Гомер - Илиада

Все ж я готов возвратить ее, если для вас будет лучше.
Я для народа спасенья хочу, а не гибели черной.
Мне же награду готовьте другую, дабы средь ахейцев
Я не остался один обделенный: то было б постыдно.
Видите все, что моя от меня прочь уходит награда".

И, отвечая ему, так сказал Ахиллес быстроногий:
"Всех нас славнейший Атрид и корыстолюбивейший также!
Ибо откуда награду возьмут тебе щедрые греки?
Не разделенных нигде не осталось при войске сокровищ.
Что в городах было вражеских взято, мы все поделили,

И не пристойно народу собрать это вновь для раздачи.
Богу теперь эту деву пожертвуй, — а после ахейцы
Трижды тебе за нее воздадут и четырежды, если
Даст нам когда-нибудь Зевс крепкостенную Трою разрушить".
И, отвечая ему, так сказал Агамемнон властитель:

"Богоподобный Ахилл! Так душой не криви, хоть в сражении
Доблестен ты. Не сумеешь меня обойти, ни уверить.
Не для того ль, что владеть самому своей долей, ты хочешь,
Чтобы я отдал свою и остался, лишенный награды?
Нет, пусть ахейский народ благородный и щедрый, другую

По сердцу даст мне награду, чтоб с прежней была равноценной.
Если ж они не дадут добровольно, и сам отберу я
Или твою, иль Аякса награду, или Одиссея,
Силою взяв. И кого посещу я, тот гневаться будет.
Впрочем, все это обсудим и после. Теперь же давайте

Спустим глубокий корабль на поверхность священного моря,
В должном числе соберем там гребцов, поместим гекатомбу
И приведем Хризеиду, прекрасноланитную деву.
Пусть кто-нибудь из ахейских старейшин начальствует судном, —
Идоменей, иль Аякс, или царь Одиссей богоравный,

Или же ты, о, Пелид, между всеми мужами страшнейший.
Гнев Дальновержца пускай он смягчит, принося ему жертву".
И отвечал, исподлобья взглянув, Ахиллес быстроногий:
"Горе! О, муж, облеченный бесстыдством, с корыстной душою!
Кто из ахейцев отныне, послушный тебе, согласится

Или поход предпринять, или силой сразиться с врагами?
Не из-за храбрых троянцев я прибыл сюда, не с желаньем
Им отомстить: предо мною троянцы ни в чем не повинны.
Не отгоняли они моего табуна или стада,
Также посевов моих не топтали они в плодородной

Фтии — отчизне воителей, — ибо меж нами далеко
Шумное море легло и стали тенистые горы.
Ради тебя, о, бесстыдный, пришли мы, тебе лишь в угоду,
Мстить за тебя, кто по наглости взора похож на собаку,
И за царя Менелая: об этом ты вовсе не помнишь.

Ныне грозишь ты придти и насильно удел мой похитить,
Добытый тяжким трудом и сынами ахейцев мне данный.
Равной с твоей никогда не имел я награды, коль скоро
Город троянцев богатый ахеяне приступом брали.
При нападении бурном всех больше, трудясь, совершают

Руки мои, а лишь только пора дележа наступает,
Ты наибольший удел достаешь, но, довольствуясь малым,
Я удаляюсь к судам, утомленный от бурного боя.
Ныне хочу удалиться во Фтию. Приятней гораздо
Мне возвратиться домой на кривых кораблях. Ты ж едва ли

Здесь, оскорбивши меня, приумножишь стада и богатства".
И, отвечая ему, так сказал царь мужей Агамемнон:
"Что ж, убегай, если к бегству лежит твое сердце. Не стану
Я умолять, чтоб остался ты ради меня. И другие
Помощь и честь мне окажут, особенно Зевс Промыслитель.

