Фёдор Сологуб - Фимиамы
Ипполит,
Но я знаю, скромный мальчик эту тайну сохранит.
В полдень, где найти прохладу? Только там, где
есть вода.
Покатать меня на лодке Ипполиту нет труда.
Что со мной случилось в полдень, знает только
Ипполит.
Но, конечно, эту тайну скромный мальчик сохранит.
* * *
Все, что вокруг себя знаю,—
Только мистический круг.
Сам ли себя замыкаю
В темное зарево вьюг?
Или иного забавит
Ровная плоскость игры,
Где он улыбчиво ставит
Малые наши миры?
Знаю, что скоро открою
Близкие духу края.
Миродержавной игрою
Буду утешен и я.
* * *
Близ ключа в овраге
Девы-небылицы
Жили, нагло наги,
Тонки, бледнолицы.
Если здешний житель,
Сбившийся с дороги,
К ним входил в обитель,
Были девы строги.
Страхи обступали
Бедного бродягу,
И его гоняли
По всему оврагу.
Из чужого ль края
Путник, издалеча,
Для того другая,
Ласковая встреча.
Вдруг на дне глубоком
Девы молодые,
С виноградным соком
Чаши золотые,
Светлые чертоги,
Мягкие ложницы,
В легкой пляске ноги
Голой чаровницы,
Звон и ликованье,
Радостное пенье.
Сладкое мечтанье,
Тихое забвенье.
* * *
Моя верховная Воля
Не знает внешней цели.
Зачем же Адонаи
Замыслил измену?
Адонаи
Взошел на престолы,
Адонаи
Требует себе поклоненья,—
И наша слабость,
Земная слабость
Алтари ему воздвигала.
Но всеблагий Люцифер с нами,
Пламенное дыхание свободы,
Пресвятой свет познанья,
Люцифер с нами,
И Адонаи,
Бог темный и мстящий,
Будет низвергнут
И развенчан
Ангелами, Люцифер, твоими,
Вельзевулом и Молохом.
* * *
Упрекай меня, в чем хочешь,—
Слез моих Ты не источишь,
И в последний, грозный час
Я пойду Тебе навстречу
И на смертный зов отвечу:
— Зло от Бога, не от нас!
Он смесил с водою землю,
И смиренно я приемлю,
Как целительный нектар,
Это Божье плюновенье,
Удивительное бренье,
Дар любви и дар презренья,
Малой твари горний дар.
Этой вязкой, теплой тины,
Этой липкой паутины
Я сумел презреть полон.
Прожил жизнь я, улыбаясь,
Созерцаньям предаваясь,
Все в мечты мои влюблен.
Мой земной состав изношен,
И куда ж он будет брошен?
Где надежды? Где любовь?
Отвратительно и гнило
Будет все, что было мило,
Что страдало, что любило,
В чем живая билась кровь.
Что же, смейся надо мною!
Я слезы твоей не стою,
Хрупкий делатель мечты.
Только знаю, Царь небесный,
Что голгофской мукой крестной
Человек страдал, не Ты.
* * *
На тихом берегу мы долго застоялись.
Там странные цветы нам сладко улыбались,
Лия томительный и пряный аромат.
Фелонь жреца небес прохладно голубела.
Долина томная зарею пламенела,
Ровна и холодна в дыханье горьких мят.
Донесся к нам наверх рожка призыв далекий.
Бренчали вдалеке кутасы мирных стад.
Какой забавный звон! В безмолвности широкой.
Янтарный звон зари смирил полдневный яд.
* * *
Грести устали мы, причалили,
И вышли на песок.
Тебя предчувствия печалили,
Я был к тебе жесток.
Не верил я в тоску прощания,
Телесных полный сил,
Твою печаль, твое молчание
Едва переносил.
Безумный полдень, страстно дышащий,
Пьянящий тишину,
И ветер, ветви чуть колышущий
И зыблющий волну.
Завесой шаткой, обольстительной
Весь мир обволокли,
И грех мне сладок был пленительной
Прохладою земли.
Маргрета и Леберехт
(Шутливая песенка)
С милой, ясной
Девой красной,
С этой бойкою Маргретой,
Знойным летом разогретой,
Песни пел в лесочке кнехт,
Разудалый Леберехт.
Звонко пели,
Как свирели.
