Николай Велимирович - Молитвы у озера
Молитва расширяет границы человеческой души до пределов Всечеловека, делает человека способным плакать слезами всех плачущих и печалиться со всеми печальными. В дивных молитвах нашего псалмопевца струится душа Всечеловека. Границы времени и пространства исчезают, молитвы дышат небом, в них говорит уже не человек, но Всечеловек.
Его христолюбивой душой мы Христа возлюбили, и пока рабы времени сражаются за тленное земное богатство, наш бесстрашный воин вечности стоит на страже наших душ, молится, кланяется, плачет и рыдает за всех и вся.
Человеколюбивый Господи, даруй нам молитвенность преосвященного владыки Николая!
Архимандрит Иустин (Попович)
1922
Гл. 1.
Кто это глядит на меня неотрывно сквозь все звёзды на небе и все твари на земле?
Закройте очи свои, звёзды и твари; не глядите на мою наготу. Довольно мне стыда, что жжёт меня чрез мои собственные глаза.
Что можете увидеть вы? Древо жизни, сжавшееся до колючки на дороге, колющей и себя и других? Что, кроме огня небесного, утонувшего в грязи, что теперь и не светит, и не гаснет?
Пахари, не важна ваша пахота, но Господь, Который взирает.
Певцы, не важна ваша песня, но Господь, Который внемлет.
Спящие, не важен ваш сон, но Господь, Который бдит.
Не важна малая вода в плавнях у озера, но озеро важно.
Что есть всё время человеческое, как не волна, омочившая жаркий песок на берегу, а затем раскаявшаяся, что оставила озеро, — ибо высохла?
О звёзды и твари, не глядите на меня, — но на Господа с очами. Он единственный видит. На Него взирайте и увидите себя в отечестве своём.
Зачем глядеть вам на меня — на картину изгнания вашего? В зеркало скорой вашей тленности?
Господи, прелепый убрус мой, окаймлённый золотыми Серафимами, опустись на меня как вуаль на вдову и отри слёзы мои, в которых кипит печаль Твоих творений.
Господи, красота моя, прииди в гости ко мне. Дабы не стыдиться мне наготы моей. Дабы многие жаждущие взгляды, глядящие на меня, не возвращались домой жаждущими.
Гл. 2.
Кто поместил меня в место сие зачервленное?
Кто кинул меня в пыль, в соседство змеям и на завтрак ястребам?
Кто столкнул меня с горы высокой в сопутничество злодеям и безбожникам?
Мой грех и Твоя правда, Господи. От сотворения мiра тянется грех мой, и быстрее он правосудия Твоего.
Считаю грехи мои, совершенные за всю жизнь мою, и за жизнь отца моего, и так до сотворения мiра, и говорю: воистину, правосудию Господню имя есть милость.
Раны отцов своих несу на себе, раны, что и сам уготовал себе, живя в них, — се, теперь все они проступили на душе моей, словно пятна на коже жирафы, словно мантия из злых скорпионов, жалящих меня.
Смилуйся, Господи, открой плотины небесной реки благодати Твоея и очисти мя от проказы. Дабы, очистившись от проказы, посмел изречь я Имя Твоё пред остальными прокажёнными, и не посмеялись бы надо мной.
Подыми меня хоть на вершок от гнилостного запаха места сего червивого. Чтобы вдохнуть мне небесного ладана, чтобы ожить мне.
Подыми меня хотя бы на высоту пальмы, дабы и я мог посмеяться змеям, хотящим ужалить меня в пяту.
Господи, если есть хоть одно доброе дело в земном пути моем, ради него одного избави мя от сопутничества злодеев и безбожников.
Господи, надежда моя в отчаянии.
Господи, сила моя в немощи.
Господи, зрение моё во мраке.
Коснись одним только перстом чела моего — и подымусь я. Или, если слишком грязен я для перст Твоих, привяжи меня к одному из лучей Царствия Твоего и подыми мя, — подыми мя, милость моя, из места сего зачервленного.
Гл. 3.
Есть ли дни у тебя за плечами, человече, которые хотел бы ты возвратить? Все они манили тебя, словно шёлк, и оставались за спиной твоей, как паутина. Будто мёд встречали они тебя, и как смрад провожал ты их. Все полны были обмана и греха.
Вот, все лужи при лунном свете походят на зеркала. И все дни, освещённые легкомыслием твоим, походят на зеркала. Но когда ты переступал с одного дня на другой, фальшивые зеркала раскалывались, точно хрупкий лёд, и ты брёл по воде и грязи.
Может ли день, имея дверями утро и вечер, быть днём?
