Андрей Белый - Переработанные стихи
Мир, Москва и «Скорпион»!
Солнце, дальние планеты!..
Все течет, как дальний сон.
С быстротою метеора
Оборвавшийся к нам маг,—
Стал печатного набора
Корректурный черный знак.
1904–1929
Москва
3
Свет, — как жегло; и воздух — пылен;
День, — как пустой стеклянный страз;
В него ты выпучил, как филин,
Огонь непереносных глаз.
Твой голос — звуки афоризма;
Шаг — стуки похоронных дрог;
Мысль, — как отточенная призма;
Всклокоченная бровь — издрог.
Как пляшущие жабы, — речи;
Как черный бриллиант, — глаза.
Ты, как Атлант, взвалил на плечи
Свои пустые небеса.
Докучное, как бормашина,
Сплошное, мировое все,—
Шипит, как лопнувшая шина,
Жужжит, как злое колесо.
Изверженный тоской железной
Из этой звездной высоты,—
Как некий стержень бесполезный,
Как кукла вылитая, — ты!
Изогнутый дугой упорной
В наш бестолковый перепуг,—
Взвивай из мороков свой черный,
Всегда застегнутый сюртук.
1907, 1931
Москва
4
Разрывая занавески,
Ветер — винт перевертней —
Кружевные арабески
Завивает надо мной.
Плещут тюлевые шторы;
Тени ползают в окне,
Как невидимые воры
В душном, обморочном сне.
Ты ль, вытягиваясь в нише,
Пылью пепельною встав,—
Под железный желоб крыши
Взвил невидимый состав?
Ты ль, скривляясь тенью злого,
Губы к уху перевлек,—
Черной, мерочной полою
Перерезав потолок?
Словно вздох, зефира тише,
Словно дух небытия,—
Легколепетней, чем мыши,
Легколепетное: —
— «Я!»
Сгинь, — покоя нe нашедший,
Оболгавший свой позор.—
Бестолковый, сумасшедший,
Теневой гипнотизер!
В синем дыме папиросы
Bстали синие персты;
Прожужжали, словно осы:
«Сгинем,—
— Минем —
— Я —
— И ты!»
1931
Кучино
5
В Бездну
Безвременья
Падай,—
— Из бездны
Безвременья,—
— Непеременною сменой,—
Кольцо
Бытия!
Прядай,
Седая
Струя —
— Из безвременья —
На бытие мое!
Ты, — незнакомое
Время,
Обдай мне лицо
Своей
Пеною!
Мертвенный немень,—
Рыдая,
Я
Падаю!
Времени
Нет уже…
Падаю
В эту же —
— Бездну
Безвременья.
1929
Кучино
6
Я обменял свой жезл змеиный
На белый посох костяной.
Туманы, пропасти и гроты…
Как в воздух, поднимаюсь я:
Непобедимые высоты —
И надо мной, и вкруг меня…
У ледяного края бездны
Перебегает дым сквозной:
Мгла стелится передо мной.
Ударился о жезл железный
Мой посох бедный, костяной —
И кто-то темной, из провала
Выходит, пересекши путь;
И острое скользнуло жало,
Как живоблешущая ртуть;
И взрывом дьявольского смеха
В раскаты бури снеговой
Ответствует громами эхо;
И — катится над головой
Тяжеловесная лавина…
Но громовой, летящий ком
Оскаленным своим жерлом
Съедает мертвая стремнина.
И вот уж — в пасти пропастей
Упали стоны урагана;
Скользнули на груди моей,
Свиваясь, лопасти тумана,—
Над осветленной крутизной,
Затаяв ясными слезами…
И кто же?
…Брат передо мной
С ожесточенными очами
Склонялся; и железный свой
Он поднял жезл над головой…
Так это ты?..
…Не изумленный,
Знакомый протянулся так:
И жезл упал, не обагренный,
На звонкий, голубой ледник.
— «Зачем ты с ледяных окраин
Слетел, как кондор, месть тая,—
Исподтишка. Зачем, как Каин,
Ты руку поднял на меня?
Как трепетанье коромысла,
Как разгоранье серебра,—
Твои двусмысленные смыслы,
Твоя опасная игра!»
