Джакомо Леопарди - Стихотворения
О матери рабов, Для женщины страшней нет обвиненья, Чем укоризна за больное племя Тщедушных и пугливых подлецов. Как никогда, сейчас настало время Взрастить для Родины иное поколенье, Которое б достойно было предков. Одно преданье есть О смелости спартанцев, Которых девы провожали в бой. Нет, трусов не было средь новобранцев, И все они хранили свято честь. Коль погибал герой, Ему был ложем щит И кудри девы у его ланит.
Всесильной красотой, Виргиния, ты всех подруг затмила, Повсюду вызывая восхищенье. В те годы Римом правил деспот злой И жаждал твоего расположенья, Но холодность твоя его бесила. Весеннему цветению родитель Ударом в грудь клинка Сам положил конец. И ты в Эреб сошла по доброй воле, Сказав: "Благодарю тебя, отец! Судьба жены тирана столь горька, Что смерть мила мне боле. Из девственной могилы Пусть Рим черпает жизненные силы".
О дева благородная! Светило ярко солнце в дни печали, Когда собрались Ромула потомки (Столь глубока была та скорбь народная), И, стоя молча у могильной кромки, Они, как дети малые, рыдали И дали клятву отомстить злодею. Тиран повержен в прах, Народ забьи про бедыЗаря свободы занялась над ним, А Марс помог одерживать победы От Юга до земель в полярных льдах. Воспрянул вечный Рим. О если бы опять Смогли бы женщины наш дух поднять!
V
ПОБЕДИТЕЛЮ ИГРЫ В МЯЧ
Избранник юный с вдохновенным взором, Лови свое мгновенье И прочь гони изнеженный покой! Мужайся и ищи отдохновенье В борьбе, чтоб не казнить себя укором За лень, что свойственна поре младой. Так будь к победе сердцем устремлен, Покуда силы с возрастом согласны. Но знай, арена полной ждет отдачи. Ты будешь чемпионом наречен За мужество, а не за миг удачи. Отчизна ждет от нас, Что свято предков выполним наказ.
Кто кровью меч омыл на Марафоне, Тот любит состязанья Атлетов обнаженных, полных страсти, И крики гневные иль ликованье Толпы, собравшейся на стадионе. Лишь тот, кто в жизни одолел напасти И кто не раз купал коней в Алфее, Не будет равнодушным к поединку И без раздумья устремится в бой Под знаменем Эллады на злодея, Мечом круша мидийцев злобных строй. И стоны супостата Разбудят сонные брега Евфрата.
К чему, ты скажешь, разжигать напрасно Огонь врожденных сил, Когда к борьбе утрачено стремленье И дух былой в груди давно почил, А всеми нами правят ежечасно Лень и пустое времяпровожденье? С тех пор как в ветхой колеснице Свершает солнце в небе свой обход, Ужель деянья смертных иллюзорны? Меж истиной и ложью есть граница, Иль наши чаянья и грезы вздорны? И вот ответ Природы: - В уроках прошлого залог свободы.
Наступят годы - всяко может статься,Когда средь храмов вдруг Появятся стада в былой столице, А по семи холмам пройдется плуг. Тогда уж в Риме некого бояться, И хитрая туда придет лисица. Дремучий лес листвой зашелестит Среди руин забытого величья. Грядет тяжелых испытаний время. Покуда небо к нам благоволит, Стряхнем забвенья тягостное бремя! Коль память воскресим, Погибели час близкий отвратим.
В Отчизне нашей, юный победитель, Царит печаль поныне. Унижена великая страна, И мы повинны все в ее кручине. Ей нужен воин и бесстрашный мститель, Чтоб отплатить врагам за боль сполна Италия немало пострадала. А наша жизнь, на что она годится? Застлала пелена печали взор, Какой земля родная не знавала, И несмываем на челе позор. Но близ летейских вод За все придется нам давать отчет.
VI
БРУТ МЛАДШИЙ
Поверженная в прах фракийский, доблесть Италии лежала Громадою руин; на тибрский брег И на поля Гесперии зеленой Рок варварских коней направил бег И готские мечи из голых чащ, К медведице замерзшей Враждебных пригласил, чтоб совладать С широкостенным Римом,Тогда-то Брут, покрытый кровью братьев, Без сил, в пустынном месте, черной ночью, Решась на смерть, богам неумолимым И аду обвиненья Бросал вослед бессчетным Проклятьям, глохшим в воздухе дремотном.
Нрав шалый! Облака пустые, долы С бредущими тенями Вот твой очаг, а за тобой в погоне Раскаянье. Вам, мраморные боги (Коль все ж царите вы на Флегетоне И в высях), вам игрушка и потеха Род жалкий, алтарей У коего просили вы и ложной, Гнетущей смертных веры.
Не потому ль людская жалость небо Гневит? Не к нечестивым ли, Юпитер, Ты благ? Не с тем ли рвется вихрь из сферы Воздушной и разишь Ты быстрыми громами, Чтоб било в правых молнийное пламя?
Железная нужда и всемогущий Рок угнетают смертью Раба больного: если об отпоре Нападкам их не думает, страданью Плебей сдается. Но слабей ли хвори, Коль нет лекарств? Не чувствует ли боли Тот, кто лишен надежды? До смерти эту брань ведет храбрец С тобой, о рок злотворный, Не уступая; и, когда тиранской Десницей, торжествуя, ты терзаешь Его, он встряхивает непокорной Главой и в грудь вонзает Мучительную сталь, С насмешкой глядя в сумрачную даль.
