Николай Алл - Русская поэзия Китая: Антология

Наши матери влюблялись при луне,
Вместе слушали с любимым соловья…
Твой возлюбленный в шинели, на коне,
Среди крови гаснет молодость твоя…

Не жених ли твой под Харьковом погиб?
На носилках там не твой ли без ноги?
Сероглазая моя, ведь это твой
Комиссарами расстрелян под Москвой?

Молодого мужа, вырвавши из рук,
Растерзала разъяренная толпа…
А у той на юге где-то милый друг
Под буденновскими шашками упал…

Сколько их, считавших долгие года.
Не дождавшихся любимых никогда…
Белокурых, русокудрых, молодых…
Кто считал ваши печальные ряды?

Тяжко каждой, если милый друг убит.
Участь горькая для всех для нас одна.
Одинаково заплакали навзрыд
С комиссаршей офицерская жена…

Наши матери влюблялись при луне,
Обручались под распевы соловья.
А как мы любили, пусть расскажет мне
Искалеченная молодость твоя!

Встретились на вокзале —
Кто-то нас познакомил.
Мало мы слов сказали,
Многое взгляд запомнил.

Несколько встреч коротких.
Сердце тревогу било…
Дрогнули нежные нотки
В голосе его милом.

В грохоте эвакуаций
Гасли нежные нотки.
Нам суждено расстаться,
Час наш такой короткий…

Все-таки мы успели.
Все-таки мы сказали
Все, что сказать хотели,
В грохоте… на вокзале.

Нежные перезвоны
В каждом ласковом слове…
Как тяжело влюбленным
В годы борьбы и крови!

Крики кругом: «Свобода!»
Мне свободы не надо.
Годы ждала его, годы…
Медленно гасла радость…

И наконец, узнала:
Нету его на свете…
Камнем наземь упала…
Плач мой разносит ветер…

Завесу былого откроем
И видим: в горящей стране
Идут рука об руку трое —
Война, и разлука, и… смерть!

Под залпы, под грохот орудий,
Сквозь черный удушливый дым —
Проходят, как грозные судьи,
Тоскующих женщин ряды.

Не надо свободы и славы —
Мы созданы, чтобы любить…
Отдайте нам светлое право
Любить и любимыми быть!

Не осталось ни тропинки, ни следа
От ушедших в неизвестность навсегда.
Были. Жили. И куда-то все ушли
От любимых, от друзей и от земли.

А поля-то, как и раньше, зелены,
А леса стоят дремучи и темны.
Там, где были староверские скиты,
Нынче травы да лазоревы цветы.

Там по тракту в день весенний голубой
Проводили осужденных за разбой;
Там девчонка из медвежьего угла
Достоевскому копеечку дала.

Край, где люди по-хорошему просты,
Где размашисты двуперстные кресты,
Где умели и в молитвах, и в бою
Славить родину великую свою.

Только камушки остались от святынь,
И поля покрыла горькая полынь;
Но по-прежнему чиста и хороша
Светлой жалостью российская душа.

Помнишь, девочка безвестного села,
Как ты грошик Достоевскому дала?
Но едва ли ты, родная, сознаешь,
Что Господь тебя спасет за этот грош!

Мы с тобой врагами не добиты,
Но в тупик глухой заведены,
Два обломка королевской свиты
Короля трагической страны.

Подвиг — это миг самозабвенья,
Огненный полет в ночную высь.
Клятву долголетнего терпенья
Мы с тобою выполнить взялись.

Жизнь диктует новые законы,
Вожаки кричат: «Не отставай!»
Но перед отцовскою иконой
Огонек зажечь не забывай.

Никому нас не переупрямить,
Жизнь борьбой неравною полна.
В эти дни сожжем о прошлом память,
Чтоб не помешала нам она!

Чтоб душа слезой не растекалась,
В мусорную яму сволоку
Нашу эмигрантскую усталость,
Нашу эмигрантскую тоску.

