Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

 Увидев труп в кровавой луже,
Я от восторга завопил.
Я знал покойника, к тому же,
Он мне при жизни насолил

Давным-давно украл я где-то
Валютный чек на миллион.
А он меня судил за это, -
Судьёй тогда работал он

Ничто не пахнет так прелестно,
Как труп заклятого врага.
Особенно отрадно если
Уже гниёт его нога

Стервятники на пир явились,
Терзают клювами брюшко,
Глаза куда-то закатились
И провалились глубоко,

В косматых кудрях бродят блохи,
Ползут мокрицы по лицу,
Опарыш доедает крохи,
Щекочет рёбра мертвецу,

Из носа выросла крапива,
Чернеют дырами бока.
О Боже, до чего красива
Картина гибели врага!

Бывает так, что выпив утром
Ядрёный русский самогон,
Я вдруг дурею. Почему-то
Со мной случается загон

Я бью назойливые рожи
И просыпаюсь в трезвяке.
Моё лицо разбито тоже
И жизнь висит на волоске

Кругом бомжи на ржавых койках.
Я слышу их похмельный бред.
Они кричат и спорят бойко,
Не поделив казённый плед.

Какой-то гопник долговязый
Блюёт на стену, паразит.
Испортил воздух он, зараза,
А я брезглив. Меня тошнит.

Бесцеремонное коварство
Людей достойных забирать.
О, как жестоко государство!
Ему поэта не понять.

Сижу на койке, как на нарах.
Не спится, холодно, дрожу.
Да! Вытрезвитель это кара.
Ещё какая, вам скажу!

«Спасибо» в карман не положишь.
«Спасибо» в стакан не нальёшь.
И выпить «спасибо» не сможешь,
И песню потом не споёшь

Нет выгоды в слове «спасибо»,
Но как оно радует нас
И трогает за душу, ибо
Встречается редко сейчас

Мы стали угрюмыми, злыми,
Скандальными до хрипоты.
А кто нам помог стать такими?
Бомжи, контролёры, менты

Врачи, продавцы, бюрократы,
Водители и слесаря,
Что с нами общаются матом,
(В такую-то мать костеря).

Мне сейчас щекотно лоб,
По нему гуляет клоп.
Он пришёл издалека.
Не убью его пока.

Как ни как он всё же гость.
Затаю на время злость.
Стану гада ублажать
И за стол его сажать

Дам попробовать вина,
Восклицая: «Пей до дна!»
Накормлю его сырком
И медком, и крендельком.

А когда мой гость уснёт,
Съев последний бутерброд,
Я скажу хватая нож:
«От меня ты не уйдёшь!

Нападенье совершу.
В нос злодея укушу.
И проклятому врагу
Стать калекой помогу

Дам по морде кирпичом,
Чтобы помнил что по чём.
До крови поколочу
И в бараний рог скручу. 

Однажды пил я в парке пиво.
Минуты медленно текли.
А два бомжа нетерпеливо
Мою бутылку стерегли.

Они неброско примостились
Вблизи от лавочки моей
И меж собою матерились,
Ожесточаясь всё сильней

Я даже сразу не заметил,
Что стал объектом дележа.
Был сердцем чист, душою светел
И не предвидел грабежа

А пиво медленно кончалось,
(Всему на свете есть предел).
Минута скорби приближалась.
Холодный ветер налетел.

И вот, когда я собирался
Глоток последний совершить,
Зловещий крик в тиши раздался,
Меня сумев ошеломить

В мою бутылку моментально
Вцепились руки двух бомжей.
Я пивом был облит нахально
От подбородка до ушей.

Мне стало грустно и тоскливо.
Я был разбоем удручён.
По мне моё стекало пиво,
Как будто с ложки суп «харчо»

Враги у ног моих катались,
Трофей не в силах поделить.
Друг друга били, матюкались.
А впрочем, что там говорить

Они сподобились животным,
В грязи холодной копошась.
Я мог бы, и при том охотно,
Отколошматить эту мразь

Но только плюнул в них с презреньем
И, отпустив бомжей без травм,
Я написал стихотворенье,
Которое читаю вам… 

Чем дольше дождь – тем больше грязи.
Туман и морось, скукота.
Ложатся тихо листья наземь.
Душа в сознаньи заперта.

Как будто что-то её давит,
Мешает чувствовать, дышать.
Кто от тоски меня избавит?
Быть может выпивка? Как знать

На небе тучи словно тряпки
Летят сплошною чередой.
По мостовой шагают бабки,
Несут в руках кули с едой

Укрывшись хитро под зонтами,
Они по лужам так и прут.
А между ними временами
Собаки вшивые снуют

Я на балконе с папиросой
Холодным воздухом дышу.
Пускаю мысли под откосы,
Стихи различные пишу

Витает всюду запах злобы.
В глазах прохожих суицид,
Афганистан, ГУЛАГ, Чернобыль,
Холера, Сифилис и «СПИД».