Богам не мил тот, кто ретиво в Тартар Стремится. Нет такой У нежных небожителей отваги. А может, наши гибельные страсти, Трагедии, все наши передряги Спектакль небес, приятный и досужий? Не в бедах и грехах, Но в чащах, вольно, дать нам жить Природе, Царице и богине, Угодно было. Времена благие Изгнав из их владений, злые нравы Закон юдоли сей сменили ныне; Так что ж, коль жизнь дрянную Исчезнуть муж принудит, Ужель Природа дрот не свой осудит?
В безвинности, в бесчувствии к урону Животные блаженны, Ведет до непредвидимой черты Спокойно старость их. Но, если череп Разбить об твердый ствол иль с высоты Утеса бросить тело в пустоту Страданье их толкнет, Злосчастной воле их не станет тайный Закон чинить преград, Ни мудрованье темное. Один лишь Ты, выбранный меж стольких жизней
небом, Род Прометея, жизни ты не рад; И смертный час приблизить Наперекор судьбе Юпитер запрещает лишь тебе.
Из красного от нашей крови моря Ты, белая луна, Встаешь, тревожа мрачное безлюдье Равнин, для мощи гибельных авзонской. Глянь, победитель топчет братьев груди, Холмы трепещут, рушится с высот Величья древний Рим, А ты спокойна? Ты рожденье дома Лавинии и годы Его благие видела и славу; И будешь лить безмолвно на вершины Лучи, когда Италии невзгоды И рабство принесет Рать варваров, из края Глухого гром шагами высекая.
Меж тем средь голых скал или под сенью Древесной зверь и птица, Привычным сном отягчены, ни смены Вселенских судеб, ни крушений грозных Не замечают; но, чуть солнце стены Селян трудолюбивых подрумянит, Та - песенкой рассветной Долины будит, тот - по горным кручам Собратьев гонит слабых И меньших. О случайность! О людской Род суетный! Мы - мусор этой жизни. Наш крах ни в кровью политых ухабах, Ни в логовах визжащих Тревог не породил, От мук людских не меркнет блеск светил.
К глухим владыкам Стикса и Олимпа, Ни к низменной земле, Ни к ночи, ни к тебе не воззову Пред смертью, луч последний, справедливость Потомков. Утешение ли рву Могильному - рыданья, честь ли - речи Презренных толп? Стремится Век к худшему, и развращенным внукам Доверить лишь во зло Могли б мы честь достойных и отмщенье Несчастных. Пусть же темной алчной птицы Кружит и вьется надо мной крыло; Пусть зверь иль буря прах мой Невесть куда закинут, А имя пусть и память в ветре сгинут.
VII
К ВЕСНЕ, ИЛИ О ДРЕВНИХ СКАЗАНИЯХ
Когда ниспосланные небом беды Рассеет солнце и тлетворный воздух Оздоровит эфир, а тени туч, Развеяны, куда-то улетают То слабые сердца готовы верить И в ангелов ветров, и в луч полдневный, Что новой страстью и надеждой новой, Проникнув в лес средь инея седого, Волнует пробудившихся зверей. Не возвращается ль уму людскому Прекрасная пора, какую горе И зимний факел разорили До времени? И Фебовы лучи, Угасшие когда-то, не вечны ли Несчастному? Весны благоуханья Не вдохновят ли ледяное сердце, Что горем в старости заражено?
Да, ты живешь, живешь, святая Природа! Ты жива ль и наше ухо Впивает ли твой голос материнский? Уж ручейки - жилище светлых нимф, Зеркальное и тихое жилище,
Прохладу вод прорезали. И танцы Ночи бессмертной потрясают вновь Вершины гор, скалы (вчера еще Обители ветров). И пастушок В полуденную тень на тихий берег Реки приводит жаждою томимых Ягнят, и остроумные стихи, Что сельскими поются божествами, Там слушает. Трепещущее море Он видит и дивится, почему Богиня с луком и колчаном Не входит в волны теплые, от пыли Омыть и белоснежные бока, И руки, утомленные охотой.
Вдруг ожили цветы, и травы, И лес в одно мгновение. Познали Ветра и тучи и титанов светоч Род человеческий, когда нагую Тебя над склонами и над холмами, Киприйское светило, путник смертной В свои мечтах вообразил за то, Что ты его в пути сопровождало Пустынной ночью. Если б нечестивый, Несчастный горожанин, избегая Стыда и роковых невзгод, Попал в объятия ветвей колючих В далеких и неведомых лесах, Какой огонь зажегся б в бледных венах, Как задрожали бы в листве ожившей В мучительных объятьях Филида, Дафна и Климена, Рыдающая над детьми с тоскою: Их солнце погрузило в Эридан.
Не пропасти людских страданий Бездонные, не звук печали, Забытой вами, Эхо одиноким Вдруг вызванный в жилищах ваших грустных, И не игра пустая ветра, Но здесь жила душа несчастной нимфы, Которую любовь и рок изгнали Из тела нежного. Она в пещерах, На голых скалах, в брошенных жилищах Небесному указывала своду Печали, слезы, пролитые нами, Тяжелые. И ты, в делах людских Прослывший знатоком, Певец лесов кудрявых, сладкозвучный, Идешь, поешь летящую весну И жалуешься высям На сон полей под мрачными ветрами, На старые обиды и забвенье, И в гневной жалости бледнеет день.
