Нина Воронель - Ворон – Воронель
Вариации на тему Золушки
Полы я мыла и белье стирала,
И чистила кастрюли без конца,
Но туфельки хрустальной не теряла
На лестнице волшебного дворца.
И юному наследнику в угоду
Четыре ночи и четыре дня
Не мчались по дорогам скороходы,
Чтоб непременно отыскать меня.
Наверно, фея нашего района
Нашла для сказки лучшую мишень,
И бой часов по правилам приема
Коней моих не превращал в мышей.
Часы, вы понапрасну полночь бьете:
Вам не прибрать коней моих к рукам,
И принц мой слишком занят на работе,
Чтоб придавать значенье пустякам.
Под звуки пасторального хорала
Я с ним не танцевала на балу.
Полы я мыла и белье стирала,
Но не попала к фее в кабалу!
После кино
Стреляют стулья, в зале свет зажжен
И, как положено, в конце картины
Сплоченные ряды мужей и жен
Расходятся в уютные квартиры.
Ах, удержать бы мир обетованный,
Не возвращаться в наболевший быт!
Еще: «Ты помнишь, как она из ванны?»
Уже: «В аптеку завтра не забыть!»
Пригнуться, — чтоб не сразу навалилось,
Чтобы продлить смещение времен!
Еще: «А он-то с ходу: ваша милость!»
Уже: «Ботинки отнеси в ремонт».
Экран еще хранит следы ковбоев,
А зал уже в заботы погружен,
И тягостно бредут под их конвоем
Сплоченные ряды мужей и жен.
А в небе некто, мудрый и высокий,
Зажег советы для лихих годин:
«Храните ваши деньги», «Пейте соки…»
«Звоните о пожаре «ноль-один».
Я буду делать всё, как все:
Я буду деньги класть в копилку,
Я буду шубу шить к весне
И строки ладить под копирку.
Я буду делать всё, как надо:
Рожать детей, стирать белье, —
И, может, получу награду
За отречение свое.
За то, что я полы мету,
За то, что тру корицу в ступке,
Мои «желаю» и «могу»
Пойдут друг другу на уступки.
Мне будет дан условный знак,
Что не свихнется жизнь внезапно,
И буду я сегодня знать,
Что стану делать послезавтра.
Не захочу чужих мужей
И не сгорю в огне недобром…
И будет мир в моей душе,
И будет дом мой просто домом.
Одержимые
Нам кажется, что мы еще успеем
Любить любимых и платить долги:
Вот стены возведем, поля засеем
И выбелим известкой потолки.
Нам кажется: сейчас мы зубы стиснем
И для работы время сбережем,
А завтра матерям напишем письма,
Детей поймем и приласкаем жен.
Но никогда не завершить тяжелый,
Неблагодарный и высокий труд…
За это время постареют жены,
Отвыкнут дети, матери умрут.
Московский день
Рассвет был проветрен и солнцем продраен,
И каждый троллейбус был чист на просвет,
Тянулись трамваи с рабочих окраин
И раем казался пустынный проспект.
Потом по какому-то тайному знаку
Его затопили потоки людей,
И разом был вывернут рай наизнанку,
И кончилось утро, и начался день.
Открылись ларьки с пирожками и сдобой,
Осенние листья шагами смело,
Толпа на углу штурмовала автобус
И пенилась в черной воронке метро.
Бурлила толпа в телефон-автоматах,
В кафе-автоматах и просто в кафе;
Авто развозили юнцов фатоватых
И старцев, созревших для аутодафе.
Пока в темноте не затеплились фары,
Пока фонари не зажглись в темноте,
Москва клокотала в своей предынфарктной,
Почти нестерпимой дневной суете.
Москва надрывалась в делах неотложных,
В бегах неизбежных и спешных долгах,
Под грузом сосисок и фруктов мороженых,
Конфет, сигарет и газет на лотках.
И не было жизни без этой напрасной,
Прекрасной погони за завтрашним днем,
И лес был не лесом, не праздником праздник,
Не отдыхом отдых, огонь — не огнем.