Что для нас грохочущие войны?
Марсом озарен наш темный путь.
Паника! А мы с тобой спокойны,
Только усмехаемся чуть-чуть.

Но и улыбаемся мы строго,
И в улыбках мудрость и печаль.
Мы с тобою потеряли много,
Головы остались… их не жаль!

И войны бояться мы не будем,
Хуже нам не может быть теперь.
Родину утратившие люди
Не страшатся горестных потерь.

Будем равнодушно жить, как жили,
Не нужны пока мы никому.
Слава Богу, близких схоронили!
В эти годы легче одному…

Мертвому спокойнее в могиле.
Да и нам спокойнее за них.
Ведь не раз с тобой мы говорили,
Что жалеть приходится… живых!

Во Франции, в Чили, в Китае
Звучит наш певучий язык;
Но каждый о Доме мечтает,
К чужбине никто не привык.

Никто никогда не решится
Россию навеки забыть.
Нельзя по-чужому молиться
И быт неродной полюбить.

И в церкви в рождественский вечер,
Покорная горю и злу,
Я, сгорбив усталые плечи,
Поплачу тихонько в углу…

У женщины русской осталось
Прибежище тихое — храм!
И я свою боль и усталость
Сюда принесу и отдам.

«Дай, Господи, — сердце звенело, —
Услыши молитву мою!
Мужчинам — на родине дело,
А женщинам — храм и семью!»

Горят пред иконами свечи…
Сегодня родился Христос!
Но нам в этот радостный вечер
Нельзя удержаться от слез…

Через бездонный океан
Из сердца нити протяну я,
И вам в сияньи чуждых стран
Напомню я страну родную.

Быть может, очень хороши
И Сан-Франциско, и Канада,
Но вам, сознайтесь от души.
Ведь все-таки… Россию надо!

Я знаю, вас не удивишь
И небоскребами Нью-Йорка.
Под сводами нерусских крыш
Бывает больно вам и горько…

И я, изгнанница, как вы,
Пишу письмо вам из Китая,
Но здесь слышнее звон Москвы,
Виднее зорька золотая.

Я все, что можно, расскажу,
На строки алой кровью брызну!
Быть может, голову сложу
Я за страдалицу-отчизну!

Но вам хочу напомнить я
О тюрьмах, пытках и расстрелах.
В России русским нет житья
От палачей остервенелых…

Спрошу я каждого из вас
Двумя словами только: «Кто ты?»
Ведь Русскому нельзя сейчас
Уйти от жертвенной работы…

Меня поймете вы без слов.
Я здесь из чуждого Китая —
Считаю выстрелы врагов
И наши выстрелы считаю!

Через бездонный океан
Из сердца нити протяну я —
И вам под небом чуждых стран
Напоминаю Русь родную!

У далекой реки,
Где живут и колдуют шаманы,
Берега высоки
И прозрачны ночные туманы.

Высоки берега,
Над водою — обрывы крутые.
И темнеет тайга
Со времен Ермака и Батыя.

Со времен Ермака…
Молчаливы степные курганы,
Молчалива река.
Где звенят бубенцами шаманы.

И другие живут,
Но другие попали случайно,
И они не поймут
Величавую древнюю тайну.

Тайну старой тайги,
Где ночные опасны засады.
Не отыщут враги
Драгоценные русские клады.

Первый клад Иртыша,
Что лежит, в волны темные канув:
Боевая душа
Ермака, победителя ханов!

Охраняет тайга
Клад второй: молодую Россию!
И пугает врага
Мрачным шумом лесная стихия…

Реки, степи, леса…
Сколько воздуха, солнца и шири!
И звенят голоса
Старой песней о Русской Сибири!

И казак удалой
Из безвестной сибирской станицы
Рисковал головой,
Охраняя родные границы.

«Жили мы на Оби… —
Так рассказывал дедушка внуку. —
Ты свой край полюби
За красу, за отвагу, за муку!»

Там бессмертник цветет,
Там шаманы звенят бубенцами…
Все чужое умрет,
Все родное — останется с нами.