Растут озоновые дыры.
Вот-вот растают ледники.
Кто поумней – сидит в трактире,
Все остальные дураки

Поп-дива снова на концерте
Прелюдно обнажает зад
И эротично оным вертит,
Пропагандируя разврат

Юнцы пахабные журналы
Листают тайно по ночам.
Идут из космоса сигналы,
В мозги внедряясь невзначай.

Всё как-то глупо, несуразно, -
Тяжёлый сон больной души.
Осенний дождь. В России грязно.
Горланят песни алкаши…

У Ивана Кузьмича
Рожа просит кирпича.
Дайте, дайте мне кирпич
И умрёт Иван Кузьмич

Он поганый активист,
Ветеран и коммунист.
На работе паразит
Штангенциркулем грозит

«Государству план давай!
Пятилетку выполняй!
На станке точи бруски,
Песню пой, не знай тоски!

А не то в стране родной
Будешь жить ты, как изгой.
Не получишь разных благ
И отправишься в ГУЛАГ!

Так гундосит наш Кузьмич.
Надоел мне этот спич.
Я ему не механизм,
Чтобы строить коммунизм.

На заводе всё как в старь:
Стружка, копоть, шум и гарь.
Нет условий для труда
И не будет никогда

Дома злая брань жены:
«Падла! Где порвал штаны?»
Выпуск лживых новостей,
Да холодная постель

Много трудовых похвал
Я по жизни схлопотал.
Мне крутые ордена
Предоставила страна

Но устал давать я план.
Что ж ты, бабушка Каплан,
Не смогла добить козла,
Что принёс так много зла?

Жизнь пахабна и грешна,
Безотрадна и скучна.
Если был бы я еврей,
За кордон свалил скорей…

Один хороший мой приятель
В кафе известном «Аромате»
С друзьями как-то выпил пиво
И шёл домой миролюбиво

Он был художник по натуре.
Болел душою о культуре.
Лепил из глины статуэтки,
Что в наше время очень редко

Имел талантов он немало.
Был убеждённым неформалом.
Ни в чём не знал разумной квоты
И если пил, то до икоты

Так и теперь, заполнив баки,
(Четыре литра выпив с гаком),
Он по ночным шагал кварталам,
А между тем, похолодало

Сгустились сумерки и звёзды
Горели ярко. Было поздно.
Давным-давно трамваи встали
И контролёры крепко спали

«Что делать? – думал мой приятель, -
Я по нужде хочу некстати.
Терпеть уж больше нету мочи.
Придётся гадить среди ночи

Луна сегодня тускло светит.
Авось никто и не заметит.
Отдам природное природе,
Пока никто не видит, вроде!»

И вот решил нужду он справить,
Чтоб организм от мук избавить.
Стянул штаны и тёплой влагой
Стал поливать газон, бедняга.

Не мог предвидеть он, что вскоре
Случится с ним большое горе.
И руки длинные закона
В защиту выступят газона

К его несчастью мент поганый
Шагал по улице с наганом.
И думал, мерзко усмехаясь:
«Кого увижу – докопаюсь!

Как вдруг увидел неформала,
Который гадил где попало,
Цветы беспечно орошая
И честным людям не мешая

Увидев в этом преступленье,
Мент завопил без промедленья:
«Увы тебе! Не жди пощады!
И не пытайся врать, не надо!

Я видел всё сейчас отлично.
Задержан мною ты с поличным.
Молись! Близка твоя расплата!
Тебя я сделаю кастратом

Позорно даже людям старым
Справлять нужду таким макаром.
Ты опустился очень низко.
Шагай в участок! Это близко!

Так угодил мой друг к легавым
И стал объектом для забавы.
Менты ему без проволочки
Отрегулировали почки

В холодный карцер затолкали
И до утра не выпускали.
Грозили всяческой расправой,
Хотя и знали, что не правы.

Чтоб не держать пустых стаканов,
Забрали деньги из карманов.
Ну а потом всю ночь гудели,
Закрывшись в местном райотделе

А в это время на свободе
Гуляли разные отродья.
И как в каком-нибудь Нью-Йорке
Чинили грязные разборки

Ментов поганых не боялись
И над законом надругались,
Поскольку знали – нет угрозы,
Менты сегодня под наркозом.

Вот так в России и бывает, -
Кто невиновен, тот страдает.
А кто заслуживает порки
Живёт на Пальма де Майорке…