Эдуард Лимонов - Стихотворения

Баба старая кожа дряхлая одежда неопрятная
Ведь была ты баба молода — скажи
Ведь была ты баба красивá
Ведь была резва и соком налита
Ведь не висел живот и торчала грудь
Не воняло из рта. не глядели клыки желты

Ведь была ты баба в молодой коже
Зубы твои были молодые зайчики
Глаза очень были. как спирт горящий
Каждый день ты мылась водой с серебром
В результате этого была ты не животное
Не земное ты была а воздушное
А небесное

И что же баба ныне вижу я
Печальное разрушенное ты строение
Все в тебе баба валится все рушится
Скоро баба ты очистишь место
Скоро ты на тот свет отправишься

— Да товарищ — годы смутные несловимые
Разрушают мое тело прежде первоклассное
Да гражданин — они меня бабу скрючили
Петушком загнули тело мне
Но товарищ и ты не избежишь того
— Да баба и я не избегу того

Я в мясном магазине служил
Я имел под руками все мясо
Я костей в уголки относил
Разрубал помогал мяснику я

Я в мясном магазине служил
Но интеллигентом я был
И все время боялся свой длинный
Палец свой обрубить топором

Надо мной все смеялись мясники
Но домой мне мяса давали
Я приносил кровавые куски
Мы варили его жарили съедали

Мне легко было зиму прожить
Даже я купил пальто на вате
Много крови я убирал
И крошки костей уносил
Мне знакомы махинации все
Но зачем этот опыт мне

Я ушел из магазина мясного
Как только зимы был конец
И тогда же жену обманув
В новых туфлях я шел по бульвару
И тогда я тебя повстречал
Моя Таня моя дорогая

Жизнь меня делала не только
но и делала меня кочегаром
я и грузчиком был на плечах
Вот и с мясниками побывал в друзьях

В один и тот же день двенадцатого декабря
На тюлево-набивную фабрику в переулке
Пришли и начали там работать
Бухгалтер. кассир. машинистка

Фамилия кассира была Чугунов
Фамилия машинистки была Черепкова
Фамилия бухгалтера была Галтер

Они стали меж собой находиться в сложных отношениях
Черепкову плотски любил Чугунов
Галтер тайно любил Черепкову
Был замешан еще ряд лиц
С той же фабрики тюлево-набивной

Были споры и тайные страхи
Об их тройной судьбе
А кончилось это уходом
Галтера с поста бухгалтера

И он бросился прочь
С фабрики тюлево-набивной

Костюмов — душенька — я завтра
Вас жду поехать вместе к Вале
Она бедняжка захворала
У ней не менее чем грипп

Но только уж пожалуйста любезный
Ты не бери с собой Буханкина
Уж не люблю я этого мужлана
Ох не люблю — и что ты в нем находишь

Криклив… У Вали это неприлично
Когда б мы ехали к каким-то бабам
А то приятная безумка Валентина
Она же живо выгонит его

Ну так Костюмов — милый Фрол Петрович
Напоминаю — ровно в семь часов
И без Буханкина пожалуй сделай одолженье
А я тебе свой галстух подарю

Смотри же. жду. Приятель Павел
Пэ. Эс. И я тебе сюрприз составил

Когда в земельной жизни этой
Уж надоел себе совсем
Тогда же заодно с собою
Тебе я грустно надоел

И ты покинуть порешилась
Меня ничтожно одного
Скажи — не можешь ли остаться?
Быть может можешь ты остаться?

Я свой характер поисправлю
И отличусь перед тобой
Своими тонкими глазами
Своею ласковой рукой

И честно слово в этой жизни
Не нужно вздорить нам с тобой
Ведь так дожди стучат сурово
Когда один кто-либо проживает

Но если твердо ты уйдешь
Свое решение решив не изменять
То еще можешь ты вернуться
Дня через два или с порога

Я не могу тебя и звать и плакать
Не позволяет мне закон мой
Но ты могла бы это чувствовать
Что я прошусь тебя внутри

Скажи не можешь ли остаться?
Быть может можешь ты остаться?