— «Мы горных искусов науку
И марева пустынных скал
Проходим вместе», — ты сказал…
Братоубийственную руку
Я радостно к груди прижал.
Твои исчисленные мысли
В туман раек точенный повисли,
Как грани горного ребра;
И ты, двуликий, — свет и мгла,—
На грани и добра, и злa.
Пусть шел ты от одной долины,
Я от другой (мой путь — иной):
Над этой вечной крутизной
На посох бедный, костяной
Ты обменяешь жезл змеиный.
Нам с высей не сойти, о маг;
Идем: наш одинаков шаг…
Стоят серебряные цепи,
Подняв в закат свои огни;
Там — лeдяныx великолепий
Оденем чистые брони.
Поэт и брат, — стезей порфирной —
В снега, в ветра, — скорей, — туда —
В зеркальные чертоги льда
И снегоблещущего фирна.
1909, 1929
Бобровка
7
Проклятый, одинокий
Бег,—
В косматый дым, в далекий
Снег…
Обвалы прядают,
Как молот:
И — скалы падают;
И — холод.
Переползает
Злая тень;
Как меч, перерезает
День;
И вниз,
Как зеркало стальное,
Ледник повис
Броней сквозною.
С тропы крутой —
Не оборвись!
Ясна обрывистая
Высь…
Седая, гривистая
Лопасть —
Слетает: стой!..
Чернеет — пропасть.
Бежишь, смеясь;
Сквозной ручей
Поет, сребрясь
Струной: «Ничей!»
Над мутью сирой
Лед зернистый
Слетел порфирой
Серебристой.
Луч солнечный
Пропел над тьмой…
Омолненный,—
Слепой; немой,—
Как кондор, над ужасным
Пиком,
Прозолотел прекрасным
Ликом.
Неизъяснима —
Синева;
Как сахарная
Голова,—
Сребрея светом,
Как из пепла,—
Гора из облака
Окрепла
……………
Истают быстрые
Года,
Как искры
Золотого льда,—
Под этой звездной
Пеленою,—
Над этой бездной
Ледяною
1907 1929
Москва
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
Как — пыли —
— Вьет!
Как —
— Тени
Пали
В пропасти!..
Как —
— Ветер —
— Из ковыли —
— В дали —
— Рвет —
— Платана —
— Лопасти!
Как —
— Из тумана —
— Пены
Нижут —
— Взмои —
— Перегонных
— Вод!
Так —
— Смены
Поколений —
— Слижут
Мглой
Плененный
Род…
Круги —
— Миров —
— Нарушены…
Беги!
И — верть!
И — смерть!
Дома —
Разрушены…
Сама —
— Не держит —
— Твердь…
Дым —
На полях.
Сухие
Мяты,
Тьмы…
Бежим —
— Куда-то,—
— Тьмой —
— Объяты,—
— Мы!
1903, 1930
ЛЕОПАРДОВАЯ ЛАПА
Пыль косматится дымом седым;
Мир пророчески очи огнит;
Он покровом, как дым, голубым
В непрозорные ночи слетит.
Смотрит белая в тухнущий мир
Из порфировых высей луна;
Солнце — выбитый светом потир,—
Точно выпитый кубок вина.
Тот же солнечный древний напев,—
Как настой, золотой перезвон —
Золотых, лучезарных дерев
В бирюзовый, как зовы, мой сон.
Тот же ветер столетий плеснул,
Отмелькал ожерельями дней,—
Золотистую лапу рванул
Леопардовой шкуры моей.
Июнь 1903, 1931
СУМАСШЕДШИЙ
Я — убежавший царь;
Я — сумасшедший гений…
Я, в гаснущую гарь
Упавши на колени,—
Всё тем же дураком
Над срывом каменистым
Кидался колпаком
С заливистым присвистом;
Влез на трухлявый столп
В лугах, зарей взогненных;
И ждал народных толп
Коленопреклоненных.
Но вышли на луга,
В зубах сжимая розы,
Мне опустив рога,
Испуганные козы.
В хмуреющую синь
Под бредящим провидцем —
