Виктор Поляков - Стихотворения

Лицо — лицо твое смеется;
Глаза твои — в них смеха нет,
Они темны. В них не проснется
Улыбки юной дерзкий свет.

Меня пленяет бесконечно
Их неразвеянная тишь.
Я вижу: ты смеешься вечно;
Я знаю: вечно ты грустишь.

О, будь грустна! Земного счастья
Земных утех не жди! О, пусть
Тебя хранит от сладострастья
Твоя таинственная грусть!

Уйди. Забудь меня. Далеким —
Даль ясных грез. В полночной мгле
Хрустальным озером глубоким
Лесным — ты будешь сниться мне.

Над нами звезд живые очи.
Кругом — ни звука Тишина —
В глубоком сне июньской ночи —
Как бы застывшая волна.

Но, отдаваясь без возврата
Безумно-трепетному сну,
Цветы волною аромата
Поят застывшую волну.

Над нами звезд живые очи
И, ароматами пьяна,
В глубоком сне июньской ночи
Дрожит незримая волна.

Больные сны меня связали,
Ко мне приблизились толпой
И мне насмешливо сказали:
Ты наш навек, поэт слепой.

Но я — змея святой измены —
Но я — могучий новый сон —
Но я разрушу эти стены,
Как ты, о мученик Самсон!

Я их убью, — я, демон боли!
На мир пустынный поглядеть —
Вдохнуть смертельный воздух воли
И с ними вместе умереть!..

Вам не помогут груды злата,
Кумир ваш дерзостный падет,
Когда в долину Иосафата
Господь народы приведет.

Раздастся гром Его глаголов,
И ужаснется тишина,
И содрогнется мощь престолов,
И обратятся пленена.

И будет день мольбы и стона,
Он приведет вас к тайне гор;
Там над блудницей Вавилона
Свершится Божий приговор.

Он нечестивцев всех погубить,
Как посекается трава,
Но дочь Сиона приголубить
На лоне сил Иегова.

Вот привезут к вам божество
Неверных снов, гаданий тайных:
Да не прельстит вас торжество
Богов бессильных и случайных!

Несите мне обильну дань
Благоговения и страха:
Простер я благостную длань
И чудом плоть воздвиг из праха.

И дрогнул мрак — и вспыхнул вдруг —
И стал подобен багрянице —
И над землею мчится дух
В молниеносной колеснице —

И где, исполнено чудес,
Аморра высилось жилище,
Уже дымится пепелище
Под сводом смолкнувших небес.

Любовь, мечты, борьбу и славу
Безумцам бросив и рабам,
Поднес ты медленно к устам
Нам неизвестную отраву
И, воскресая, как металл
Твой стих победно прозвучал
Среди стенаний мирозданья.
Ты полубог. Твой пьедестал —
Недостижимый идеал
Невыразимого страданья.

Вот славный Мантуи певец…
Но где влюбленный в песнопенья
Нерон, непонятый мудрец?
Он ненавидел труд правленья
И думал: если Кесарь — бог,
То Кесарь должен быть поэтом.
Нерон был прав, но петь не мог
И потому осмеян светом…
Где справедливость?.. Во стократ
Смешней Нерона Инцитат
И друг безумный Инцитата;
А вот предлинная цитата:
«Домициан (гласит рассказ
Историка) двух дел зараз
Не делал: с шумными друзьями
Был пьян, как мы бывали с вами;
Но, закалив могучий дух
В правленья кознях и тревогах,
Сей бог ловил и мучил мух,
В своих уединясь чертогах».
Отселе следствие: смешон
Домициан, а не Нерон.

С моей подругой молчаливой
Поля Авзонии счастливой
Я в день весенний посетил:
В стране прославленных могил
Весна цвела, благоухала,
Как дух Горация светла,
Непринужденно весела
Как эпиграмма Марциала,
И муза юная моя
Сияньем солнечным пленилась.
Вернулись мы. Все тот же я;
Моя подруга — изменилась:
Ей непонятны и смешны
Туманы прежних песнопений,
Больные, трепетные сны
Забытых ею вдохновений.

Понятен мне твой злобный крик:
Ответа ждешь ты, клеветник;
Но мы забывчивы, поэты:
Умри, мой друг Врага из Леты
Я эпиграммой не спасу.
Кого люблю, кого ревную,
Тому бессмертие дарую
И мирт невянущий несу.

Фалерна темное вино
Благоуханней в тонкой чаше.
Смотри, вот золото: оно
В моей руке ценней и краше.

Не убеждай меня, пришлец, —
То скучный труд и труд напрасный:
Пою, восторженный певец,
В прекрасном теле дух прекрасный.

Огромный коршун в небе рея,
Увидит жирный труп злодея,
Слетит с пылающих высот,
Себя с находкою поздравит
И к ночи на восток направит
Отяжелевший свой полет.

Заря вечерняя зажгла
Великих риз недвижный пламень,
И человек, и зверь, и камень
Поют Создателю: хвала!..

Он опочил. Сладка дремота
И миром созданным светла
Миродержавная забота
Предвечнодумного чела.

В звездном узоре сокрыто вселенной названье.
Старше оно, чем звезды первозданной сиянье.

Тайнопись неба прочтет ли ученый астролог?
Беден язык человека и век наш недолог.

Но лишь блеснут в небесах сокровенные знаки,
Смертью объяты и люди, и звери, и злаки.

Воины спят, погубив неприятеля в битве.
Вор под смоковницей спить, позабыв о ловитве.

Ночью на льва нападет ли голодный ягненок?
Лев безобиден и тих и храпит как ребенок.

В келье отшельник заснул, на полу растянувшись,
Утром проснется, чуть свет, и увидит, проснувшись:

Змей ядовитый в почетном углу, под лампадой,
Мирно свернулся, дремотною скован усладой.

День настает — и до ночи сильнее закона
Правда мольбы, и борьбы, и ловитвы, и стона.

Вечереет. Жаль былого,
Жаль желтеющих цветов,
Жаль сиянья золотого
Отлетевших юных снов!

В парке робкое молчанье —
И средь этой тишины
Горько дышать чарованья
Отзвучавшего рыданья
Умирающей весны.

Она любила бытие,
Но так спокойно в нем сияла,
Как будто вовсе и не знала,
Что целый мир у ног ее.

То не было благоуханье
Или упрямство чистоты,
Но в ней таилось обаянье
Какой то высшей красоты

И, понимая искушенья
И ясной вольностью дыша,
Ни сочетанья, ни плененья
Ее не жаждала душа.

На спящий пруд с насмешкою больною
Глядит луна с далекой высоты.
Дремотных трав ленивые листы
В тяжелом сне склонились над водою.

Чу… ветерок… Что, если смерть придет
И тонкими, изящными руками,
Незримая, меня вдруг обовьет,
К немым устам как женщина прильнет
И выпьет жизнь холодными устами?..