Только кухню мою вспоминаю
А больше и ничего
Большая была и простая
Молока в ней хлеба полно

Темная правда немного
Тесная течет с потолка
Но зато как садишься кушать
Приятно движется рука

Гости когда приходили
Чаще в зимние вечера
То чаи мы на кухне пили
Из маленьких чашек. Жара…

А жена моя там стирала
Около года прошло
Все кухни мне было мало
Ушла она как в стекло

Сейчас нет этой кухни
Петр Петрович приходит ко мне
Сидит в бороде насуплен
«Нет — говорит — кухни твоей»

Под диким небом северного чувства
Раз Валентин увидел пароход
Он собирал скорее пассажиров
Чтобы везти их среди мутных вод

Рекламная поездка обещала
Кусты сараи старые дрова
Полжителей речного побережья
Выращивают сорную трава

Другая половина разбирает
На доски ящики. а незначительная часть
Утопленников в лодках собирает
Чтобы не дать умчаться и пропасть

И Валентин поехал облизавшись
От кухни запахи большой стряпни
Там что-нибудь варилось одиноко
Какое блюдо мыслили они

Морковь заброшена. багром ее мешают
И куча кровяных больших костей
И тут сигналом крика собирают
На пароходе нескольких гостей

И раздают им кружки с черным соком
Дымящеюся жижею такой
А пароход скользит по речке боком
А берег дуновенный и пустой

На огородах вызрела капуста
Угрюмо дыбятся головки буряка
Большое кислое развесистое древо
Вот важно проплывает у борта

С гвоздями в ртах с пилами за плечами
Огромной массой ящиков заняты
Еще не совсем зрелые ребята
Стучат и бьют обведены прыщами

У них запухли лица медовые
И потянулся лугом свежий лук
И бурые строения глухие
На Валентина выглянули вдруг

На пароходе закрывали двери
Помощник капитана взял мешок
Надел его на согнутые плечи
Издал короткий маленький смешок

Во тьме работают животные лебедки
Канаты тащут черные тюки
А с берега без слова без движенья
Им подают вечерние огни

И повернули и в рязанской каше
Пошли назад стучало колесо
И вспомнил Валентин что это даже
Обычный рейс и больше ничего

Теперь другие пароход крутили
И появился некто так высок
Когда стоял то голова скользила
По берегу где света поясок

Столкнувшись с Валентином испугался
Пузатый маленький и старый пассажир
Заплакал он и в угол весь прижался
А Валентин рукою проводил

Когда сошел по лестнице мохнатой
На пароходе вновь пылал костер
Морковь тащили красные ребята
И ветер наметал на кухню сор

— А — сказал Андрей
Барышня пришла в новом платье
Весело дочку погладил
Горькие горячие волосы поцеловал ей

Детка моя — подумал — ты без мамы
Если б была жива не нарадовалась бы
Жалобно на ее могиле прежде прутики деревья прямо
Завтра пойду туда поплачу в траву судьбы

И с тем он скользнул взглядом по Наташе
Которая за последнее лето стала еще краше
Лицо у Наташи было сегодня странное
Маленькие уши горели цветом алым
Но за рекой закричала птица нежданная
Общее внимание отвлекать стала

Перед уходом отец пил молоко
Раньше чем к сну отправляться вино
Старый стал Андрей — ему нелегко
Таню — жену свою помнит давно
У него не появилось новой жены
Фыркал когда говорили об этом
— Хватит — хватит — разговор обрывал и чувство вины
Целый день не сходило с лица кто давал советы

Часто однако он веселел и добрел
Шустро хватал свой плащ и уезжал в поле
Щелкал ружьем но птиц настрелять не умел
Этим только проездом по полю бывал доволен
Юношеским на время становился — хрипел
Я — говорил всем — выздоровел охотой. а был очень болен