Новогоднее
Опять несут подарки детворе,
Опять плащом ложится снег на плечи…
Был трудный год окончен в декабре
И новый начался,
ничуть не легче.
А ведь казалось; будет поворот,
Мы все, что наспех сметано, распорем:
Но вот он, долгожданный Новый год,
Передо мной ложится минным полем.
Здесь каждый шаг мне предвещает взрыв,
И лишь однажды можно ошибиться,
И все равно: хоть причитать навзрыд,
Хоть молча головой о стенку биться,
И все равно: судьба свое возьмет,
С судьбою невозможно сторговаться…
Но, слава богу, жизнь полна забот, —
Она идет, и некуда деваться.
Ведь каждый в доме должен быть одет,
И ежедневно новые заплаты,
И ежедневно должен быть обед,
И чтоб хватило денег до зарплаты.
И, как неделя, пролетает год:
Февраль, июль, суббота, воскресенье…
Мне некогда заглядывать вперед,
И, может, в этом все мое спасенье.
Неровен час
(Вообще-то следует: час не ровён)
Неровен час, отступятся заботы,
Неторопливо время потечет,
И жизнь, освободясь от позолоты,
Предъявит мне неоспоримый счет.
Неровен час, по щучьему веленью,
Войдет порядок в мой нелепый дом,
И я, с моим тщеславием и ленью,
Предстану перед собственным судом.
Неровен час, я просто догадаюсь,
Как выгляжу без лести и прикрас…
Что я отвечу? Чем я оправдаюсь?
Как обману себя на этот раз?
Дождливый рассвет
Застигнутый с ночью дождливым рассветом,
Испуганный сумрак уже не жилец…
Обманутый солнцем,
Ограбленный ветром,
Оплаканный небом
Качается лес.
В открытые двери ломится сегодня,
Вчерашний товар по дешевке берет,
Ползет из болота туман-греховодник
И лапает голые ноги берез.
И кажется мне, что уже не однажды
Дождливый рассвет я встречала в лесу, —
Вот так же топтала кустарник отважный
И ветки хлестали меня по лицу.
И кажется мне, что в тумане рассветном,
Наверно, не первую тысячу лет
Обманутый солнцем,
Ограбленный ветром,
Оплаканный небом
Качается лес.
Зачем весна приходит каждый год
Все с той же ложью,
С теми же речами?
Зачем,
лишая реки зимних льгот,
Калечит лед крикливыми ручьями?
Зачем она, великая царица,
Чернит и топчет мертвые снега?
Зачем так беззастенчиво глумится
Над трупом побежденного врага?
Зачем,
своим величием гордясь,
Так мстит зиме, поверженной и жалкой?
Зачем сосульки втаптывает в грязь
И сладко пахнет отогретой свалкой?
А может, жизнь даруя всей земле,
Она должна суетной быть и слабой (надо бы: быть сУетной)
Несправедливой к брошенной зиме,
Самовлюбленной и тщеславной бабой?
Не целомудренной,
не чистой,
не святой,
Не тихой очарованной поляной,
Не девочкой, взошедшей на престол,
А женщиной,
бесстыдной и желанной!
Вступление в зиму
Был предан лес сегодня на заре, —
В него вступили снежные колонны,
И, голое пространство пробежав,
По насмерть перепуганной земле
Прошли передовые батальоны
И залегли на новых рубежах,
Но в мире не случилось ничего
И ни одна из дружеских держав
Не вздумала вступиться за него.
Был предан лес студеным декабрем
И с головою выдан был метели,
Но реки цепенели подо льдом
И за него вступиться не посмели;
И солнце не прорвало пелену
И не рванулось на подмогу с неба, —
И лес умолк в холодной власти снега
И задохнулся в ледяном плену.
Уже деревья сделались дровами,
И эта ночь была длинней, чем та,
Но, отданный врагу и преданный друзьями,
Он больше не боялся ни черта.
Он жил всю осень мыслью о зиме
Боялся ветра, инея и мрака…
Был предан лес сегодня на заре
И до весны освобожден от страха!
Февраль
