Алексей Годин - Секретная музыка
Пошли, Господь, в *** чуму
Бубонную, а ** буйных загаси.
Всем остальным сверни рога,
Чтобы вздохнуть спокойно мне.
Где лугами течет свята лабуда
Там услышишь последнее "да".
Сдохнешь ты, сдохнут все,
Сдохнут все на земле,
И под землю, рыдая, падут.
Из гнилого жнивья,
Скажем так, только Я
Буду двигаться вверх по винту!
Серафимы мои, серафимы,
Птички с крыльями вместо ушей!
Вы духовною жаждой томимы,
Обличать прилетайте людей.
+ + +
Мы зовемся, увы, серафимы,
Но отнюдь посему не томимы,
Проживая не в Пантикапее,
Но туманной Кассиопее;
Там летает гугнивый сирокко
И ломает нам крылья жестоко,
Там играет святая водица,
Помавает хвостом кобылица,
Прилетай посмотреть, как струится
Ледяная соленая...*
+ + +
Проглоти уголек и тверди
Ту-ру-ру ла-ди-да ди-ла-ди.
+ + +
Усни, мертвый человек, не тревожь наш дух,
Усни, мертвый человек, не тревожь наш слух
И не тревожь себя.
Услышь, вслушавшись, шептанье воды на дне,
Усни, вслушиваясь в шелест воды в Неве,
Свой молчок не бубня.
Вода движется, струит свое никогда.
+ + +
Если жизнь сложнее семи подруг,
В смысле, что-то выяснить вдруг,
То теперь будет проще, чем ад,
Ибо ты не захочешь назад.
И десятый круг пустоты,
Там, где сбудутся все мечты,
Много лучше, знаешь, чем рай,
И вполне бесплатный трамвай.
Даже если и выйдешь куда,
Всюду будет везде и всегда;
Ты бутылку откроешь свою
И молитву закончишь свою.
*Это слово не
оканчивалось каким-либо звуком, и потому невозможно его воспроизвести.
На два голоса
1-й Ту-ру-ру, ту-ру-ру,
Я когда-нибудь умру.
Добрый дяденька пилот,
Забери меня в полет.
Если, сука, не везет,
Значит, скоро я умру.
Ту-ру-ру, ту-ру-ру,
Значит, скоро я умру.
2-й Тра-та-та, хуета,
Не улетишь ты никуда!
В турбодвигателе мыши
Оттянулись выше крыши.
Бесподобный люминатор
Прокусила аллигатор.
Тра-та-та, пахтакор,
Не запускается мотор.
1-й Ты давай скорей лети,
У меня кинжал в груди!
Если ты меня не выручишь, пилот,
Если ты меня не пустишь, идиот,
То от холода и мраза, ту-ру-ру,
Я зимою прямо этою помру!
Ту-ру-ру, ту-ру-ру,
Прямо этою помру.
2-й Тра-та-та, хуета,
Обломайся навсегда!
Стюардессы разбежались,
Крылья изруиновались.
Штурман мой давно издох,
Да и сам я, видит Бог...
Тра-та-та, парашют,
Авиация капут.
Последние круги
Летнего сада
x x x
Воскресною прогулкой у залива,
Над гладью взоры возведя лениво,
Я жуткие знамения увидел.
Волну отъяв небесного прилива,
Крутилося веретено лазури,
И утка синевы сучила нити.
Мой друг упал из рук киндзмараули,
А разум проникал прямые сходства:
Чего века, я понял, ожидали
Произвело в итоге вычитанье
И ничего в остатке не осталось.
Земля и небо были неспокойны.
На набережной парусиной ветер
Трещал, я чайку мертвую увидел
У волнолома, садилось солнце.
Вода как будто что-то отражала,
Но роль свою забыла, и журчанье
Уже невразумительно цедила.
Как первенец, отчаливший последним,
Моя любовь с надеждой умирали,
А жизнь и кончилась, и продолжалась.
Друзья с ушами, душки серафимы!
Утеха сфер, начальники эонов!
Махая крыльями и сокрушаясь,
Сокрылся образ ангельского чина,
И выполнив предписанные сроки
Мы возвращаемся в исходное безличье.
Я шел домой, и хлопали тугие
Парадных двери - мертвецы, вестимо,
Спешили встретиться с друзьями,
Из темных окон раздавалась свара
За место прожитой несчастной жизни,
И мне навстречу плыли косяками
Жильцы гробов, насельники кладбища,
Бельмом сияя, что варена рыба,
Могильников ближайших горожане,
Они толпясь совали всюду руки
И шаркали расслабленно ногами.
Где пролегла прогулка роковая
Роилась их порука круговая.
Темнело. Я домой вернулся в чувствах
Расстроенных, в волнении дичайшем.
Вы дети, ты жена, моя душа
Объята ужасом! и гибелью полна.
Смертельно то, чему я очевидец.