Ты ж из царей, им воспитанных, всех для меня ненавистней.
Вечно любезны тебе только распри, сраженья да битвы.
Если ж храбрее ты многих, от бога дано тебе это.
Вместе с дружиной своей и судами домой возвратившись,
Над мирмидонами царствуй. Меня ты совсем не заботишь,

Гнев твой ничуть не пугает. Услышь же мою ты угрозу:
Так как теперь Аполлон отнимает мою Хризеиду
И на своем корабле я с друзьями ее отсылаю,
То за наградой твоею, прекрасной лицом Бризеидой,
Сам я приду в твой шатер и ее уведу, чтоб ты видел

Сколь я сильнее тебя, чтобы вперед и другой остерегся
Равным со мною себя объявлять и со мною тягаться".
Так он промолвил. И больно Пелееву сделалось сыну,
Сердце ж в косматой груди его два обсуждало решенья:
Меч ли ему обнажить, что висел у бедра заостренный,

И, проложивши дорогу в толпе, им повергнуть Атрида,
Или же гнев укротить и ярость свою успокоить.
Но между тем как все это он взвешивал в мыслях и сердце,
Меч из ножен извлекая большой, — вдруг явилась Афина
С неба. Послала ее белорукая Гера богиня,

Сердцем обоих любя и равно об обоих заботясь.
Сзади пришла и взяла Пелиона за русые кудри,
Видная только ему и незримая прочим Паллада.
И Ахиллес, обернувшись, увидел богиню; узнал он
Тотчас Палладу Афину: глаза ее грозно сверкали.

К ней обратился он с речью и слово крылатое молвил:
"Зевса Эгидодержавного дочь! О, зачем ты явилась?
Или затем, чтоб увидеть бесстыдство Атреева сына?
Но говорю я тебе и я верю, что сбудется слово:
Через надменность свою он и жизнь свою скоро погубит".

И синеокая так отвечала богиня Афина:
"С тем я пришла, чтоб твой гнев укротить, если будешь послушен.
С неба послала меня белорукая Гера богиня,
Сердцем любя вас обоих, равно об обоих заботясь.
Так воздержись от борьбы, удали от меча свою руку,

Только словами его поноси, как бы ни были сильны,
Ибо тебе я скажу — и, наверно, то сбудется слово:
В будущем втрое тебе дорогими дарами воздастся
Эта обида его. Ты ж послушайся нас и будь сдержан".
И, отвечая, промолвил ей так Ахиллес быстроногий:

"Должно, богиня послушаться вашего общего слова,
Хоть и разгневан я сильно в душе, — ибо так будет лучше.
Кто покорялся богам, тому часто и боги внимали".
Молвил — и, на черенок нажимая серебряный, вдвинул
Тяжкой рукою в ножны он огромный свой меч, не противясь

Слову Афины. Она ж на Олимп удалилась, в чертоги
Зевса Эгидодержавного, к сонмищу прочих бессмертных.
Сын же Пелея меж тем со словами вражды обратился
К сыну Атрея опять; еще не смирилась в нем ярость:
"Пьяница грузный! По виду собака, олень по отваге!

Ты никогда не дерзал в своем сердце ни в бой, ополчившись,
Вместе с народом идти, ни спрятаться в тайной засаде
Вместе с вождями ахейцев, — тебе это смертью казалось.
Много спокойней, конечно, по войску обширному греков
Доли у тех отбирать, кто слово противное скажет.

Царь — пожиратель народа, над трусами царствовать годный!
Ибо иначе, Атрид, ты б в последний раз нынче был дерзок!
Но говорю я тебе и клянусь величайшею клятвой,
Этим клянусь тебе скипетром, который, с тех пор как покинул
Ствол свой родимый в горах, никогда не оденется больше

В листья и ветви и не расцветет, ибо срезаны медью
Листья его и кора, — а теперь средь народа ахейцев
Судьи в руке его держат, которые Зевса уставы
Свято блюдут: для тебя эта клятва великою станет!
Будет пора, посетит всех ахейских сынов сожаленье

Об Ахиллесе, — но ты, хоть печалясь, помочь не сумеешь,
В день как падет под ударами Гектора мужеубийцы
Много ахейских сынов, ты ж в груди истерзаешься сердцем,
Гневаясь сам на себя, что храбрейшего мужа обидел".
Так говорил сын Пелея. И, бросивши наземь свой скипетр,