Господи светоносный, к одному лишь дню стремится душа моя, истерзанная обманами: ко дню без дверей, из которого выпала она в теней чередование. Ко дню Твоему, который звал я своим днём, когда был одно с Тобою.
Есть ли счастье, человече, у тебя за плечами, которое хотел бы ты возвратить? Из двух кусков равной сладости второй тоскливее. От вчерашнего счастья, принесённого на сегодняшнюю трапезу, ты воротишь нос с досадой.
Тебе даны только мгновения счастья — чтобы опечалить тебя воспоминанием об истинном счастье под крылом неизменно Счастливого, — и столетия несчастья, чтобы вывести тебя из полусонного царства обманов.
Господи, Господи, единственное счастие моё, готовишь ли ночлег для избитого паломника Твоего?
Господи, младость моя нестареющая, в Тебе омоются очи мои и засияют светом ярче солнечного.
Слезы праведников Ты бережно собираешь и ими мiры омолаживаешь.
Гл. 4.
Учили меня старшие, когда я был отроком, держаться неба и земли, чтобы не упасть. Долго оставался я ребёнком и долго опирался на посох, который они дали мне.
Но когда вечность заструилась сквозь меня, и ощутил себя странником в мiре, небо и земля преломились в руках моих, будто хилый тростник.
Господи, сила моя, как немощны небо и земля! Выглядят, будто дворцы из свинца, — и испаряются, как вода с ладони, в присутствии Твоём. Ощетинились — и тем скрывают немощь свою, и пугают детей неграмотных.
Скройтесь с глаз моих, солнца и звезды. Удалитесь от земли. Не маните меня, женщины и друзья. Чем можете помочь мне вы, беспомощно стареющие и клонящиеся во гроб?
Все дары ваши — яблоко с червем в сердце. Все напитки ваши много раз прошли чрез чью-то утробу. Одежды ваши — паутина, над которой смеётся нагота моя. Улыбки ваши — предвестницы горя, в котором будете призывать на помощь меня, немощные — немощного.
Господи, сила моя, как немощны небо и земля! И все зло, творимое людьми под небесами, есть исповедание немощи и — немощи.
Только сильный отваживается творить добро. Только тот, кто Тобою питается и напоявается, сила моя, только тот наполняется силою для добра.
Только тот, кто у сердца Твоего почивает, чувствует отдых. Только тот, кто пашет у ног Твоих, насладится плодом труда своего.
Минуло детство моё, питаемое страхом и неведением, и исчезла надежда моя на небо и землю. Теперь на Тебя одного взираю и Твоего взгляда держусь, колыбель моя и воскресение моё.
Гл. 5.
Ещё немного, немного — и путь мой окончится. Ещё немного, немного удержи мя, Победителю смерти, на крутом пути к Тебе. Ибо чем выше к Тебе восхожу, тем сильнее меня люди тянут вниз, в свою бездну. Чем более наполняется бездна, тем крепче и надежда их, что они Тебя одолеют. Воистину, чем полнее бездна, тем Ты дальше от бездны.
Как глупы слуги древа познания! Силу свою измеряют не Тобой, а числом своим. Закон правды освящают не именем Твоим, а числом своим. Путь множества для них — путь истины и справедливости. Древо познания стало древом злодейства, глупости и ледяного мрака.
Воистину, знатоки мiра сего знают все, кроме того, что они — слуги сатанинские. В день последний сатана обрадуется числу колосьев в жатве своей. Сплошь пустые колосья! Но по глупости своей и сатана смотрит на число, а не на полноту. Один колос Твой стоит всей жатвы сатанинской. Ибо Ты на полноту жита живого смотришь, Победителю смерти, а не на число.
Напрасно говорю безбожным: устремитесь ко Древу Жизни, и узнаете больше, чем хотите узнать. Из древа познания сатана творит вам лестницу в подземный мiр.
Смеются надо мной безбожные: ты хочешь через Древо Жизни привести нас к твоему Богу, которого мы не видим.
Аминь, никогда Его и не увидите. Свет, слепящий очи даже Серафимам, навек попалит зеницы ваши.
Среди всего растущего из гнили земной самые редкие — те, кто в Бога веруют. О, озеро и горы, помогите мне возвеселиться оттого, что и я иду с этими самыми редкими, самыми неслышными, самыми презренными.
Ещё немного, немного, братие, и путь наш окончится.
Ещё немного, немного удержи нас, Победителю смерти.
Гл. 6.
На колени, племена и народы, пред величием Божиим. Скоро падаете на колени пред главарями своими, а медлите пасть к ногам Всемогущего!
