лобзай меня… и в очи, и в уста

Лобзай меня, певец осиротелый,
Как мотылек лилею поутру!
Люби меня как милую сестру,
И снова я и к небу, и к добру
Направлю твой рассудок омертвелый!»

И этот звук разгаданных речей,
И эта песнь души ее прекрасной
В восторге чувств и неги сладострастной
Гремели в ней, волшебнице опасной,
И врезались в огонь ее очей!..

Напрасно я мой гений горделивый,
Мой злобный рок на помощь призывал:
Со мною он как друг изнемогал,
Как слабый враг пред мощным трепетал,—
И я в цепях пред девою стыдливой!

В цепях!.. Творец!.. Бессильное дитя
Играет мной по воле безотчетной,
Казнит меня с улыбкой беззаботной,
И я как раб влачусь за ним охотно,
Всю жизнь мою страданью посвятя!..

Но кто она, прелестное созданье?
Кому любви, беспечной и живой,
Приносит дар, быть может, роковой?
Увы! Где тот, кто девы молодой
Вопьет в себя невинное дыханье?..

Гроза и гром!.. Ужель мои уста
Произнесут убийственное слово?
Ужели всё в подсолнечной готово
Лишить меня прекрасного земного?..
Так! Я лишен, лишен — и навсегда!..

Кто видел терн, колючий и бесплодный,
И рядом с ним роскошный виноград?
Когда ж и где равно их оценя́т
И на одной гряде соединят?..
Цветет ли мирт в Лапландии холодной?..

Вот жребий мой! Благие небеса!
Быть может, я достоин наказанья,
Но я с душой — могу ли без роптанья
Сносить мои жестокие страданья?
Забуду ль вас, — о черные глаза?

Забуду ль те бесценные мгновенья,
Когда с тобой, как друг, наедине,
Как нежный друг, при солнце и луне
Я заводил беседы в тишине
И изнывал в тоске, без утешенья!

Когда между развалин и гробов
Блуждали мы с унылыми мечтами,
И вечный сон над мирными крестами,
И смерть, и жизнь летали перед нами,
И я искал покоя мертвецов,—

Тогда одной рассеянною думой
Питали мы знакомые сердца…
О, как близка могила от венца!
О, что любовь — не прах ли мертвеца?..
И я склонял к могилам взор угрюмый.

И ты, бледна, с потупленной главой,
Следила ход мой, быстрый и неровный;
Ты шла за мной, под тению дубровной
Была со мной… И я наш пир духовный
Не променял на сча́стливый земной!..

И сколько раз над нежной Элоизой
Я находил прекрасную в слезах,
Иль, затая дыханье на устах,
Во тьме ночей стерег ее в волнах,
Где иногда под сумрачною ризой,

Бела как снег, волшебные красы
Она струям зеркальным предавала,
А между тем стыдливо обнажала
И грудь, и стан, и ветром развевало
И флер ее, и черные власы…

Смертельный яд любви неотразимой
Меня терзал и медленно губил;
Мне снова мир, как прежде, опостыл…
Быть может… Нет! Мой час уже пробил,
Ужасный час, ничем не отвратимый!

Зачем гневить безумно небеса?
Ее уж нет!.. Она цветет и ныне…
Но где?.. Для чьей цветет она гордыни?
Чей фимиам курится для богини?..
Скажите мне, о черные глаза!