Федор Сологуб - Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы

Я один на перекрёстке.
Ночь безмолвна и грустна.
Подо мною камни жёстки,
Надо мной луна бледна.

Там, за лесом, враг таится.
Зарядил и я ружьё.
Близкой смерти не боится
Сердце смелое моё.

Резко крикнул ворон чёрный,
Предвещающий беду.
Я, спокойный и покорный,
Чутко слушаю и жду.

Слышу легкий, дальний шорох.
Враг таится, знаю я.
Вот в кустах он. Вспыхни, порох,
В дуле меткого ружья!

Он стережёт враждебный стан.
Бесстрашный воин он и верный.
В полях колышется туман.
Часы скользят чредою мерной.
Разведать путь приказ мне дан.
Крадусь во мгле болотной и пещерной,
Где запах злой, тяжёлый, серный.
Ползу, как змей угарных стран.

Вот близок он. Стоит. Заслышал шорох.
Я весь прилёг к земле, в траву я вник.
Я вижу блеск луны на вражьих взорах,
Усы колючие и серый воротник.
Вот успокоился. Идёт. Сейчас он ляжет.
Но что пред смертью он мне скажет?

Осень холод привела.
Листья на землю опали,
Мгла в долинах залегла,
И в лесу нагие дали.

Долго бились и ушли,
Там, где брошена лопата,
Под бугром сырой земли,
Труп бельгийского солдата.

Безвременник луговой,
Распускает цвет лиловый
Стебель ломкий и нагой
Над могилою суровой.

Где-то плачет, плачет мать,
И жена в тоске унылой.
Не придут они сломать
Цвет, возникший над могилой.

Томителен жар лихорадки.
В окопах по горло вода.
Под пологом серой палатки
Приляжешь, – иная беда.

Предстанет вечерняя нежить
И станет обманчиво жить,
То сладкою негою нежить,
То горькой истомой томить.

Нет, лучше скорее в штыки бы,
Прогнать бы подальше врагов,
Проникнуть туда б, за изгибы
Врага укрывающих рвов.

Мы могучи и упрямы,
Враг упорен и могуч.
Как и он, копаем ямы
Под дождём из серых туч.

Так томительно сиденье
Здесь в окопах под горой!
Друг мой сладкий, сновиденье,
Посети меня порой,

Унеси от злобы бранной,
От полей, где льётся кровь,
В край весны благоуханной,
Где увенчана любовь!

Огоньки за огоньками
Золотыми мотыльками
Задрожали в мутной мгле.
Точно с неба угольками
Кто-то сеет…
Ты ошибся. Где ты видишь
Огоньки и угольки?
Это враг твой чары деет,
Враг твой ходит по земле
В несказанном, смутном виде,
Шорох ног его ты слышишь
На бессильных травах,
Шум протянутой руки.
Дольный воздух весь в отравах, –
Ты отравой вражьей дышишь.

Лежу я в холодном окопе.
  В какую-то цель
  Враг дальний торопит
    Шрапнель.

Сражаюсь упорно и смело,
  Врага не боюсь, –
  За правое дело,
    За Русь!

Внезапным пыланием света
  Пронизана твердь.
  Я знаю, что это –
    Ты, смерть.

Подобно грозящей комете,
  Ты мчишься ко мне
  В немеркнущем свете,
    В огне.

Мой подвиг окончивши яркий,
  Приму, наконец,
  Сверкающий, жаркий
    Венец.

  Там за рекою
  Грозный огонь.
Близко с грозой боевою
Мчится пылающий конь.

  В красной лампаде
  Красный огонь.
Что же молить о пощаде!
Близок пылающий конь.

  Грозные громы,
  Грозный огонь.
Вот, разрушающий домы,
Мчится пылающий конь.

  Блещет и льётся
  Красный огонь.
Сердце томительно бьётся, –
Близок пылающий конь.

  Святой Георгий
  Победоносец

Идолам не поклонился,
Славу Господу воздал.
Злой правитель разъярился,
Палача с мечом призвал.
Меч тяжёлый раздробился,
И Георгий светел встал.

  Мечом тяжёлым
  Сражённый трижды,
  Воскрес трикраты
  Святой Георгий
  Победоносец!

Слёзы льёт народ в восторге,
Но тиран не вразумлён,
И в четвёртый раз Георгий
Умирает, поражён.

  Он Богом призван
  Для вечной жизни,
  Для вечной славы,
  Святой Георгий
  Победоносец!

И нетлением венчанный,
На горе небес стоит,
И на каждый подвиг бранный,
Ясно радуясь, глядит.
День победы, день желанный
Славным ратям он сулит,

  Святой Георгий
  Победоносец!

Вошла, вздыхая, в светлый храм,
Устало стала на колени.
Звучали царские ступени,
Синел отрадный фимиам.

Горели пред распятьем свечи,
И благостно глядел Христос.
Нe обещал он с милым встречи,
Но утешал восторгом слёз.

И Он терпел за раной рану,
И был безумными убит.
«Я биться головой не стану
О тихий холод тёмных плит!»

Стояла долго и молилась,
Склонившись у пронзённых ног.
Тоска в покорность претворилась:
«Да будет так, как хочет Бог!»

Вынес я дикую тряску
  Трудных дорог.
Сделали мне перевязку.
  Я изнемог.

Стены вокруг меня стали,
  С тьмою слиты,
Очи твои засияли, –
  Здесь, милосердная, ты.

В тихом забвении жизни,
  Зла и страстей,
Рад я вернуться к отчизне
  Вечной моей.

Но от меня заслоняя
  Муку и зной,
Тихой улыбкой сияя,
  Ты предо мной.

Тихо шепнула три слова:
  «Ты не умрёшь».
Сердце поверить готово
  В нежную ложь.

Генриетта, Генриетта!
Я зову.
Спряталась ли где-то
Ты в траву?
Стариков не видно,
Сад их нем,
Дом, – глядеть обидно! –
Кем разрушен, кем?

Генриетта, Генриетта,
Где же ты?
Помнишь это лето,
Как с тобою мы гуляли
В чистом поле и сбирали
Там цветы?

Где дорога
Вдаль вела,
У порога
Ты меня ждала,
Так светла и весела.
Генриетта, Генриетта,
Ты была легко одета,
В белый шёлк одета.

Жемчуг был на шее,
Но твоя краса
Жемчуга милее.
Ты беспечно улыбалась,
Звонко, звонко ты смеялась,
И в ту пору развевалась
За спиной твоя коса.

Ты любила быть простою,
Как весна,
Так светла душою,
Так ясна.

Мы играли,
Мы шутили,
Мы друг друга догоняли,
И ловили,
И сбирали
В это лето
Мы цветы.
Генриетта, Генриетта,
Где же ты?

Генриетта знала
Все дороги, все пути.
Где и как пройти,
Генриетта знала.
Ей пруссак сказал: «Веди!»
Генриетта побежала
Впереди,
Путь пруссакам указала
Под шрапнели,
На штыки,
Но убить успели
Генриетту пруссаки.

Генриетта, Генриетта,
Если есть у Бога лето,
Если есть у Бога рай,
Ты в раю играй.