Но уж за окнами металась буря,
Волна толкнула в бок гранитный берег
И хлынула на улицы, сметая
Наследье дней, которые мы знали;
Дыбя гнедого, как ему пристало,
По волнам царь разгневанный носился,
Второй за ним, позвякивая креслом,
А мраморные львы сбивались в стаи,
Мяуча дико; безголовый ангел
За вереницей белых серафимов
С крестом летал над черною Невою
Безумие картины довершая.
Они утихли, вволю побуянив.
На кухне Дант с женою пили вина,
Он говорил: "Я видел эти виды
В адах естественных", и вскоре некто
Его увел, и пустота замкнулась.
Тьма обступила всё и сжала город,
И будто в пустоте она взрываясь
На стогны черный свет бросала.
Покойных ветром в море уносило.
Мосты свели, волнение утихло.
Мело, снежинки падали на землю,
Беззвучно ожидавшую кончины.
Ничем погибель не знаменовалась.
x x x
Мессала. Ты летишь по блеющим волнам,
Петропольская ночь насквозь озарена
Зияньем колтуна обратной Береники.
И пьяных мертвецов перерывают клики
Злой хохот эвменид - ты слышишь на реке
Как крепнет голос их в предутренней тоске,
В летейской черноте. В болотистом Аиде
Я жертвы принесу мерцающей Киприде,
Чтобы вела тебя, как некогда блесной
За равнобедренной и пылкою весной,
Прелестниц разводя на пылкости напрасны,
В плену измены той, что отравит соблазны,
Златые времена! Скрипящая кровать
Томимой Делии, где некогда страдать,
Прогулки с Цербером, приемы Персефоны,
На небе чудные рублевские плафоны,
На стогнах городских архангелов посты
И через Стикс ночной понтовые мосты
Я Лету пью со льдом, но не забыть такое!..
Пусть жилы боевой биение тугое
Среди иных стремнин, куда я так попал,
Суровый славянин, в гробу я их видал,
Пробудит Миноса дворцовые угодья,
Что возле Гатчины, в летейски половодья
Там Делия жила и мучила свирель,
Пытаясь превозмочь доставшую капель.
Там мох благоухал и ели трепетали,
Я за базаром не следил - и мне внимали,
И нас последний круг к последней вел черте,
И мы там шли, как бы гуляя в пустоте;
Невидимые за стигическим порогом,
Мы шли за Делией к Эребовым отрогам,
Вращалося одно веретено,
Которое дает что было не дано;
Где Приапеи край и острова святые,
Глядишь, сокочут ли развратницы младые,
Там улиц майских лен снует заподлицо
И Коцита дуга нам целится в лицо;
Мне виден зоркий мир, и я готов стараться,
Уж Маша в шлепанцах летит! власы струятся
По воздуху, в дверях задумчивый супруг
Вкушает отходной оторванный досуг,
И зацветает лавр и киннамона лозы,
У Флегетона мирт, на Ахеронте розы...
Увы! теперь Аид не тот, что был вчера.
Так призрачны пустые вечера,
Что на земли прочней, чем время и природа,
Лишь город твой, откуда нет исхода.
Песнь любви Е. Е. Лебяжкина
Dove ten vai, mia vita? Ecco, io ti seguo,
Ma chi me'l niega, oime? Sogno o vaneggio?
Qual occulto poter di questi orrori,
Da questi amati orrori
Mal mio grado mi tragge e mi conduce
A l'odiosa luce?
Пойдем со мною, я и ты,
Когда в ночную твердь втыкаются мосты
И вводят время в паховую вену пустоты.
Пойдем по этим улицам пустым.
Там шепелявит сладковатый дым
Оторванных ночей в ночлежках захудалых
И гнусных кабаков с пятнистой вышибалой,
По улицам, что следуют намереньям моим
И пособляют аргументом им,
Чтоб подвести тебя к вопросу роковому -
О нет, не спрашивай, к какому,
По набережным пройдемся и Большому.
Эти дамы ловят взгляд
И о Висконти говорят.
Синий сплин въезжает задом в окно
Синий дым ткнулся рылом в окно
И вот он пролизывает вечерние закоулки
Медля на водосточном дерьме
Весь в саже летящей из труб
Летит на твою линию подпрыгивает и видит:
На Васильевском острове теплый осенний вечер
И можно свернуться у твоего дома упасть уснуть...
Это будет время сказать да и хочу время
Синего смога скользить по уличной кошенили
Вытирая спину об окна
Утирать с лица лица тех, кого ты любила
Время новая жизнь
Время всё и ничто
Время для ты и я - пускай
Оно будет среди этих прочих
Время делать детей и чего ты хочешь
Чтобы навеки вместе навеки заваривать чай
Эти дамы ловят взгляд
И о Висконти говорят.
Так пуркуа бы и не па? Чем я
Не Гамлет, не излучистый Дарьял?
Чтоб ты сказала синий дым исчез
Сияя легкой плешью о челе
Я с лестницы скачусь с тобою на руке.
Стоит ли
Переворачивать миры.
Возможно ли в парадной целоваться
