Лев Маляков - Заколдованное счастье

Открыли купавы лица
Навстречу восходу,
До света:
И ноченькою не спится —
В разгаре недолгое лето.

Июнь —
В полях расцветанье,
А это ведь что-то значит.
Они сошлись на свиданье:
Тихонько смеются и плачут.

На грешной земле,
Не в сказке,
На глине, что бомбы рвали,
На ржавой двурогой каске
Цветы молодые встали!

Поет над родимым болотом,
Трубит журавлиная стая.
Сентябрь раскидал позолоту —
Ни счета,
Ни меры,
Ни края!..

А утро студено и мглисто,
Заря багровеет над логом.
И кличет
Вожак голосистый,
Бедует
Не птичьей тревогой.

Узнать бы,
О чем они тужат,
Какая их гонит неволя?..
Но встал —
И молчишь на разлужье,
Захлестнутый песней до боли.

Здорово, Лайка, ласковая псина,
Ну, что виляешь, мудрая, хвостом?
В такую новь
Пристала старь-кручина:
Мой зверь не твой —
Не заяц под кустом!

Его не шуганешь заливным лаем,
Не пуганешь —
Пали хоть сотню раз.
Не только ты —
И сами мы не знаем,
Откуда что навалится подчас.

Хоть, право, в век двадцатый не до скуки:
Он не скупится жару приподдать!
Но все ж нет-нет душа заломит руки,
Как будто время
Тело покидать…

И я в лесной сторожке —
Неспроста.
Но ты уймись,
Не радуйся напрасно,
И не дрожи от носа до хвоста, —
Что толку лаять,
Пусть и громогласно!

Обветренный со всех сторон,
Был день, как день —
Не очень новый.
Швырялся стаями ворон
Над крышами закат багровый.

Под вечер ветер присмирел,
Устал, улегся по карнизам.
Но за горой уже горел
День новый
В сутемени сизой.

Раскидался закат по земле
Затуманенными медяками.
Октябриная роща во мгле
Мне призывно машет крылами.

Запоздалой отавой луга
Никого теперь не обманут.
Надивиться —
И вся недолга,
Будешь, нет ли потом упомянут.

Северик не на шутку печет,
Искрометит листвою шало…
Нам под сорок —
Да все не в счет:
Заворожены, как бывало.

Околдованные стоим
С глазу на глаз с вещуньей Русью.
Ничего-то не утаим,
Мы как есть — перед очи твои
С немотой, добротой и грустью.

Принимаем, что было, что есть,
Принимаем, рады не рады,
Понимаем:
Не сладко цвесть
В листопады и снегопады!

Изба — избой, каких не мало
Стоит у пыльных большаков,
Какие Русь наоставляла
Еще от дедовских веков.

И что мне, что в избенке этой
О четырех косых углах?
И все же незажившей метой
Вдруг припечет, как на углях!

И снова вижу я окошки:
Они как матери глаза.
К ним полумрак мохнатой кошкой
Ползет, ознобом пронизав…

Мы поднялись в ином просторе:
Один — моряк, другой — пилот, —
На радость той избе и горе,
Благословившей наш полет.

Домой лишь изредка писали
И обещали каждый год
Родителям:
Нагрянем сами
На августовский огород.

Когда, случалось, приезжали:
С дороги — в баньку, и — к столу…
И в рамках под стеклом дрожали
Ребячьи грамоты в углу…

Мы, гости, спорили ночами,
Как жить да быть,
Чтоб наш колхоз
Из года в год дюжел плечами,
А не кренился под откос.

Но шумом не поможешь делу, —
На нем и воза не свезешь.
А осень знай себе звенела,
Тихонько осыпая рожь.

Не потому ль, что лишь советы
Мы щедро сыпали тогда,
Нам и теперь покоя нету,
Когда селом идет страда?

Вались, как сноп,
И до утра
Блаженствуй в росной роздыми,
Но щи духмяные с костра
Несут с приправой звездною.

И хочешь, нет —
                      усадят в круг:
Спеши повеселиться!..
Под звонкий ложек перестук
Пошла, пошла работа рук —
Испарина на лицах.

Кухарка потчует ребят,
Похваливает варево.
И лезет ложка наугад —
Соседу в миску…
— Эко, брат,
Со щей-то пораспарило!..

Роса шарахнулась с куста:
Хохочут — ночь разбужена,
Как будто за день на мостках
Двух норм не передюжено!

Забыв о поплавке,
Гляжу во все глаза —
Как будто зорьку
Я впервые вижу.
На небе заиграла бирюза,
Подпалиной прихваченная рыжей.
Густая синь на запад потекла,
Ершистые смывая с неба звезды.
И ночь уже не ночь —
Белым-бела,
И распирает грудь,
Как радость, воздух.
Я закричать готов:
— Гляди, гляди,
Береза занялася, словно свечка!—
И вот уже пожар вовсю гудит
В кустарнике прибрежном
И на речке.
Забыв о поплавке,
Готов опять,
Как маленький,
Рожденьем дня дивиться.
И хочется мне
Этот край обнять
И ласковым березам поклониться!

Под полою у красавицы зари
Отбивают косу косари:
Звонкие литовки, будто тетива,
Каждая по-своему поет.
Замирая, слушает трава,
Тянется,
На цыпочки встает.
Молоточки клювами стучат
И с ресниц у девонек-девчат
Склевывают звонко: «Чок, чок, чок!» —
Золотинки — ласковые сны.
Месяц, раскаленный пятачок,
Стынет на ладони у сосны.
Дробным цокотом
Молчунья тишина
Поразбужена,
Зарей подпалена.
По округе гул моторный вкривь и вкось
Перестуком крепко-накрепко прошит.
Спозаранку дело каждому нашлось,
Только, чур,
Коль веселиться — от души:
Видишь, зоренька откинула полу!..
Пригласила нас хозяюшка к столу,
На заречные луга с духмян-травой
Всей деревнею на праздник даровой.

Я с морем бывал,
Будто с полем:
На ты.
Я принял соленой его доброты.
Случалось:
Ложилась кругом тишина,
И в поле меня уносила волна…

А ныне и поле, как море,
Опять
На кручи кидает меня.
И хочешь не хочешь —
Приходится внять
Велению страдного дня!

Приемлю расплату.
За беды твои
Без хлеба оставь, без воды!
Лишь в сердце обиды слепой не таи, —
Чтоб вновь не случилось беды.

Позволь хоть однажды
Хозяином быть —
И море не мог я вполсилы любить!
Гривастое море — морщины у рта —
О как пригодилась твоя доброта!

Хребты на сутулые плечи,
Как бурку, накинули ночь.
Ручьи на гортанном наречье
Ведут бесконечные речи;
Как лучше друг другу помочь?
Как в каменном мире дремучем
Пробиться сквозь тяжесть громад?
И, яростно пенясь,
По кручам
Несутся к утесам могучим,
А те, как могилы, молчат.
И жутко бывает, не скрою,
Услышать,
Как дышит гранит,
Как борются волны с горою,
Огромной,
Суровой,
Немою,
И думать:
А кто ж победит?