Леберехт твердил Маргрете:
— Краше девки нету в свете!
Но, Маргрета, вот, что знай:
Ты с другими не гуляй! —
Ах, Маргрета
В это ж пето,
Не нарочно, так, случайно,
С подмастерьем Куртом тайно
Обменяла поцелуй
На брегу веселых струй.
Но от кнехта
Леберехта
Не укрылася Маргрета,—
Леберехт все видел это.
Только лишь слились уста,
Леберехт из-за куста.
Курт умчался,
Кнехт остался.
Слов не тратил на угрозы.
Кнехту смех, а Грете слезы.
Но уж с той поры она
Кнехту так была верна!
Скоро с кнехтом
Леберехтом
Под венец пошла Маргрета,
Точно барышня одета,—
И уехал Леберехт
Вместе с Гретою в Утрехт.
* * *
Новый человек во мне проснулся,
Свободный,
И радостно и чутко я на землю оглянулся,
Холодный.
Передо мной путей лежало разных
Так много,
Но чистая, средь многих злых и грязных,
Одна дорога.
* * *
В моих мечтах такое постоянство,
Какого в мире нет.
Весь мир — одно лишь внешнее убранство,
Одна мечта — и жизнь, и свет.
Мир не поймет мерцающего света,
Он только плоть, бездушная, как сон,
И в нем душа не обретет ответа, —
Молчаньем вечным скован он.
* * *
Кумир упал, разрушен храм,
И не дымится фимиам
Над пыльной грудою развалин.
Я в дальний путь иду, печален,
И не молюсь чужим богам.
Но если слышу я моленья,
Душа полна благоговенья,
И не с насмешкой брошу взгляд.
На чуждый, суетный обряд,
А с тихой грустью умиленья.
* * *
Алый мак на жёлтом стебле,
Папиросный огонёк.
Синей змейкою колеблясь,
Поднимается дымок.
Холодея, серый пепел
Осыпается легко.
Мой приют мгновенно-тепел,
И ничто не глубоко.
Жизнь, свивайся легким дымом!
Ничего уже не жаль.
Даль в тумане еле зрима, —
Что надежды! Что печаль!
Всё проходит, всё отходит,
Развевается, как дым;
И в мечтаньях о свободе
Улыбаясь, отгорим.
* * *
— Над землёю ты высок,
Ярок, жарок и жесток,
Солнце, брат, горящий наш,
Что возьмешь и что ты дашь? —
— Унесу и принесу
За подарок лучший дар.
В чашу всю сберу росу,
Дам тебе живой загар.
Был ты робок, слаб и бел,
Будешь темен, тверд и смел,
Кровь смешаешь с влагой рос, —
Жаждет распятый Христос.
— Солнце, наш горящий брат,
Низведи Христа с креста!
У твоих лазурных врат
Наша чаша налита.
* * *
Она безумная и злая,
Но хочет ласки и любви,
И сладострастие, пылая,
Течет, как яд, в её крови.
На вид она совсем старуха,
Она согбенна и седа,
Но наущенья злого духа
Царят над нею навсегда.
Не презирай ее морщины.
Её лобзаний не беги, —
Она посланница Судьбины.
Бессильны все её враги.
* * *
Хотя сердца и ныне бьются верно,
Как у мужей былых времён,
Но на кострах, пылающих безмерно
Мы не сжигаем наших жён.
И мертвые мы мудро миром правим:
Благословив закон любви,
Мы из могилы Афродиту славим:
— Живи, любимая, живи! —
И, если здесь, оставленная нами
Кольца любви не сбережёт,
И жадными, горящими устами
К ночному спутнику прильнёт, —
Не захотим пылающего мщенья,
И, жертвенный отвергнув дым,
С улыбкою холодного презренья
Нам изменившую простим.
* * *
Забыв о счастьи, о весельи,
Отвергнув равнодушный свет,
Один в своей унылой келье
Ты, чарователь и поэт.
Ты только сети сердцу вяжешь,
Печально голову клоня,
И все молчишь, и мне не скажешь
О том, как любишь ты меня.
А я — надменная царица.
Не знаю я свободных встреч.
Душна мне эта багряница,
Ярмо моих прекрасных плеч,
Бессильна я в томленьях страсти.
Соседний трон угрюмо пуст,
И только призрак гордой власти
Порой коснется алых уст.
