Константин Кедров - Невеста лохматая светом

Я презираю тебя всемирная деточка
и клянусь тебе в том
что нет меня и не будет
пока не откроют дальнюю дверь
в ту мрачную бездну
где нет никого кроме я
Остекленелые глазные ступени к дому
где нет меня никогда
Сирота имеет три знака
тризну и распахнутый омут
ЭЛЬ АЛЬ АЙ
Срастается
срастается в сердце шов
это ОРХИДЕЯ
она пожрала свет
скоро выпадет снег
и она остановит время
Свидетельствую —
пыльца мимолетна

Ангел с крыльями из двух парусов
плыл от мира к миру
отмирая
мирами
от рая к раю
Два телесных паруса летели
по волнам незримым
озаряемые сомкнутыми губами
из лунных уст
слишком лучно
слишком нежно
нежно нежели можно
Так однажды
мы вышли к зимнему морю
где в лучах луны нежился
обледенелый
весь стеклянный
парусник-корабль
переполненный млеющими матросами
от мачты до якорей
гроздьями свисали матросы
и сыпались на берег
прозрачные
как виноград
Звенела Ялта
ударяясь льдом о лед
Звенел корабль
ледяными снастями и парусами
Звенели волны
Облизывая ласковый лед
Ялта леденела
приобретая призрачность
и прозрачность
Луна леденела в волнах
Земля леденела в лунах
И ты стояла над причалом —
прозрачная Леди льда

Отражением дышит луна
вдыхая себя и меня
отвергнутый плачем ненужным
и стоном наружным
он потерял что-то
и
трезво рассуждая
остался ни с чем
в этом промозглом полузавтрашнем
перебранка перебранка любовь
Он думал что еще вчера
не напрасно был трезв и весел
но перерезанный светом
вывалился на стол
еще не размороженный
еще мертвый
Сквозь прозрачную плоть твоей мысли
можно увидеть мутную глубину медуз
и морского дна
небо
где ничего не видно
кроме вязкого звездного света

О сиреневый путник
это ты это я
о плоский сиреневый странник
это я ему отвечаю
он китайская тень на стене горизонта заката
он в объем вырастает
разрастается мне навстречу
весь сиреневый мир заполняет
сквозь меня он проходит
я в нем заблудился идя к горизонту
а он разрастаясь
давно позади остался
и вот он идет мне навстречу
Вдруг я понял что мне не догнать ни себя ни его
надо в плоскость уйти безвозвратно
раствориться в себе и остаться внутри горизонта
О сиреневый странник ты мне бесконечно знаком
как весы
пара глупых ключиц между правым и левым
для бумажных теней
чтобы взвешивать плоский закат

Опираясь на посох воздушный
странник движется горизонтально
Опираясь на посох горизонтальный
вертикальный странник идет
Так два посоха крест образуют идущий
наполняя пространство
в котором Христос полновесен

Виснет кровь
становясь вертикальной
Из разорванной птицы пространство ее выпадает
из распахнутого чрева вылетает лоно
и чрево становится птицей
над чревом парящей

Это дева беременная распятьем
распласталась крестом
Угловатое чрево разорвало Марию
Она как яйцо раскололась
Крест висит на своей пуповине
Мария и рама
в том окне только странник
теряющий в посохе посох

Шел плотник неумелый
с прозрачным топором
посреди дороги упал раздвоенный череп
мозг как хлеб преломился
вошла скорлупа в скорлупу
вылетела птица прилетела птица
ты остался собой
стал как хлеб преломленный

но больше всего как птица
которая улетела
как колокол деревянный
сквозь топор пустоты небесной
летит раздвоенный мозг
пока поводырь не ведает о слепце
пока слепец бредет сквозь поводыря
оставшегося позади
с беременным посохом.

Тебя долбят изнутри
и вот ты – челн из зыби
в глазной изнанке нет горизонта
угольный зрачок стекает с резьбы винта
небо – гаечный ключ луны —
медленно поверни
из резьбы вывернется лицо
хлынет свет обратный
на путях луны в пурпурных провалах
друг в друге алея.
Марс – Марс
каменное болото
костяное сердце
отзовись на зов
Кто поймет эту клинопись
провалов носов и глаз
Черепа – черепки известковой книги
в мерцающей извести зияющие провалы
твоя звенящая бороздка
долгоиграющий диск черепной
повторяющий вибрацию звонких гор.
В том извиве прочтешь
ослепительный звук тошнотворный
и затухающий взвизг
при скольжении с горы вниз
в костенеющую черепную изнанку.
В том надтреснутом мах и пристанище
ночная грызня светил.
За этой свободой
ничем не очерченный
не ограненный
за этими пьянящими контурами
проявляющейся фотобумаги
не ищи заветных признаков
не обременяй громоздким
твое грядущее шествие в неограненность
и когда эти камни
эти щемящие камни
отпадая от тела упадут в пустоту
ты пойдешь по полю наполненному прохладой
отрывая от земли букет своих тел

