Александр Шеллер-Михайлов - Стихотворения

Вам блага земные с избытком даны,
Несет вам богатства житейское море,
Но радостей ваших порывы смешны
И вдвое смешней ваше горе.

На пажитях тучных, как стадо овец,
Пасетесь вы мирно до самого гроба, —
Далеки сомненья от сонных сердец,
Чужда им могучая злоба.

Гражданские распри терзают весь свет,
Проклятья и стоны доходят до неба, —
Вы сыты — вам дела до ужасов нет,
Не тронувших вашего хлеба.

Несутся рыданья сирот, матерей
Над трупами падших, но, к ним без участья,
Отпраздновать пир вы спешите скорей
Во славу животного счастья.

Но радостей вечных, к несчастию, нет,
И жизнь ваша тоже нелегкая шутка:
Порой назначают парадный обед,
У вас же — расстройство желудка.

Молчит угрюмо лес дремучий,
В долинах мрак ночной царит,
И только на скалистой круче
Один орел уже не спит.

Еще минута — и могучий,
Расправив крылья, он взлетит
Туда, на выси гор, за тучи,
Где луч зари уже горит.

Так из кромешной тьмы паденья
В годину бурь, в годину бед,
Почуяв близость возрожденья,

Завидев издали рассвет,
Навстречу жизни и движенью
Несется истинный поэт.

У сыновней колыбели
Мать в слезах молилась богу,
Чтобы сын к высокой цели
Избрал честную дорогу.

И явился ангел чистый
К ней с божественною вестью:
«Сын твой кончит путь тернистый
С незапятнанною честью.

Целомудрием суровым
10 Он, как древние пророки,
Купит право грозным словом
Ополчаться на пороки.

Загремят его глаголы
Над преступным грешным миром,
Над безумством произвола,
Над служением кумирам.

И, как все пророки в мире,
Будет всем родимым краем —
Трезвый гость на пьяном пире —
20 И гоним, и презираем.

Весь продрогнувший, голодный,
В зимний день, во имя неба,
Будет он просить бесплодно
И угла, и корки хлеба.

Оттолкнут его злодеи,
Вспомнив все его упреки,
И пойдет он, костенея,
Без приюта, одинокий!

И бездушно в назиданье
3 °Cкажут детям люди эти:
„Вот какое наказанье
Ждет таких безумцев в свете!“

Он погибнет…» Мать в волненьи
Поднялась у колыбели,
Точно сына в то мгновенье
Взять враги у ней хотели…

А ребенок в сладких грезах
Был еще милей и краше:
Он не знал о страшных грозах,
40 О невзгодах жизни нашей…

И, исполненная муки,
Вновь, как статуя печали,
Мать в слезах сжимала руки,
И уста ее шептали:

«Пощади, отец небесный!
Это хрупкое созданье
Упадет под ношей крестной
Непосильного страданья!»

А над нею сердцу внятный,
50 Как гармония святая,
Тот же голос благодатный
Раздавался, ободряя:

«Внял господь твою молитву
И святое назначенье
Дал тебе: готовь на битву
Это слабое творенье.

Закали, как сталь, в нем волю,
Чтобы снес он без проклятий
Предназначенную долю,
60 Погибая за собратий.

Дай ему опору в руки,
Чтобы в страхе и тревоге,
Обессиленный от муки,
Он не пал на полдороге.

Научи его с любовью
Крест нести и все богатства,
Добываемые кровью,
Проклинать как святотатство».

Мать воскликнула, рыдая:
70 «Где ж мне силы взять настолько?
Мне ль учить? Весь век страдая,
Я любить умела только…»

В это самое мгновенье
Пронеслась гроза над домом,
Так что ветхое строенье
Чуть не рухнуло под громом.

Бился град свирепо в окна,
Ярко молнии сверкали,
Будто в клочья туч волокна
80 Когти огненные рвали.

Перепуганный спросонок,
Обвивая мать руками,
Весь дрожа, вскричал ребенок:
«Мама, что же будет с нами?»

— «Успокойся, мой родимый! —
Мать ему сказала твердо. —
Пронесется буря мимо,
И за ней настанет вёдро.

Бурь боятся только злые,
90 Видя в бурях божье мщенье
За злодейства их былые,
За былые преступленья.

Буря смертью их пугает,
Ждут они за гробом казни, —
А кто добр, тот умирает
Без тревоги, без боязни.

Знает он, что благодатны
Грозы в жизни: после бури
Чище воздух ароматный
100 И яснее цвет лазури.

Зеленее завтра станет
После ливня поле наше,
И, когда за тьмой настанет
Свет, — он будет вдвое краше.

Ночь темна, но луч рассвета
Вслед за нею наступает…
Вон, взгляни, полоска эта
Близость дня нам возвещает…»

И вперил свои глазенки
110 Мальчик вдаль, где чуть заметно,
Словно пар какой-то тонкий,
Брезжил проблеск предрассветный;

Быстро рос он в отдаленьи,
Расширяясь и светлея,
А пред ним, как бы в смущеньи,
Отступала ночь, бледнея.

Наконец взял верх над мглою
День, и, вспыхнув на востоке,
Разлились над всей землею
120 Точно пламени потоки.

«Там горит!» — вскричал в волненьи
Сын, припав к стеклу оконца,
Мать же в сладком умиленьи
Прошептала: «Это солнце!»

Эта ночь, с грозой нежданной,
С ярким светом на востоке,
В чутком сердце мальчугана
След оставила глубокий.

Точно так же, слово в слово,
130 Это сердце сохранило
Всё, что в миг грозы суровой
Мать сынишке говорила…

И ребенок с этой ночи
Не боялся больше бури,
Устремлял он смело очи
К помутившейся лазури.

И смотрел на тьму и тучи
С твердой верой, что над ними
Верх одержит день могучий —
140 День с лучами золотыми.

Полюбил он даже грозы
И, под грохот непогоды,
Перед ним носились грезы
Про житейские невзгоды.

Понимать он стал с годами,
Что несчастья и утраты
Разражаются над нами
Как громовые раскаты,

Что спокойнее выносит
150 Тот житейские мученья,
Кто в душе своей не носит
Темных пятен преступленья,

Что оплот себе находит
Только тот, кто верит твердо,
Что за ночью день приходит,
Что сменяет бурю вёдро,

Что пред правдой ложь отступит,
Что вражда любви не сгубит,
Что когда-нибудь наступит
160 Царство тех, кто ближних любит…

Мальчик вырос. Пролетали
Чередой обычной годы,
Принося с собой печали,
Принося с собой невзгоды.

Но спокойно, с сердцем чистым,
Бодрость духа сохраняя,
Он вперед путем тернистым
Шел, судьбы не проклиная.

И когда порой, бывало,
170 Мать под бременем мученья
На судьбу свою роптала,
Он твердил ей в утешенье:

«Не гневи напрасно бога:
Под своею ношей крестной
Каменистою дорогой
Мы идем с тобою честно.

Мы не пали пред врагами,
Не пошли стезей порока,
И когда-нибудь над нами
180 Прояснится мрак глубокий».

И, подняв свой взор унылый,
Мать вздыхала в изумленьи:
«Где ты черпал эти силы
Безграничного терпенья?»

Сын же, бодрый и веселый,
Мать свою лаская нежно,
Отвечал на вздох тяжелый
Ей с улыбкой безмятежной:

«Да не ты ль меня, родная,
190 Научила верить твердо,
Что проходит буря злая
И за ней приходит вёдро?»