Оброненная фольга
в мертвом воздухе звенит
свой затейливый повтор
продолжает сладкий звук

свет ночной намолочен
резко сдвинута ночь
как комод
и от пыльного лунного света
остался квадрат под квадратом

манит теплою лунною пылью квадрат
не смываемый никем и ничем
не вмещая обтекает себя квадрат
как рог изобилия сыплет квадрат вещами

в отсутствующей вещи
намного больше вещей

из него выпадает ночь
и прозрачная пыльная луна
извлечена
как корень
сладко ноет корень
молочных зубов луны

вот и вылетел пыльный мотылек
осыпая пол пылью

квадрат приподнялся
вспорхнул
и улетел
оставляя тень квадрата

Достань мне эту луну,
багровую от любви,
разрубленное солнце,
сторукую деву,
простимся в подлунную королевскую темноту.
Испепеленные трупным гневом
три дозы любви,
три отгадки
дев светлооких
окон
на гнев приходящих.
Да сбудется султаново вече
отрубленных голов
сторублевых ассигнаций,
множество зазубрин, впадин,
насечек минаретов,
молелен коек.
Ничего нет,
ничего не было
ничего не будет

Уже отыграна игра
и умерли давно актеры
А сцена всё ещё гола
И ждет другого режиссёра

Но и другой когда придет
Не сможет отыграть те роли
Они отыграны до боли
А боль когда-нибудь пройдет

Тогда и вылезут на сцену
Фигляры Клоуны Пажи
Переиграют нашу пьесу
И передразнят нашу жизнь

И может быть из-за кулисы
Я выйду как выходит Тень
И все актеры и актрисы
Уйдут за мной в глухую тень

И в занавесе встрепенется
Моя минувшая печаль
И зал внезапно содрогнется
Отчаянием из отчайнь…

И может быть над Мейерхольдом
Оденется в последний траур
И это траурное небо
И этот черный тротуар

И может быть умрет Михоэлс
Надев корону из Кремля
И в горностаевых сугробах
Утонет тело Короля

И в судорогах Таиров
Опять над Коонен замрет
Всё замерло всё затаилось
Всё умерло
всё не умрет

Любыми средствами любыми
Вы выиграете Игрой
На сцену вырвется Любимов
И проиграет вашу роль

Консул любви академик наук
вдаль лицезреет лето
немота дня превышает меня
но открывает торбу
в ней три заповеди «не быть»
доброжелатель мая
ортопедический однолюб
нежный голыш надежды
вот сердечная амальгама
иносказание мига
половчане из Негрограда
хазары из хозрасчета
маленькие лилипутики
из-под гомеопатической тары
крупные славяне из консервного мяса
многие как я любят женщин
но я один из немногих
весна несет нам весы
Борисоглебск в Борисоглебске
но я не в я
вселенная расширяется
а я сужаюсь

Завязывая узел из пространств
я так и не заметил, что однажды
преодолел в пространстве слово «транс»
и оказался здесь однажды дважды

Я вспомнил, что уже пересекал
трамвайный путь
и впереди трамвая
я так же оступился между шпал
и выскочил
страх преодолевая

Я узнавал знакомые узлы
когда заранье знал что будет дальше
из будущего в прошлое разрыв
преодолен
и «позже» было «раньше»

Мне объяснил психолог
что порой
нам кажется
что мы здесь были в прошлом
так солнце закатившись за горой
зайдет еще раз за ее подошвой

Потом я убеждался, что в Крыму
один закат мог повториться дважды
и трижды
если плыть вослед ему
вдоль берега
но это все не важно

Куда важнее узел из пространс —
творящий неизведанные связи —
нить времени, связующая нас
в сплошной узор из зазеркальной связи

Зеркальный узел двух слепящих тел
за отраженьем вяжет отраженье
Я
отражаясь
в зеркало влетел
и вылетел навстречу от рожденья

Все зеркала связующие нас
давно отражены в других пространствах
поэтому впадающие в транс
всегда обнажены в зеркальном трансе

Узел из за —
зеркалья